HistoriCity. Городские исследования и история современности - Степанов Борис
Именно это и служит для нас теоретическим основанием для перехода к теме взаимосвязи истории с феноменом города и многообразием городских контекстов. Перефразируя известную формулировку Р. Парка, Б. В. Дубин назвал в свое время города лабораториями современности, подразумевая значение городов для формирования общества модерна7. Думается, что с учетом сказанного выше не менее справедливым будет обозначение городов как «лабораторий прошлого», поскольку именно здесь идет интенсивная работа по «историческому обживанию» окружающей среды, формируется интерес к истории, реализуются конкурирующие «проекты прошлого» различных социальных групп и оттачивается историческая чувствительность современного человека, его восприимчивость к наследию периодов и эпох, лежащих за пределами его личной, семейной или групповой памяти.
Далее мы попытаемся поразмышлять об историчности в городском контексте, выделив две перспективы, которые будут условно обозначены как «история в городе» и «город в истории». В первом случае речь идет о городском контексте формирования современной исторической культуры. Очевидно, что городская среда и городское пространство не только определяют темп современной жизни, но и становятся преимущественной сценой формирования исторического сознания современного общества. Быстрота и комплексность изменений, происходящих в ходе развития городов, насыщают городское пространство историческими значениями и вместе с тем создают потребность в темпоральной ориентации. Прежде всего именно в городах аккумулируются манифестации исторического в жизненном мире современного человека (начиная от исторических музеев и памятников и заканчивая архитектурой и топонимией), разворачивается на символическом, дискурсивном, акциональном и политическом уровнях борьба разных сообществ за утверждение концепций как собственного, так и всеобщего прошлого. В то же время предположение, что эта связь «современного», «исторического» и «городского» менялась в ходе урбанизации, открывает новые перспективы изучения. Здесь возникают вопросы о взаимосвязи исторического мышления и городской мультитемпоральности, о происхождении различных элементов исторической культуры (а значит – и о границах современности), о том, как формировались образы городов, как изменялась роль прошлого в городском воображении и в практиках формирования идентичности городских обитателей.
Перспектива, обозначенная формулировкой «город в истории», связана с вопросом об историчности применительно к городу как объекту общественных дискуссий, медийных репрезентаций и научных исследований8. Арсенал современной интеллектуальной истории и истории знания позволяет нам изучать, как образ города формировался в различные исторические периоды и в разных типах текстов, а стало быть, и то, как менялись представления о культурной значимости городов и исторических перспективах их существования. В главах нашей монографии эти сюжеты подробно рассматриваются в широком историческом диапазоне – начиная от позднего Средневековья до современности. Поэтому в этом тексте речь пойдет в большей степени о том, как образ города эволюционировал в современной теории, переходя из общих философских рассуждений в более специализированные научные контексты, как сталкивались между собой исторические перспективы осмысления города и различные модели исторической аргументации, как соотносились между собой размышления об урбанизации как глобальном явлении и интерес к истории отдельных городских поселений и т. д.
Рассматривая город в качестве среды, где осуществляется самоопределение человека в истории, мы, таким образом, можем анализировать сцепление «истории» и «города» в самых разных измерениях – от максимально наглядных, чувственных, связанных с повседневным опытом, до абстрактных, связанных с определением города как объекта, интерпретируемого в горизонте глобального развития. Не претендуя на полноту характеристики, мы попробуем в следующих двух разделах эскизно наметить пути развертывания этих двух направлений рефлексии о городской историчности.
История в городе
Характеризуя города как «лаборатории прошлого» или «истории», прежде всего нужно обратить внимание на связь городов с формированием темпоральных режимов современности, анализируемых целым рядом исследователей от Р. Козеллека до Х. Розы. Отправной точкой здесь может быть очевидный факт связи определенного этапа развития городов с идеей прогресса как движения в будущее, которая играла конститутивную роль для общества модерна. Эта идея воплотилась в различных проектах – начиная с планирования городов, ставшего почвой для появления множества современных утопий9, и заканчивая многочисленными образцами футуристической архитектуры. Вместе с тем в этой исторической перспективе мы видим также кризис модерна, воплотившийся и в фактах полного уничтожения городов (от Сталинграда и Ковентри до Мосула и Мариуполя), и в кризисе градостроительных проектов, воплощавших идеи урбанистического модернизма, и в апокалиптических образах упадка городов, бытующих в фантастике. Классическим примером исторического тупика стало разрушение района Айгоу-Пруитт в Сент-Луисе, которое Ч. Дженкс назвал «смертью модернистской архитектуры»10. Попыткой разрешить фундаментальное противоречие современной культуры, связанное с неизбежностью слома традиций и старины как следствия творчества современного человека, можно считать идею «созидательного разрушения», которую, опираясь на М. Бермана11 и Й. Шумпетера12, подхватили теоретики современного урбанизма13.
Пытаясь определить характерные черты современной темпоральности, местом формирования которой стал город, исследователи указывают на процессы унификации и ускорения времени. Однако наряду с этим, как отмечал Н. Трифт, нельзя упускать из внимания процессы дифференциации, приведшие к возникновению множественности времен, каждое из которых задавалось определенным социальным контекстом – трудовым, семейным, религиозным и т. д.14 Различение временны́х характеристик социальной жизни и повседневности не могло не проявиться в организации культурной жизни. Убыстряющаяся смена различных культурных течений («-измов») стала симптомом культурной дифференциации, напряженной конкуренции идеологических и художественных проектов. Эта фрагментированность культуры, значение которой для современной эпохи было отмечено еще М. Вебером и Г. Зиммелем, отразилась и в осмыслении исторического процесса. Подводя в начале ХХ в. итоги развития новоевропейского историзма, Э. Трельч обозначил его главную проблему как культурный синтез современности15. Невозможность окончательного синтеза указывает на исторический характер самой этой работы и невозможность «снять» фрагментированность современной культуры.
Городская среда современного города все более тесно связана с чувствительностью к историческому времени. М. Берман, автор одной из классических работ о культуре модерна, выносит в эпиграф к главе, посвященной значимости городской культуры, фразу из письма Гёте к Эккерману, характеризующую Париж как «столицу мира», где «любой мост, любая площадь служат воспоминанием о великом прошлом, где на любом углу разыгрывались события мировой истории»16. Ярким проявлением отмеченной выше исторической эклектичности стало растущее количество (псевдо)исторических архитектурных стилей, которое все более воспринималось как печать современности в облике города17. Будучи воплощением распада классической нормативности в архитектуре18, оно все больше превращало среду мегаполисов в подобие всемирной выставки. Осознание такого рода множественности применительно к городу стало одной из ключевых идей постмодернистского историзма, примером чего может служить известная концепция «городского палимпсеста» А. Хьюссена19.
