Ирина Ремезова - Человек. Образ и сущность. Гуманитарные аспекты. Когнитология и гуманитарное знание
Когнитологический образ может влиять на поведение человека в самых различных ситуациях. Это значит, что обладание механизмами формирования когнитологического образа открывает новые возможности влияния на поведение человека.
Психологи, например, фиксируют противоположные способности летчиков в оценке ситуаций в зависимости от их «виртуального состояния», рождения во внутреннем пространстве человека «виртуальных образов». Аналогичные состояния испытывают люди разных профессий – спортсмены, музыканты, переводчики-синхронисты.
Как оказалось, виртуальные образы могут быть спусковым крючком даже для начала алкогольного запоя, как и выхода из него14.
Проблема виртуального когнитологического образа затрагивает и механизмы массового поведения, восприятия народов и стран, формирования отношения к ним со стороны международного сообщества.
Можно фиксировать наличие или отсутствие, эффективность или неэффективность дипломатических и информационных механизмов, с помощью которых формируется нужный когнитологический образ страны, народа, государства для международного «потребления».
Управление взаимным восприятием народов друг друга осуществляется посредством умелого выделения отдельных черт (силы, культурных достижений, славных имен и славных исторических событий) нравственного и духовного величия.
Вместе с тем геополитический конкурент или противник будет представлен своими актами агрессии, грубого нарушения моральных заповедей, актами жестокости, варварского отношения к культурному достоянию человечества и т.д.
Парадоксальность когнитологических образов может выражаться в их очевидном оксюморонном характере.
Культурология как наука, например, может использовать такие «странные» образы, как «кентавр» или «киборг». В первом случае речь идет о сочетании в одном организме качеств человека и животного, а во втором – качеств человека и машины. Эти образы оказывают воздействие на сюжеты, возникающие в кинематографе, где главные герои предстают как продукт генетических или информационно-технических экспериментов. В гуманитарном знании выявление реальности когнитологического образа становится условием правильного объяснения тех или иных форм поведения личности. В качестве иллюстрации можно сослаться на работу Александра Лебедева «Три лика нравственной истины. Чаадаев. Грибоедов. Якушкин», в которой раскрывается тот негативный когнитологический образ России, который определил судьбу В.С. Печерина, эмигрировавшего из страны и ставшего членом католического ордена. Существует ли в гуманитарном знании механизм отличения адекватного когнитологического образа от неадекватного? В связи с этой проблемой особый интерес представляет попытка философской антропологии подойти к расшифровке сущности когнитологического образа человека путем определения характера того глубинного знания, на основе которого возможно слияние многообразия индивидуальных самооценок и социального знания.
Глубинное знание предполагает выявление субстанции человека. «Субстанция» человека может толковаться как его материальная сущность. Физиология человека диктует определенные чувственные формы поведения, легитимация которых с помощью естественно-научного знания влечет за собой деструкцию нравственных оснований общественной жизни.
Чувственные формы поведения в качестве основания своей истинности имеют свои когнитологические образы: это Дон Жуан, маркиз де Сад, Гаргантюа и Понтагрюэль. Нравственные формы поведения имеют свои когнитологические образы – образы святых и самые высокие образы – Иисуса Христа и апостолов. С этим связаны поиски «идеальной» сущности человека.
С прогрессом естественно-научного знания возникают тенденции пересмотра места и роли человека в системе мироздания. С точки зрения опыта повседневного бытия человек воспринимает себя как центр мироздания, поскольку он всегда «видит» себя в роли именно такого центра. И этот взгляд получает свою легитимацию в религиозном откровении, в объяснении рождения первого человека в контексте творения мира Богом.
Движение научного знания, однако, создает основания для нового образа, подрывая сложившиеся представления человека о самом себе как иллюзии.
