Лев Успенский - Слово о словах
Подумайте сами: в обоих языках есть и общий оттенок значения: «холодный», «остывший». Остывший хлеб – черствый хлеб. Человек, в груди которого «остыли чувства», – черствый, холодной души человек. Это у нас, в русском языке.
А чехи пошли по другой линии. У них «че́рстви витр» – «прохладный», то есть свежий, ветер. Одно и то же слово у двух народов имеет противоположные, но тесно связанные между собою значения.
Это совсем не похоже на то, что мы имели в случае с русским и турецким словами «кула́к»: там между значениями не было ни сходства, ни противоположности; они просто были никак не связаны друг с другом. Слово «позор» у чехов означает «осторожно», «берегись», у нас, русских, – «стыд», «срам». Казалось бы, что общего? Но легко сообразить: оба восходят к славянскому глаголу «позрети» – «посмотреть». «По́зор!», то есть: «осмотрись, будь зорок, бдителен!», «Позор!», то есть: «какое зрелище!». Пушкинисты, например, указывают, что в стихотворении Пушкина «Деревня» слова «невежества губительный позор» означают не «стыд невежества», а «губительное зрелище невежества», «Позорище» некогда и просто означало «зрелище»[27].
Значит, верно: из слов двух или нескольких языков мы имеем право считать связанными друг с другом такие слова, у которых сходны звуки и значения имеют между собою нечто общее. Но только общность эту не всегда легко обнаружить. Чтобы судить о ней, приходится проделывать большую работу, доискиваться, какой смысл имеют в обоих языках другие, явно родственные данным, слова, исследовать, как в далеком прошлом менялось их понимание… Надо все время обращаться к истории и данных языков и тех народов, которые на них говорят.
ОТ «ВОЛКА» ДО «ЛУ»
Теперь мы знаем, как обстоит дело, когда перед нами слова, сходные по звукам, но несходные по смыслу, по значениям.
Однако нам уже известно: сплошь и рядом в языках наталкиваешься на обратное положение: значения почти совпадают, а в звуках слов как будто нет ничего общего.
Примеры этого мы видели. Русское «кот» ничуть не более похоже на французское «ша», нежели английское «Джон» на древнегреческое «Иоаннэс». А ведь мы установили, что эти слова имеют общее происхождение.
Таких внешне непохожих друг на друга, но родственных слов языковеды обнаруживают в различных языках огромное количество, и человеку, не осведомленному в языкознании, иной раз может показаться, что его просто хотят одурачить. Ну, скажите на милость, что может быть общего между такими словами, как:
русское «живой» и латинское «вивус» (vivus), которое тоже значит «живой»;
русское «сто» и немецкое «хундерт» (hundert), тоже означающее «сто»;
русское «волк» и французское «лу» (loup) – тоже «волк»?
А вот языковеды утверждают, что слова каждой из этих пар родственны между собой.
Пока вы не встречались с теми законами, по которым меняются звуки слов в различных языках, вы, вероятно, никогда не поверили бы подобным утверждениям. Но теперь, когда вам стало известно, что такие изменения происходят, и притом не кое-как, а по твердым правилам, теперь вам уже легче будет выслушать мои доказательства. Возьмем для простоты и наглядности только одну из этих пар: русское «волк» и французское «лу».
Вот как звучит слово, означающее серого хищника, в ряде языков:
по русски: волк
по-литовски: ви́лкас
по-украински: вовк
по-древнеиндийски: вркас
по-сербски: вук
по-древнегречески: лю́кос
по-чешски: влк
по-латински: лу́пус
по-болгарски: вук (или вълк)
по-итальянски: лу́по
по-немецки: вольф
по-румынски: луп
по-английски: вулф
по-французски: лу
Очень любопытно. Каждые два соседних слова кажутся нам очень похожими друг на друга: «волк» и «вовк», «вовк» и «вук», «луп» и «лу»… А вот крайние в ряду – «волк» и «лу» – как будто не имеют между собой ничего общего.
Но ведь это довольно обычное явление в мире. Наша современная лошадь совсем не похожа на своего далекого предка, маленького, собакообразного зверька фенако́дуса, жившего миллионы лет назад. Но между фенако́дусом и лошадью ученые открыли целую цепь животных, все меньше похожих на первого, все больше напоминающих вторую; эоги́ппуса, мезоги́ппуса, гиппарио́на и т. д.
