Каспар Хендерсон - Книга о самых невообразимых животных. Бестиарий XXI века

В одном из источников XIX в. находим: «Что же касается зрения Каспара, для него не существовало ни сумерек, ни ночи, ни темноты… Ночью он ходил повсюду с уверенностью, а в темных местах всегда отказывался от фонаря, если его предлагали ему. Он часто с удивлением или смехом наблюдал, как люди в темноте начинают осторожно на ощупь искать путь или хвататься за предметы вокруг. В сумерках он видел лучше, чем ясным днем. Так, однажды после заката он назвал номер дома на расстоянии 180 шагов; днем он не смог бы рассмотреть номер так издалека. Как-то, когда смеркалось, он указал своему спутнику на мошку, попавшую в сети паука на далеком от них расстоянии».

Когда мне было 17, я провел часть лета в походах в горах Норвегии. Почти все время шел дождь. Однажды мы разбили лагерь на берегу озера у подножия довольно высоких гор. Погода позволяла, и решил побродить пару часов в одиночестве в сгущавшихся сумерках. Я направился по болотистой местности без тропинок или дорог в направлении отдаленной гряды, потом начал подниматься до тех пор, пока еще мог двигаться выше. Пройдя немного в сторону по горе, я набрел на небольшую полянку, на которой росли цветы – они ярко выделялись на фоне серо-черного камня. Мне пришло в голову, что никто никогда не видел этих цветов до меня и, наверное, никогда и не увидит. Никто не почувствует такую же радость и удивление, какие почувствовал я при виде этих цветов. Конечно, цветы там росли и до моего прихода, но внезапно на какое-то время мое и их существование пересеклось. Может быть, их красота, которую до сих пор могли наблюдать только насекомые, птицы и звери, стала более реальной благодаря моему присутствию? Может быть, их красота делала более реальным меня? Возвращаясь назад к лагерю, я решил обойти озеро с другой стороны и увидел березовую рощицу на выступе скалы над водой. После долгого времени, проведенного на севере, где деревья редко вырастают выше колена, эти березы показались мне высокими – они были достаточно высокими, чтобы я мог смотреть на них снизу вверх. Я поднял голову, и в этот момент из-за облаков выглянуло солнце. Яркий свет разлился по озеру и запрыгал по коре и листьям деревьев пятнами золота. Я смотрел, слушал, дышал и чувствовал, как переполнявшая меня жизнь преображала меня. Позже я встретил высказывание Гераклита, которое точно передает мое тогдашнее состояние: «Мир всегда был, есть и будет вечно живым огнем, мерами разгорающимся и мерами затухающий».

Артур Шопенгауэр утверждал, что надежды юности всегда разбиваются об уродливую, болезненную, скучную и разочаровывающую реальность. Единственная разумная реакция – отстранение. Другие искали надежду в боге или богах, существующих вне природы и человечества. Я не придерживаюсь ни одной из этих точек зрения, но в тот день возле озера в Норвегии я стал намного лучше понимать природу зрения и внимания. Дэвид Герберт Лоуренс писал: «Мысль – это человек в его целостности и полноте присутствия».

Астрофизик Джоселин Белл Бернелл любит подчеркивать, что мы, люди, «ущербны с точки зрения электромагнитных волн»: наши чувства способны воспринимать лишь очень небольшое их количество. Конечно, современная цивилизация использует разнообразные приборы, чтобы компенсировать этот недостаток. Они дают нам возможность разглядеть самые разные объекты – от молекулы до Галактики, сформировавшейся вскоре после появления Вселенной. С этой точки зрения мы обладаем уникальными возможностями: мы – это технологический рак-богомол, оснащенный дополнительными сверхострыми глазами. В своей «Книге вымышленных существ» Борхес вспоминает видение Иезекииля о четырех то ли животных, то ли ангелах (пророк сам не может сказать наверняка) Ганиэле, Кафзиэле, Азриэле и Аниэле: и «ободья их у всех четырех вокруг полны были глаз»{24}. Так же и с нами.

Мы продолжаем работу в направлении, заданном создателями самых первых оптических приборов, многие из которых разделяли мнение Роберта Гука о том, что телескоп и микроскоп – шаги на пути к восстановлению идеальных чувств, якобы утраченных человеком после изгнания из рая. Но куда на самом деле мы движемся? Говорят, что глаз омара вдохновил создателей рентгеновского детектора для астрономического телескопа, а способность ротоногих распознавать круговую поляризацию света может использоваться для разработки нового поколения носителей данных. Все эти изобретения, безусловно, очень интересны, но куда они ведут? Каково внутреннее видение, без которого все вышеперечисленное всего лишь движение вслепую? Пока мы остаемся людьми, мы всегда будем видеть с помощью глаз, сформировавшихся за десятки миллионов лет поисков спелых фруктов в лесах. Так давайте не будем забывать, чем может быть зрение без помощи всяких хитроумных устройств. Как написал Мацуо Басё:

Мои глаза, следившие

пока птица не затерялась в море,

нашли маленький остров.

