Жорж Блон - Последний флибустьер
Николс предлагал Лафиту и его "храбрым сподвижникам" поступить на службу британской короне. За это главе баратарийцев был обещан чин капитана 1-го ранга. А после заключения мира всем участникам военных действий обещались земельные участки - в зависимости от их звания и заслуг.
"Ожидаю немалую пользу от вашего сотрудничества, - писал в заключение Николс. - Прошу вас не медлить с решением".
Жан Лафит ознакомился с текстом с большим вниманием, не проронив ни слова.
Локкайер осведомился, что Лафит думает о предложении генерала Николса.
- Предложение весьма лестно и почетно, - добавил англичанин. - Столь высокое воинское звание редко когда дается иностранцу. Кроме того, я уполномочен сообщить вам еще одно условие, не упомянутое в письме.
Лафит оставался непроницаемым. Локкайер кашлянул и продолжил:
- Лично вы получите сумму в тридцать тысяч долларов. Выплата по вашему выбору может быть произведена в Пенсаколе или Новом Орлеане.
Глава Баратарии молчал. Гости переглянулись. Ей-богу, предложение генерала Николса настолько привлекательно, что человек в здравом уме не станет отказываться. Целое состояние плюс почетное звание капитана королевских военно-морских сил! Англичане не скупясь расхваливали сделку.
- Мне нужно время, чтобы подумать, - промолвил наконец Жан Лафит.
- Полноте, что тут думать! Вы ведь француз, а значит - друг Англии. К тому же американский губернатор объявил вас вне закона, подверг всяческому позору и поношению, а ваш брат коварным образом заточен в тюрьму, где его держат в цепях. Разве не так?
- Мне нужно обсудить ваши предложения с моими капитанами, - сказал Лафит. - Попрошу ожидать меня здесь.
Не прошло и часа после его ухода, как в помещение ворвалась группа флибустьеров, схватила обоих англичан и без всяких церемоний затолкала их в сарай, навесив на двери амбарный замок.
Жан Лафит, узнав о недопустимом обращении с парламентерами, целую ночь терпеливо успокаивал горячие головы:
- Я люблю англичан не больше, чем вы. Но мне нужно потянуть время, чтоб выведать их планы. Нам подворачивается случай прославить Баратарию. Может быть, совсем скоро мы станем разгуливать по улицам Нового Орлеана с поднятой головой. Доверьте это дело мне.
Морские археологи поднимают со дна океана всё новые свидетельства былых сражений.
Рано утром Жан Лафит освободил узников и, рассыпаясь в извинениях, проводил их до ялика. Когда капитан Локкайер уже сидел в лодке, бос передал ему запечатанное письмо - ответ Николсу.
6 сентября некто Жан Бланк явился в канцелярию губернатора Клэрборна и попросил принять его по срочному делу государственной важности. Бланк был фигурой, широко известной в Новом Орлеане. Банкир, купец, юрист, член законодательного собрания штата Луизиана... Плюс ко всему Бланк финансировал "деликатные" операции своих сограждан и пользовался в этой связи огромным влиянием.
Раскланявшись, посетитель сказал Клэрборну, что он только что получил от Жана Лафита письмо, заслуживающее самого тщательного внимания. Письмо начиналось следующим образом:
"Милостивый государь! Будучи объявлен вне закона моей приемной родиной, я тем не менее продолжаю служить ей верой и правдой. Доказательством тому служат следующие обстоятельства. Вчера, 3 сентября, перед Баратарией появилось судно..." Далее Лафит подробно рассказывал о приезде англичан и сделанном ему предложении. В конце он прикладывал копию врученного ему Локкайером письма генерала Николса.
"Вы можете убедиться, сколь выгоден был бы мне подобный союз. Возможно, я не всегда аккуратно уплачивал таможенную пошлину, но всегда оставался лоялен Америке...
Короче, сударь, я посвящаю вас в тайну событии, от которых, возможно, будет зависеть спокойствие в стране. Можете распорядиться этими сведениями, как вам подсказывает разум... Ввиду того, что англичане прибыли ко мне под парламентерским флагом, мне пришлось действовать с крайней осторожностью. Выставив благоразумный предлог, я попросил двухнедельной отсрочки и полагаю, что этот срок будет выдержан. В ожидании ответа смею надеяться на ваши юридические советы в столь сложном и запутанном деле".
- Я сейчас же соберу комитет обороны Луизианы, - сказал Клэрборн. Передайте от меня Лафиту, чтобы он не давал никакого ответа англичанам до решения комитета обороны. Я же не намерен взыскивать с него за прошлые прегрешения.
