Каспар Хендерсон - Книга о самых невообразимых животных. Бестиарий XXI века
Вероятно, Люси удалось приспособиться как к жизни на деревьях, так и к передвижению на довольно значительные расстояния по земле, что позволило этому виду просуществовать почти миллион лет, несмотря на меняющийся климат. А вот другой представитель древнейших людей (гоминин) – первый из нашего рода Homo habilis – уже был приспособлен только к наземной жизни. Его ископаемые остатки датируются периодом около 2,3 млн лет назад, и просуществовал этот вид, вероятно, около 900 000 лет. Habilis означает «умелый». Это название было присвоено особи в 1960-х, когда ее ископаемые остатки были впервые обнаружены: считалось, что человек умелый первым стал использовать каменные орудия. И действительно, Homo habilis уже имели кое-какие орудия. Эти люди отличались от Люси более длинными ногами и узкими бедрами. Эти анатомические изменения (как и ряд других) сделали ходьбу и бег Homo habilis более эффективными и менее энергозатратными (хотя и не настолько быстрыми, чтобы помешать саблезубой кошке Dinofelis превращать его в свой обед). Эти изменения еще сильнее развились у Homo ergaster (человек работающий) и появившихся следом за ним видов Homo erectus (прямоходящий) и Homo heidelbergensis (гейдельбергский), пропорции тела которых уже очень близки современному человеку.
Инструменты человека умелого, которые принято называть Олдувайской технологией, представляли собой большие камни, которые раскалывали, чтобы получить заостренный край. Возможно, однако, что подобные инструменты впервые изготовил австралопитек гари, живший около 2,5 млн лет назад. В любом случае распространение эта технология получила у Homo habilis и позже у Homo ergaster. Homo erectus унаследовал ее от ergaster и примерно 1,7 млн лет назад начал ее совершенствовать, производя более сложные каменные орудия в период так называемой ашельской культуры. Ашельские инструменты оставались основным орудием человека в течение 1,4 млн лет, то есть более половины всего периода существования нашего вида.
Первобытные люди любили мясо. Содержащийся в нем белок давал достаточно энергии для роста их тела и мозга. Но мясо имеет свойство убегать: самостоятельно, пока оно живое, либо даже после его умерщвления, будучи съеденным более крупным и опасным хищником. Так что же делать? Согласно гипотезе «выносливого бега», для того, чтобы выжить в африканской саванне, человек начал развивать новые навыки: а именно научился бегать на длинные дистанции, причем часто под палящим солнцем. Это позволяло небольшим группам людей, во-первых, загонять четвероногих, а также быстро добираться до чужой свежей брошенной добычи, когда остальные животные скрывались от яркого полуденного солнца в тени. В течение многих сотен тысяч лет до изобретения эффективного копья или других метательных орудий человек процветал и учился думать, потому что – как утверждают сторонники этой теории – он был рожден для бега.
В поддержку этой теории принято ссылаться на ряд уникальных особенностей физиологии и морфологии человека. Так, большие сухожилия ног, подобно пружинам, сохраняют энергию при беге и делают его на 100 % эффективнее (у более древних видов, например у Люси, было ахиллово сухожилие, однако их ноги были намного короче и слабее). Кроме того, у нас есть эффективная система охлаждения в виде потовых желез, разбросанных по всему телу. Большая ягодичная мышца потому и большая, что это помогает нам лучше бегать и держать баланс – практически как хвост у других двуногих животных, – сокращаясь, эта мышца не дает нам упасть вперед при контакте ступни с землей. Другие особенности (всего в списке их 26) включают короткие пальцы на ногах (чтобы не мешать при беге) и затылочную связку (стабилизирующую голову при быстром движении).
Кроме того, существует мнение, что бег – ключ к здоровью и хорошему психологическому состоянию человека, потому что во время бега человек испытывает «функциональное желание», то есть радость делать то, для чего мы и предназначены. Животные от природы ловко выполняют действия, необходимые для их выживания, и обычно наслаждаются этим – так и (было) с бегом у человека. Вероятно, бег и преследование животных также стимулировали развитие мыслительных процессов, которые в конечном итоге и сделали возможным возникновение науки. Как бы то ни было, в течение 99 % истории человека нашим уделом было непрекращающееся движение. По словам Маршалла Салинса, «первое и главное условие охоты – постоянное движение». Хью Броди пишет о кочевых народах Западной Канады: «Все в их образе жизни свидетельствует о готовности меняться и двигаться… о стойком пренебрежении ко всякому накоплению материальных благ».