Человек

Тип: хордовые

Класс: млекопитающие

Отряд: приматы

Семейство: гоминиды

Род: люди

Охранный статус: не присвоен

Ибо история Орфея – правдива.

В «Метаморфозах» Овидия женщины превращаются в пауков и лавровые деревья, а мужчины – в оленей и актиний. Но и в обычной жизни достаточно взглянуть на наши ступни, чтобы увидеть результат не менее удивительного превращения. Там, где у большинства приматов достойная пара хватательных конечностей – почти «задние руки», у нас какие-то перевертыши: длинные изогнутые подушечки, закругленные с одной стороны и короткие толстые большие пальцы в тесной компании детских пальчиков – с другой.

Арахна, Дафна, Актеон и Адонис.

Руки человека – одна из самых прекрасных частей человеческого тела: чувствительные, гибкие и ловкие. Наши руки могут построить целые миры – даже если, как у Линуса в мультфильме «Мелочь пузатая» (Peanuts), они испачканы вареньем.

Наблюдая за опоссумами, сумчатыми животными, которые более 50 млн лет назад произошли от общего с приматами предка, зоолог Джонатан Кингдон размышляет о том, что мелкая моторика, вероятно, развилась у млекопитающих еще в самом начале их истории. Вот что он пишет:

Наблюдая за тем, как опоссумы умело простукивают пальцами кору, чтобы обнаружить червоточины, или вытаскивают личинок насекомых из дерева и отправляют их в рот, я подумал, что сейчас, перед моими глазами демонстрируется один из древнейших навыков, свойственных не только опоссумам, но и всем древним млекопитающим. Все, что делают руки и пальцы – касаются, ощупывают, ковыряют, отщипывают, – настолько увязано с восприятием запаха и вкуса, со зрением и слухом, что их усовершенствование не менее важно для обслуживания наших ощущений и аппетита, чем для лазанья по деревьям. Если, как утверждает большинство эволюционных биологов, история анатомии человека – это история череды новых органов, возможно, нам достаточно просто вспомнить о своих руках: вот оно, наследие, которое находится с нами уже последние 140 млн лет.

Но ступни? Наши ступни похожи на руки, который злой гений эволюции сжал, деформировал, превратив в «тарелки с мясом» (как их на жаргоне называют кокни). В отличие от наших родственников обезьян, мы не можем хвататься за ветки ногами; да и вообще наши ноги ни на что не годны – ну, может быть, только чтобы наступать на них. (И это не результат ношения обуви: ступни человека, всю жизнь проходившего босиком, грубее и мозолистее, но в остальном они удивительно похожи на ступни человека, всю жизнь носившего обувь.)

Но давайте взглянем на дело с другой стороны – и человеческие ноги вдруг покажутся чудом. Комик Билли Коннолли как-то, намекая на шотландский виски, заявил, что вклад Шотландии в мировую историю буквально сбивает с ног. Но ведь для того, чтобы сбить вас с ног, нужно, чтобы они были. И даже без помощи виски человек на своих ногах способен исполнять самые замысловатые коленца из всех двуногих – возможно, за исключением голубоногой олуши, чудной птицы, обитающей на Галапагосских островах. Наши две ноги (вместе с другими приспособлениями, благодаря которым мы чувствуем себя на них свободно и уверенно) позволяют нам легко проходить огромные расстояния, а в определенных обстоятельствах обгонять даже самых быстрых четвероногих. В этом ни одна обезьяна с нами тягаться не может. Для наших ближайших родственников, шимпанзе и гориллы, сделать даже несколько шагов на двух ногах не менее сложно, чем для нас бегать на четвереньках.

Ноги человека гораздо сильнее рук, хотя можно привести несколько примеров, когда люди развивали свои руки самым удивительным образом. В 1990 г. австриец Иоганн Гурлингер, у которого, вероятно, было слишком много свободного времени, прошел 1400 км от Парижа до Вены на руках. На этот подвиг у него ушло 55 дней, в течение которых он передвигался по 10 часов в день. Но удивительное и безумное достижение Гурлингера только подчеркивает, насколько на самом деле мы двуноги. Человек в средней физической форме мог бы пройти за то же время расстояние вдвое большее, а опытный бегун мог бы преодолеть эту дистанцию как минимум в пять раз быстрее.