В. Елагин - Летопись России. Дмитрий Донской и его время
Страшная картина открылась перед ними. Всё поле было завалено тысячами людей, коней и «всюду реки кровавые протекоша»[307]. Запели грубы, сзывая живых, поднимая раненых; бой кончился, но никто не забывал о войске Ягайло, который мог напасть в любую минуту. Нужно было отдать честь убитым, позаботиться о раненых, быть готовым к нападению нового противника. В эту минуту вспомнили о Великом князе. Владимир Андреевич стал расспрашивать всех: видел ли кто его. Некоторые говорили: «Аз видех его крепко бьющася и бежаша. И паки ведех его с четырмя татарины быощася и бежаша от них, и не вем, что сотворися ему»[308]. Князь Степан Новосильский также сказал, что видел его в бою: «Аз видех его пеша с побоища, едва идуща, язвен бо бысть вельми, и не мог помощи емудати, понеже сам гоним бех треми татарины»[309]. Тогда Владимир Андреевич приказал всем разойтись по полю боя и устроить коллективный розыск. Нашли Михаила Андреевича Бренка, одетого в одежды князя И лежащего убитым, нашли князя Фёдора Семёновича белозерского, похожего на Дмитрия, а самого всё не могли разыскать. Наконец двое простых воинов, Фёдор Порозович и Фёдор Холопов, отклонившись во время поисков к дубраве, нашли князя «бита вельми, едва точию дышуща, под новосеченым древом под ветми лежаща, аки мертв»[310]. Дали знать Владимиру Андреевичу, и когда тот прискакал с людьми, выяснилось, что князь жив, все доспехи у него помяты и пробиты, но видимых ран на теле нет, а сам был, по всей видимости, контужен. Очнувшись, Дмитрий Иванович долго не мог никого узнать. Тогда Владимир Андреевич возвестил ему о великой победе, и только после этого рассудок князя стал проясняться. «Он же возрадовася духом, хотяше востати, но не можаше, и едва возставиша его»[311]. К князю подвели коня, подсадили на седло, и вместе со всеми он стал объезжать поле боя, везде видя страшную картину прошедшего боя. Подъехав к своему шатру, приказал трубить общий сбор и. забыв про свою боль, послал всюду искать раненых, чтобы те не умерли без помощи.
Наутро, когда собрались все люди, великий князь Дмитрий Иванович встал среди них, скорбя о погибших, радуясь живым: «Братиа моа, князи русскыа и боаре местныа, и служилыа люди всеа земля! Вам подобаеть тако служыти, а мне — по достоанию похвалите вас. Егда же упасеть мя господь и буду на Своем столе, на великом княжении, въ граде Москве, тогда имам по достоанию даровати вас. Ныне же сиа управим, коиждо ближняго своего похороним, да не будуть зверем на снедение телеса христианьскаа»[312].
Восемь дней стояло русское войско на поле Куликовом, выполняя свой последний долг перед убитыми. Раненых с обозами отправили на Русь, а сами копали братские могилы, отпевали и хоронили соратников. Одновременно вёлся и учёт погибших. И хотя в источниках эти цифры очень фантастические и разрозненные, можно в целом определить потери русского войска. В.Н.Татищев называет 20 тысяч русских воинов[313]. Если мы взяли за точку отсчёта общее количество русского воинства в 50–60 тысяч человек, то выходит, что потери составили около одной трети — половины войска. Понятна во многом условность этих подсчётов, главное, что победа была добыта ценой громадных человеческих потерь: «оскуде бо отнюдь вся земля Рускаа воеводами и слугами и всеми воиньствы»[314].
Ну, а что же союзники Мамая? Трудно прогнозировать, чем бы закончилось сражение, приди Ягайло вовремя на соединение с ордынцами. Во всяком случае Дмитрий Иванович сделал всё, чтобы этого не произошло. А Ягайло в одиночку не решился принять бой с уставшими, побитыми войсками московского князя. Узнав о результатах битвы, «князь же Ягайло побеже и со всею своею силою Литовъскою назад со многою корыстью никымъ же гоним, не видев великово князя. ни рати его, ни оружья его, но токмо имени ею боящеся и трепещуще»[315]. Что заставило великого князя Литовского, проделав такой большой путь, отказаться от битвы? Ведь думается, что шансов на успех у него было много. Наверное, правы те исследователи, считающие, что главной причиной того, что Ягайло тянул с походом и неучастием в битве, является наличие в его войске большого процента православных воинов из русских княжеств, для которых воевать в союзе с Ордой против православного мира было позором[316]. В результате этого в войске Ягайло возникли разногласия, из-за чего он и не решился на битву с Дмитрием, уйдя в Литву, по дороге пограбив возвращающиеся одиночные русские отряды[317].