Но ведь быть человеком означает не только бегать по саванне, вонзая острые предметы в тех, кого мы хотим съесть или просто не любим. Чтобы ни говорили циники, наши способности к общению и сотрудничеству гораздо обширнее – по крайней мере внутри нашего собственного вида, – чем у других приматов. Центральную роль здесь играет человеческий язык, позволяющий нам формулировать практически неограниченное число пропозициональных высказываний (установок) о мире, что намного облегчает воспоминания о прошлом или планирование на будущее. Но язык – безгранично сложная система. Как он возник и почему? Почему человек изначально вообще захотел говорить? Некоторые эволюционные психологи видят ответ в том, что у наших предков в течение нескольких миллионов лет развился талант «глубокой интерсубъективности» (на профессиональном жаргоне это понятие означает примерно «очень хорошо знать друг друга»), способность «читать мысли» (то есть понимать, что происходит в голове другого человека без его объяснений), подкрепляемые эмпатией (общими чувствами) и солидарностью (общими целями). И все эти свойства, которые приносят пользу группе в целом, поддерживает и развивает язык. Но ни одно это качество, так же как и сам язык, никогда не возникли бы с нуля, если бы им не предшествовали более ранние формы общения. На этом строится концепция, согласно которой особую роль сыграло что-то очень похожее на музыку. Музыка и танцы имеют общее с языком происхождение. Более того, они сохраняют свою значимость для процветания человечества.
Язык позволяет нам формулировать гипотезы, которые будут «умирать вместо нас» (по словам Карла Поппера), то есть проигрывать возможности в голове, не подвергая себя физическим рискам. Он также позволяет нам делиться открытиями и помогает делать новые.
По крайней мере такова теория антрополога Стивена Митена, считающего, что древние люди воспользовались своими музыкальными голосами для создания системы общения, которую он назвал ХМММММ (одна буква Х и пять М): холистическая, манипулятивная, мультимодальная, музыкальная и миметическая. Все эти особенности, подчеркивает Митен, присущи и коммуникации других животных, но по отдельности. И только человек объединил их все, чтобы создать более сложную и утонченную систему коммуникации, чем у какого-либо еще вида. В системе ХМММММ использовались жесты, выражения лица и другие знаки, а не только звуки, так что ее нельзя назвать музыкой или языком, но на музыку она была все-таки похожа. И только относительно недавно – может быть, всего около 100 000 лет назад – род, существовавший на тот момент уже почти 2 млн лет, окончательно отделил музыку от языка. К тому времени способность производить музыкальные звуки, чтобы поделиться эмоциями или попросить о помощи, стала уже неотъемлемой частью человека. Если использовать выражение психолога Колина Тревартена, мы «рождаемся с музыкальной мудростью и аппетитом».
Одна из версий такой теории возникла уже в XVIII в. Этьен Бонно де Кондильяк (1715–1780) писал: «Когда исходный язык жеста и танца сменился речью, характер первоначальной формы выражения сохранился. Вместо принудительных движений тела повышался или понижался голос. В самых древних языках эти изменения тона были настолько ярко выраженными, что их с легкостью мог бы записать музыкант. Так что можно сказать, что звуки голоса напоминали скорее пение, чем речь».
Подобные объяснения нельзя назвать общепринятыми. В 1990-е гг. лингвист Стивен Пинкер в знаменитой фразе назвал музыку «чизкейком для слуха», имея в виду, что музыка – случайный побочный продукт эволюции, который люди используют, чтобы подстегнуть свое воображение, но не имеющий значения как адаптационный механизм. Конечно, музыку долго рассматривали как аномалию. Так, в 1870 г. Чарльз Дарвин писал: «Поскольку ни наслаждение, ни способность производить музыкальные звуки не имеют для человека никакой практической пользы, их можно считать самыми загадочными из человеческих свойств». Дарвин пришел к выводу, что музыка – своего рода сексуальное демонстрационное поведение, как раскрытый хвост павлина. Сегодня мы бы сказали, что рок-звезда всегда получает понравившуюся девочку (или мальчика).
Шаманы часто достигают состояния транса с помощью песни и танца, а музыка и ритм обычно являются неотъемлемой частью молитвы. В иудейской традиции принято читать молитвы, раскачиваясь в такт словам. Даже салафиты, в целом негативно относящиеся к музыке, охотно принимают ее в молитве.
