Коллектив авторов - Интернет и идеологические движения в России. Коллективная монография
Выводы и прогнозы: единение на основе пророссийской и имперской идеи
Заключительная часть данной главы, посвященной левому движению, касается не только его, так как «Русская весна» сблизила левую риторику с дискурсами всех движений, кроме либерального. Поэтому этот раздел отчасти обобщает итоги трех предыдущих глав и предвосхищает четвертую, посвященную либеральному движению, подводя читателей к центральным выводам, сделанным в наших исследованиях и в этой книге, о трансформациях российских идеологических движений с 2011 по 2014 год. Суть этих трансформаций в том, что разногласия были нивелированы и произошло единение всех движений, кроме либерального и некоторых лидеров национал-демократического и новолевого дискурсов, на основе пророссийской и имперской идеи. На основе общности восприятия событий «Русской весны» и под влиянием Интернета, сделавшего прозрачной внутригрупповую коммуникацию, расколотые (основанные на фобиях и негативной самоидентификации) и гибридные (основанные на пересечении различных дискурсов, например либерального и националистического) движения сблизились. Общим топосом оказался, во-первых, антимайдановский, направленный против новых украинских властей и Майдана в его феноменологическом и символическом значении.
Этот новый враг оттянул на себя фокус фобий, устойчивых для движений, способствовав их расцвету. Левые и конформисты показывают в одинаковой степени (27 % и 32 % от общего объема контента соответственно) отрицательное отношение к Майдану и европейскому выбору Украины. Националисты в своей массе тоже критикуют Майдан, но в значительно меньшей степени (11 %). Это довольно четко отражает разницу в идеологиях и вытекающее из нее символьное значение украинских событий для разных идеологических движений современной России. Если для левых пришедшая через Майдан украинская власть – империалистическая и антисоветская, а для конформистов – прозападная (главным образом проамериканская) и белоленточно-либеральная, то для националистов оценка Майдана совсем не так однозначна, и интернет-дискурс очень точно отражает эти метания и поиски «точного перевода» украинских событий в стане националистов, которые мы подробно описали в главе 2. Левым и конформистам подобные метания и смена адресата поддержки не были свойственны. То же, но строго наоборот, не было свойственно либералам, что опять же точно показывает антисепаратистский проукраинский характер их дискуссий, о которых разговор в следующей главе.
Во-вторых, три идеологических течения во время «Русской весны» сошлись на изначально левом поле антиолигархических настроений. Выбор Петра Порошенко в президенты Украины в 2014 г. заставил националистов, первоначально поддержавших Майдан, от него отвернуться. Сообщество провластных конформистов уверено, что такой выбор президента подталкивает страну к новому Майдану (см. опрос «Когда будет новый майдан», в котором приняли участие 1617 человек). Левые же поясняют, что, «убрав одного олигарха» при помощи Майдана, к власти пришел другой «олигарх» – Порошенко[241]. Таким образом, теперь новую украинскую власть так или иначе называют олигархической все, кроме либералов. Либеральное течение – единственное, продолжающее свою отдельную линию противостояния политике России в отношении Украины.
Проимперский и пророссийский топос – ведущий консолидирующий дискурс «Русской весны». В этом смысле наиболее заметны пересечения между дискурсом провластных конформистов и националистов[242]. Националисты теряют готовых примкнуть к ним конформистов тогда, когда показывают излишнюю правизну (в ее российском понимании). Если же им удается показать себя как страстных патриотов, государственников, имперцев – симпатии провластных конформистов на их стороне. Мы видим на примере националистов и шаги навстречу провластному дискурсу, когда они отказываются от кавказофобии, замещая ее мигрантофобией (см. подробнее в главе 2).
Есть и пророссийские и проимперские сюжеты, вызывающие идентичный отклик во всех трех сообществах, кроме либерального. Один из таких сюжетов – рекордная победа российской хоккейной сборной на Чемпионате мира в 2014 г. Все три сообщества также вспомнили День пограничника, отмечаемый с советских времен 28 мая, лишь слегка разойдясь в эстетике и семантике поздравлений в зависимости от собственного идеологического вектора. У провластных конформистов визуальный ряд в откликах был более пророссийским, хотя и символично учитывающим советское наследие – они использовали плакат, на котором рядом с суровым пограничником в советской форме изображен пограничный столб с двумя гербами: советским и российским. Левые прямо позаимствовали советский плакат «Границы СССР нерушимы» с соответствующим пограничником и пограничным столбом, а у националистов не было плаката, но был пророссийский дух, выраженный во фразе: «С днем пограничника. Границы России на замке». Использование этой советской идеологемы, в которой националисты сменили только название страны, подчеркивает просоветский сентимент, не чуждый националистам, но ими скрываемый. Напротив, левые открыто заимствуют националистические (проимперские) лозунги. Так, на плакате, вспоминающем «черный» для левых день расстрела Белого дома 4 октября 1993 г., националисты предстают как попутчики: перед зданием, где когда-то находился Верховный Совет РСФСР, красуются как советский, так и андреевский и имперский флаги (см. рис. 18).