Сложнее пришлось Олегу Ивановичу Рязанскому. Чувствуя двойственность своего положения, он теперь ждал ответной реакции Дмитрия и готов был ко всему. Собрав своих домашних и казну, он готовился бежать в Литву. К Великому князю Олег послал бояр своих с мольбой о снисхождении за всё учинившее. «Князь великий же иде через Рязанскую землю, не толе не восхоте никоего зла сотворити, но послы Ольговы с миром и любовию отпусти и всем воям своим, яко же прежде, заповеда, да никоего зла в земли Резанстей сотворят; и прешед с миром»[318]. Правда, в «Летописной повести о Куликовской битве» есть упоминание, ню Олег приказал грабить и обирать возвращающиеся отряды. Дмитрий хотел направить свои полки на Рязань, и только вмешательство рязанских бояр, сказавших, что их князь бежал, и упросивших не посылать на них ратей, помешало осуществить данное наказание. На Рязанском княжении были посажены московские наместники[319]. Как бы то ни было, чувствуется, что большого желания наказать «предателя» у Дмитрия Ивановича не было, что ещё раз подтверждает мысль о наличии некоего договора между князьями.
Сам Мамай с остатками своей армии бежал в Орду. Спешно стал собирать новые военные силы для похода на Русь. Но этот поход не состоялся, так как пришлось срочно заниматься внутренними делами. Появился новый претендент на власть в Сарае, хан Синей Орды Тохта-мыш. Завоевав всё левобережье Волги, пользуясь покровительством и помощью непобедимого Тимура, он переправился через Волгу и напал на Мамая на реке Калке (знаменитой Калке, где в 1223 году русские впервые встретились с монголо-татарами). Битва, скорее всего, не была долгой, гак как все приближённые Мамая отреклись от него и перешли на сторону более сильного повелителя, принеся ему клятву верности[320]. Мамай с небольшой кучкой единомышленников, спасаясь от преследования, бежал в Кафу. к своим бывшим союзникам, но кому нужен разбитый и брошенный всеми союзник. На первое же послание гонцов Тохтамыша о выдаче Мамая генуэзцы вероломно схватили и убили бывшего хана. Новая власть — новые союзники. В степях Золотой Орды вся полнота власти сосредоточилась в руках нового хана Тохтамыша.
Вновь вернёмся к Дмитрию Ивановичу. Похоронив убитых, он возвращается домой. После переправы через Дон пришла пора прощаться с Ольгердовичами, направлявшимися в свои княжества: «отпусти князь великий князя Димитриа Олгердовича и вся князи литовския с любовию многою и дары, елико от имеемых с собою, вся раздаде»[321]. 21 сентября Дмитрий Иванович пришёл к Коломне. Немногим более месяца прошло с того времени, когда русские войска уходили на битву, в неизвестное. А сейчас «уже бо по Руской земле простреся веселие и буйство»[322], с большой торжественностью встречают победителей. Епископ Герасим со всем своим собором с крестами и святыми иконами с радостью великой благословлял Великого князя у ворот города, затем отслужил праздничный молебен во здравие Великого князя и его воинства. Отдохнув 4 дня в Коломне, войско направилось к Москве, и 28 сентября была устроена торжественная встреча в столице. Отряды с великой честью отправлялись в свои земли, где их с нетерпением поджидали родные и близкие. А князь Дмитрий Иванович отправился в Радонеж, чтобы отблагодарить преподобного игумена Сергия. «И пребыв ту в монастыри носчь, игумена Сергия корми и всю братию его, и паки возвратися во град Москву, почив от многих трудов и великих болезней, их же подъя за православную веру и за все христианство»[323].
Как оценивали современники победу на Куликовом поле, какое значение они ей придавали? Всё историческое значение этой битвы по достоинству оценят потомки. А как современники? Как оценивали это событие возвращавшиеся усталые, израненные бойцы, родственники, оплакивающие смерть родных и близких, князья и бояре, думающие как жить дальше? Добилась ли Русь желаемого освобождения? Вот па эти вопросы ответить труднее. Боль, утрата заслоняют собой любое, каким бы оно ни было великим, событие. Великое видится только издалека.
Победив Мамая, Дмитрий не победил Орду. Силы, затраченные для достижения этой цели, во много раз превосходили возможности Руси для окончательного решения ордынского вопроса. Это был своеобразный надрыв сил, возможностей. Тохтамыш, завоевав власть в Золотой Орде, сумел решить проблему 60-70-х годов: объединить воедино все улусы Орды и набрать военные силы, во многом превышающие возможности Руси. Причём Тохтамыш очень хитро пояснил русским князьям свой захват власти тем, что он покарал и своего врага, и их врага.