И мы понимаем, что фенако́дус превратился в лошадь не сразу, а путем постепенных переходов. Нечто отдаленно подобное, по-видимому, может происходить порою и в удивительном мире слов.
Мы с вами теперь люди искушенные. На примере человеческих имен мы видели, как далеко могут уводить слово «законы звуковых соответствий» между отдельными языками. Если римская «Йу́лиа» превратилась во французскую «Жюли́» и английскую «Джа́лиэ», то удивительно ли, что древнеиндийский «вркас» мог у древних греков зазвучать как «лю́кос»? Ведь при переходе от языка к языку закон звуковых соответствий влияет не на один какой-либо звук слова, а на многие его звуки, и на каждый по-разному. Понятно, что иной раз оно может приобрести совершенно неузнаваемый вид. И все же языковед, вооруженный точным знанием этого закона, может, как мы видели, не только проследить, но и предугадать эти удивительные превращения.
Исследуя языки мира этим способом, языковеды и наткнулись на замечательное открытие. Среди них (языков) встречаются одни, которые очень похожи друг на друга по различным признакам; сходство между другими несравненно менее заметно; наконец есть и такие, в которых сходных черт не обнаруживается, какие «законы соответствий» к ним ни применяй[28]. Это сто́ит показать на примере.
Вернитесь к табличке удивительных превращений «волка». Легко заметить, что она распадается на две ясно отличимые части.
В первой части слово «волк» содержит в себе согласные звуки: «в», «л» («р») и «к»: «волк», «вълк», «вилкас» и т. п.
Во второй группе на их место являются уже другие согласные, в другом порядке: «л», «к» («п»): «лю́кос», «лу́пус», «лу́по», «лу».
Мы уже согласились, что обе группы связаны между собой: между «вркас» и «лю́кос» тоже можно найти общее. Но бесспорно, что внутри каждой из двух групп слова различаются несравненно меньше, чем вся первая группа от второй. «Волк» более похож на «ву́ка» или на «вълка», нежели на «лу́по» или «лю́коса». Сходство внутри групп заметит каждый; общее между словами обеих групп сумеет доказать только лингвист.
По-видимому, между языками каждой из этих групп имеется более тесное сходство, более глубокая связь, чем между ними и языками другой группы.
А рядом с этим языковеды наталкиваются на такие языки, в которых слова уже вовсе не связаны ни с какими нам известными. По-азербайджански «волк» «кырт», по-фински – «су́си», по-японски – «ока́ми». Между этими словами и словом «волк» никакие законы звуковых соответствий ничего общего не обнаружат.
Сходство, как мы убедились, было основано на законе. Но, может быть, несходство зависит от чистой случайности?
Нет, это не так! Вот как звучат в различных языках слова, которыми народы называют три очень важных для них понятия:
по-русски: мать, дом, гора́
по-польски: ма́тка, дом, гу́ра
по-чешски: ма́тка, дум, хо́ра
по-болгарски: ма́йка, дом, гора́[29]
Ясно, что между этими языками существует большое и близкое сходство. Если же мы возьмем другие языки, картина будет опять иной. Вот те же слова:
по-русски: мать, дом, гора́
по-фински: а́йти, ко́ти, мэ́ки
по-турецки: ана́, эв, дах
по-японски: ха́ха, у́ти, я́ма
Бросается в глаза, что эти языки не имеют видимого сходства ни с языками первой группы, ни между собою. Подтверждают это первое впечатление (которому, как мы теперь знаем, нельзя слепо доверяться!) и языковеды.
Четыре первых языка, говорят они, близки друг к другу; три последних далеки и от них и друг от друга.
Вот теперь, пожалуй, и выходит на сцену одно из самых основных почему. Почему же возникли эти группы схожих и несхожих языков? Почему в мире слов мы видим картину, напоминающую нам обычное положение в живой природе: злаки похожи между собою, но резко отделяются от крестоцветных или от хвойных? В то же время сами хвойные и крестоцветные, отличаясь друг от друга, имеют и некоторые сходные черты. Биологи выяснили, откуда взялись и сходство и различия между живыми организмами. Надо и нам установить это для нашего предмета наблюдения – языков.