Рис. 18. Из сообщества «Коммуна», 29 сентября 2012 г. [243]
Левые в Сети неизменно проповедуют патриотизм и любовь к истории своего народа, его традициям и культуре, но в целом пророссийский дискурс не очень удобен для них. Они более склонны к просоветским рассуждениям или же говорят о России, подразумевая СССР и считая Россию историческим продолжением Страны Советов. Однако с существенной поправкой: России вменяется в обязанности восстановление прежних границ и забота о соблюдении геополитических интересов бывшего Советского Союза, границы которых простираются даже за пределы бывшего СССР. Подмена одной страны другой в картине мира российских левых не всегда происходит автоматически. В случаях сбоя левые ударяются в откровенный шовинизм, разговоры о «Русском мире», русском социализме, «старшем брате» (русском народе), которому надо заботиться о многих постсоветских «младших», таким образом пытаясь описать нынешние, постсоветские реалии в идеологизированных терминах советской эпохи. Имперский национализм пронизывает дискурс российского левого интернет-сообщества: разговоры о российском величии чрезвычайно характерны для него, равно как и высказывания, свободно мигрирующие от чистого и незамутненного патриотизма к великодержавничеству и обратно.
При этом, по сути, левые, в отличие от националистов, не предлагают ни одного нового лозунга, прямо и упрямо заимствуя смыслы в советских анналах. Несмотря на эти лозунги «второй свежести», левое движение по-прежнему собирает молодежь, находящую левые идеи привлекательными. Как мы уже упомянули, судя по возрастному составу большинства участников левых сообществ «ВКонтакте», просоветские идеи продолжают рекрутировать в ряды левых движений очень и очень молодых людей. Левые идеологи умело пользуются широко разветвленной и созданной в советские годы инфраструктурой и методами пропаганды[244]. Оказываются задействованными и все креативные организационные возможности Интернета, например онлайн-опросы и аватарки, которые во время «Русской весны» дополнили слоганы типа «Save Donbass People». В 2014 г. на стенах левых сообществ ВК размещались опросы, посвященные украинскому кризису (один из примеров в сообществе «Коммуна» мы упомянули выше). Тем не менее видно, что по сравнению с националистами активность отзыва на опрос меньшая (националисты собирают тысячи голосующих по тому же поводу[245]). Это позволяет предположить, что многие молодые люди, записавшиеся в левые сообщества, присутствуют там номинально, исходя из какой-то общей, не особенно продуманной симпатии к левым идеям, апеллирующим, в российском контексте, к социальной защищенности рабочего человека и изобретенным образам Советского Союза.
Понятно, что марксизм и социализм привлекают молодых людей не только из России, однако для российского левого движения специфично то, что наибольшей популярностью пользуется советский популизм (см. также главу 6). Ностальгией по советскому прошлому охвачены молодые люди, которые никогда не жили в Советском Союзе и не имеют никаких личных представлений о той эпохе, но операционализируют постпамять (в понимании М. Хирш[246]), переданную им родителями, в которой услужливо забыты лишения и убожество повседневной и общественной жизни, но мифологизированы и сусально блестят страницы «славного советского прошлого». В этом проявляются тревожное неблагополучие, незрелость и другие ментальные и душевные болезни и травмы общества, а также эффективность государственной пропагандистской машины, которую не может сломать главный для молодежи медиум – Интернет. Взаимное уживание абсолютно модерного, вполне западного и глобального образа жизни с пещерно-советским способом восприятия действительности, стремление в «прекрасное советское прошлое» с мобильным телефоном с 4G в руке, тоска по великой стране – все это проявления «имперского синдрома», до сих пор охватывающего все постсоветское общество вне зависимости от его возрастных страт. Появление 5G и полная интернетизация России – дело недалекого будущего, но «врачевание» общества от стремления назад, в советское прошлое займет значительно более длительный промежуток времени и не сможет обойтись одними средствами киберкоммуникации.