Открытия научного знания определяют этапы «освобождения» сознания человека от «ложных видимостей». Это означает глубинную духовную реконструкцию. Так, с публикацией известной работы Николая Коперника «Об обращениях небесных сфер» (1543) начинается процесс деструкции традиционного видения места человека во Вселенной. Антропоцентризм начинает восприниматься как субъективная форма видения человеком самого себя. Нахождение в центре мироздания совпадает и с восприятием себя в качестве приоритетной ценности и силы, подчиняющей себе иные природные создания. Однако если Земля – это всего лишь одна из планет, вращающихся вокруг Солнца, а Солнце входит в одну из галактик, которых множество во Вселенной, то человек должен научиться видеть себя с точки зрения других миров. И тогда когнитологический образ человека радикально меняется. При этом он все еще сохраняет свою исключительность по отношению к миру животных. Но и здесь последовал сокрушительный удар. Теперь со стороны биологии. Это был удар по представлению человека о себе как «высшем» существе, исключительном в своей глубинной интеллектуальной и культурной сущности. Чарлз Дарвин своим учением о происхождении видов подводит к выводу о подобии человека животному и его ближайшему «родственнику» – обезьяне.
Признавая научные открытия Ч. Дарвина, следует вместе с тем признать и то, что видение человеком себя в качестве «привилегированного» существа в мире животных ложно, ложно и представление о себе как о господине, имеющем право управлять миром животных. Верное видение себя – это видение через свою животную сущность, следующую скрытым инстинктам и чувственным потребностям.
Человек мог еще «цепляться» за свой интеллект, свой разум, который определяет такое его качество, как свобода, возможность разумного выбора самоопределения, творчества и формирования культуры. Свобода и культура – это два столпа, на которых базируется толкование истины когнитологического образа человека. Это – бастион уникальности и осознанного достоинства человека. Однако и под этот бастион был заложен динамит. Это сделал Зигмунд Фрейд. Он выдвинул концепцию, согласно которой поведение человека определяется не разумом, а скрытыми силами подсознания, о которых сам человек даже и не догадывается. Когнитологические образы психоанализа дали толчок сексуальной революции, охватившей многие страны мира. Вместе с тем признание иррациональности форм массового поведения должно было получить и правовую подкладку: человек не мог отвечать за самого себя и за свои поступки, поскольку он был жертвой скрытых сил подсознания. Допустить деструкцию всей правовой системы, определяющей систему наказаний, представлялось невозможным.
Однако возможно ли теоретически обосновать «спасение» разума и способность выбора при сохранении научного детерминизма? Такое «спасение» приходит неожиданно – из соединения представления Декарта и Ламетри о человеке как машине с достижениями кибернетики и информатики. Это позволяло подойти с новых позиций к толкованию свободы выбора. Как оказалось, человек не только «расшифровывается» рационально, но на основе этой расшифровки можно создать его искусственный аналог со свойствами интеллекта.
Потрясший воображение прогресс кибернетики и информатики подталкивает к драматическому представлению, согласно которому в своей глубинной сущности человек является информационным организмом (инфоргом). Инфорг, как показал Тьюринг, оказывается и действует наряду и среди других информационных агентов.
Какие следствия вытекают из утверждения образа человека как инфорга? Если человек – это информационный организм в ряду всех других информационных агентов, то тогда единственно правильным полагается признание равенства всех видов реальности как информационных агентов. А это требует нового экологического подхода к природе. Природа в целом не может рассматриваться просто как средство удовлетворения потребностей человека. Скорее она должна рассматриваться как партнер. Соответственно меняется когнитологический образ и человека и природы. Это представление положено в основу концепции «четвертой революции», необходимость и неизбежность которой обосновывает Лучиано Флориди15. О необходимости качественно новых подходов к природе и определению перспектив цивилизации и роли человека с позиций этих перспектив говорят и наши отечественные ученые. Так, директор РНЦ «Курчатовский институт» М.В. Ковальчук считает, что нынешний путь мирового технологического развития является ошибочным, поскольку он ведет к исчезновению природных ресурсов. России, утверждает М.В. Ковальчук, не следует догонять уходящий технологический поезд Запада, который ведет в тупик. «У человечества, – считает М.В. Ковальчук, – есть шанс тоже стать органической частью природы, и нынешнее состояние науки позволяет начать думать об этом»16.
