Марина Леонтьева - Биармия: северная колыбель Руси
Давайте вернемся к нашим биармам. В «Саге о конунге Хаконе» после всех указанных событий имеется еще одно интересное сообщение, цитированное нами. В саге этот текст не датирован, находится в заключительной главе, где дается обзор деятельности норвежского короля Хакона, в основном строительной. Именно в этом фрагменте саги находятся сведения об удивительном крещении биармов в Норвегии: «Хакон конунг <…> велел построить церковь на севере в Трумсе и окрестил весь тот приход. К нему пришло много бьярмов, бежавших с востока от нашествия татар, и окрестил он их, и дал им фьорд, называемый Малангр».
Норвежские историки П. Мунк, О. Йонсен и другие обычно относят это известие к 1238 году, поскольку в нем упоминается нашествие татар, происшедшее именно в это время на Владимиро-Суздальскую и Новгородскую земли. Однако точность подобной датировки сомнительна, совершенно справедливо заметила Е. А. Рыдзевская, т. к. помимо этого нападения татары и позднее появлялись в северной половине Восточной Европы, например, в 1252 году.
Прежде всего, исследовательницу волновал вопрос, кто подразумевался под именем сбежавших от татар «бьармов». Это были явно не саамы и не карелы, – автор саги их хорошо знал и обязательно бы назвал своими именами, – а какое-то совершенно другое племя, жившее на севере Восточной Европы. Тогда это биармы, жители Биармии скандинавских саг, т. е. скорее всего Подвинья? – справедливо задает она вопрос. Историка смутило одно обстоятельство, уважаемая Елена Александровна посчитала, что они бежали за несколько тысяч верст по суше через северные леса и горы в Норвегию от татар, кстати, не заходивших севернее Суздальской и Новгородской земли. Поэтому она не могла с полной уверенностью сказать, что действительно эти люди (биармы) могли бежать с указанных мест. А Рыдзевская была очень близка к отгадке.
В 1252 году, когда бежал князь Андрей, татары беспощадно расправились с населением владимиро-суздальской земли. Бросив скот и пожитки, люди ушли в непроходимые леса и болота, куда не мог добраться конный татарин.
Многие подались на Север, пробираясь туда древними водными путями, проложенными предками, – по рекам, волокам, до самой Северной Двины, к побережью Белого моря. Узнавшее от беженцев о нашествии татар, жестокости и беспощадности кочевников, местное население – жители Подвинья – биармы скандинавских саг, сразу врало в панику. Некоторые из них, не выдержав, в страхе собирали свой нехитрый скарб, грузили в ладьи и уходили в Белое море. Издревле знакомым для них маршрутом шли вдоль восточного берега Терского наволока, огибали Нордкап и, оставляя слева по борту Финмарк, приходили к Тромсе.
Нельзя исключить и того, что биармам, как данникам Великого Новгорода, было известно о заключении накануне, в 1251 году, мирного договора между королем Хаконом и новгородским князем Александром Невским. Следует указать на еще один момент: коренные жители Подвинья (биармы или летописная чудь заволоцкая) могли быть проводниками в морском походе княжеского посольства в Норвегию, т. к. это был самый безопасный путь к королю Хакону. Давайте вспомним, в каких «дружеских» отношениях в это время находились два правителя – Александр Невский на Руси и Биргер-ярл в Швеции. Наверняка второй воспользовался бы возможностью захватить в Балтийском море посольские суда русского князя и отомстить. Причем Швеция, как выше упоминалось, в это время находилась в состоянии войны и с Норвегией.
Кого-то, может быть, смутило то обстоятельство, что посольство Александра Невского, как в саге говорится, прибыло в Норвегию зимой. Как же можно добраться до Норвегии в такую стужу? Но именно это сообщение саги как раз и подтверждает вероятность нашей гипотезы. Ведь посланцы Александра Невского могли спокойно добраться на санях и на оленьих упряжках по зимнику до Колы, а оттуда (из не замерзающего круглый год Кольского залива) уже на морских судах отправиться к норвежскому конунгу Хакону.
Н. М. Карамзин через Тормода Торфея знал о приходе и крещении биармов в Норвегии. К сожалению, как сторонник отождествления Биармии и Перми, он невольно ввел читателей своего бессмертного труда в заблуждение. Подводя итоги княжения Святослава Всеволодовича, Александра Невского и Алексея Ярославича, в 4-м томе историк указал на распространение завоеваний татарской Орды. При этом, ссылаясь на «Историю Норвегии», он уверенно написал, что «моголы более и более распространяли свои завоевания и чрез Казанскую Болгарию дошли до самой Перми, откуда многие жители, ими утесненные, бежали в Норвегию, где король Гакон обратил их в веру христианскую и дал им земли да поселения». Но в «Истории Норвегии» нет упоминаний о Перми, там говорится о Биармии.