Посыльным между Бланком и Лафитом состоял человек по фамилии Раушер. Поздно ночью Бланк вызвал его и передал слова губернатора.
На рассвете Раушер покинул Новый Орлеан. И не в одиночку, поскольку на следующий день "Луизианский курьер" напечатал такое объявление: "1000 долларов награды тому, кто задержит Пьера Лафита, минувшей ночью оборвавшего цепи и бежавшего из городской тюрьмы".
История "бегства" Пьера Лафита покрыта тайной. Можно лишь догадываться об участии в нем Жана Бланка и Раушера, безусловно действовавших с ведома губернатора.
7 сентября Клэрборн собрал комитет обороны Луизианы. Зачитав присланные Лафитом документы, губернатор попросил членов комитета ответить на следующие вопросы: 1. Можно ли считать эти документы подлинными? 2. Если да, то должен ли губернатор вступить в контакт или переписку с Жаном Лафитом или кем-либо из его компаньонов?
Трое членов комитета ответили на оба вопроса решительным "нет". Это были коммодор американского флота Дэниел Т. Паттерсон, командир 44-го пехотного полка полковник Т. Росс, казначей федерального таможенного ведомства Пьер Ф. Дюбур. Единственный голос "за" подал командир национальной гвардии Луизианы майор Жак Виллере:
- Я уверен в подлинности писем англичан. И думаю, что братья Лафит со своими баратариицами могут решить ход сражения, если противник двинется на Новый Орлеан.
- Надо немедленно напасть и уничтожить это змеиное гнездо! запальчиво воскликнул Дюбур.
Коммодор Паттерсон добавил:
- Я уже получил инструкции морского министра атаковать сборище баратарийцев. Мы подготовили к походу шхуну "Каролина". Операцию следует начать без промедления.
Клэрборн сказал, что сожалеет о таком решении, поскольку сам полностью разделяет мнение майора Виллере. Но он не может отменить приказ военных властей. С этими словами он закрыл заседание.
Поздно вечером 11 сентября из Нового Орлеана отплыла карательная экспедиция под командованием Паттерсона. По плану коммодора, шхуна "Каролина" с тремя прицепленными пехотными баржами должна была спуститься по главному руслу Миссисипи. В устье реки солдат предполагалось переместить на шесть канонерок, после чего флотилия должна была двинуться к бухте Баратария.
Жан Лафит все еще ожидал ответа на свое послание американским властям, когда 15 сентября рано утром дозорные сообщили, что возле входа в бухту в установленном Лафитом месте ходит британская шхуна "София".
Глава баратарийцев медленно двинулся пешком по берегу. Английская шхуна ходила короткими галсами взад и вперед. Молча постояв на берегу и поглядев на британский флаг, Жан Лафит вернулся к себе. Немного погодя ему доложили, что шхуна ушла в море. "Англичанка" явно была разочарована, что корсар не клюнул на ее чары.
Нескончаемо тянулись часы ожидания. После полудня дозорные, сторожившие подходы с суши, заметили в протоке пирогу. Соскочив на берег, гребец, задыхаясь, потребовал боса.
- Я только что с Храмового холма. У меня ужасные вести...
Солдаты Паттерсона заняли склады. С минуты на минуту Баратария должна была подвергнуться нападению.
Жан Лафит велел собрать капитанов.
Непостижимо, но факт. Ему удается убедить флибустьеров, для которых добыча всегда была превыше всего, чтобы те позволили янки забрать корабли, имущество, все товары на складах и отдались на милость властей, которых он сам чуть ли не десятилетие обкрадывал, обманывал и выставлял на посмешище. Неужели опытный, тертый корсар действительно рассчитывал такой ценой купить себе и своим соратникам прощение?
Наутро, едва взошло солнце, корабли карательной экспедиции появились перед горловиной бухты. Орудия береговой батареи и пушки на флибустьерских судах были изготовлены к бою; корсары зарядили мушкеты; никто не знал, какой оборот примут события.
Жана Лафита на берегу не было. Он не стал дожидаться прихода американцев и еще ночью вместе с Пьером покинул Большую Землю. Их лодка поднялась по протоке и вскоре свернула к плантации, чей владелец был с братьями в крепкой дружбе.
А пиратские капитаны рассматривали в подзорную трубу головную шхуну:
- Американский флаг на грот-мачте, белый парламентерский флаг на фок-мачте.
Последнее показалось кое-кому добрым предзнаменованием, но все же на берегу царило полное смятение умов. Приказы повисали в воздухе. Часть флибустьеров решила удирать, другие храбрились: "Пусть только сунутся!", третьи в отчаянии не знали, как быть.