Ошибся великий историк, не было такого, – севернее Владимира и Суздаля татары земель не завоевывали (за исключением Великого Устюга, где иногда собирали дань) и до Перми никогда не доходили. Не могли норвежские писатели указать в своих сагах и нашу летописную Пермь, т. к. они такого топонима и тем более этнонима не знали. Неверное отождествление Биармии и Перми привело Карамзина к ошибочному выводу, что татары так далеко проникали на Север и чуть ли не покорили Пермь, жителям которой якобы пришлось спасаться в Норвегии.
* * *В 1834 году в очень популярном ежемесячном журнале «Библиотека для Чтения» была опубликована статья Осипа (Юлиана) Ивановича Сенковского (1800–1858) известного русского писателя, литературного критика, блестящего ученого-лингвиста и востоковеда, под названием «О значении скандинавских саг для русской истории». Это был период, когда после выхода исторического труда Карамзина возродился интерес к истории России, в этой связи начали появляться первые переводы скандинавских саг на русский язык и комментарии к ним – о влиянии их на историю нашего государства, особенно историю его древнейшего периода, так туманно и противоречиво изображенного летописцами.
В этой статье также говорилось и о Биармии, ее географическом положении: «Бярмия иногда принимается в общем значении северо-восточной части нынешней России <…> Бярмия была совсем не то, что полагал о ней Карамзин. Бярмия еще в XI веке считалась многолюдным и сильным государством и производила значительную торговлю. <…> Скандинавские саги наполнены с VIII столетия известиями о набегах на Austurweg и Бярмию, т. е. на нынешнюю Россию».
Сенковский призывает ученых серьезнее отнестись к известиям скандинавских саг, касающихся истории нашего государства, одновременно сетуя на то, что «если бы могли знать все скандинавские саги того времени, или, по крайней мере, все уцелевшие, но досель неизданные, верно нашли бы в них источник многих событий, приводимых нашим летописцем».
Особенно он просил обратить внимание на «Сагу об Эймунде», составленную в 1387 году и, по его словам, «столь любопытную во всех своих частях, новым и прекрасным светом озаряющую наш XI век», и, как оказывается, не зря. Остановимся поподробнее на содержание саги, т. к. в ней имеются любопытные сведения, значительно отличающиеся от сообщенных нашими летописями.
Действие происходит в Гардарики (якобы так называли скандинавы нашу Русь), и главным содержанием саги является вражда двух исторических персонажей – братьев Ярислейфа (Jarisleifr) и Бурислейфа (Burisleifr). Большинство историков считает, здесь речь идет о великом князе Киевском Ярославе Мудром (978–1054) и его старшем брате, князе туровском и киевском Святополке Окаянном (980–1019), якобы прозванном так народом за убийство своих братьев Бориса, Глеба и Святослава.
Хотя сразу бросается в глаза такое разночтение в именах русских братьев-князей, но, судя по тем событиям, которые описываются в саге, и как считают наши историки, повторимся, в ней говорится о Святополке I. Хотя авторы настоящей книги в этом глубоко сомневаются, полагая, что скандинавские писатели запечатлели в саге фрагменты борьбы между братьями Ярославом Мудрым и князем Борисом, а не со Святополком.
Как гласит официальная история, после гибели трех братьев от руки своего старшего брата Святополка, Ярослав Мудрый решил изгнать его из Руси. В это время в Гардарики находился герой саги Эймунд со своим войском норманнов.
Он предложил Ярислейфу помощь в сражениях с Бурислейфом. В первом бою при значительной поддержке норманнского войска Ярислейф одержал внушительную победу над ратью старшего брата. По мнению отечественных историков, это сражение произошло поздней осенью 1016 года у городка Любеча.
Хотя никто не видел мертвым Бурислейфа, однако все говорили, что он погиб в том бою. Но это были непроверенные слухи. На самом же деле Бурислейф бежал и зимой стал собирать новое войско.
Как говорится в саге, успокоившийся Ярислейф правил своими княжествами «по совету и разуму Эймунда конунга», а норманны были в большой чести и уважении у Великого князя. Однако пришло время платить норманнскому войску за услуги по защите княжества. Русский князь, думая, что началась спокойная мирная жизнь, решил отказаться от услуг скандинавов. Оказалось, что рано. Ярислейфу «Эймунд отвечает: «Мне говорили, что Бурислейф конунг жил в Биармаланде зимой, и узнали мы, наверное, что он собирает против тебя великое множество людей, и это вернее».
