В. Елагин - Летопись России. Дмитрий Донской и его время
Описывать ход битвы очень сложно. Источники не дают нам возможности (да это понятно и объяснимо) взглянуть на Куликово поле с высоты птичьего полёта, разом объять всё происходящее. Да и сами участники, со слов которых потом писалось об этом событии, каждый видел и знал только то, что происходило с ним. Разве могли воины, находящиеся в засадном полку, описать начало сражения, или те, кто принял первую атаку, рассказать о финале боя и т. д. Поэтому приходится по крупицам собирать все данные, чтобы реконструировать как можно в больших деталях ход битвы, есть некая «зависть» и благодарность великому кинорежиссёру С.Бондарчуку, показавшему сверху ход Бородинского сражения…
«Татарьскаа борзо съ шоломяни грядуще, и ту накы, не поступающе, сташа, ибо несгь места, где имъ разсту-питися; и тако сташа, копиа покладше, стена у с гены, каждо ихь на плещу преднихъ своихъ имуще, передние краче, а задние должае»[292] Первыми в бой рванулись авангардные полки Мамая, в центре — ощетинившаяся копьями генуэзская пехота, на флангах — лёгкая ордынская конница. И вот здесь произошла непредвиденная заминка. Ордынцы нападали «борзо» и при этом не успели оценить, что местность для них слишком мала, чтобы задействовать все силы. Нужна была срочная остановка, чтобы перегруппировать их. Только этим можно объяснить последующий поединок двух богатырей. Иначе выглядит нелогично. Рвущиеся в бой ордынцы на всём скаку останавливают лошадей, чтобы посмотреть и оценить рыцарский поединок. Пока войска располагались на некотором расстоянии друг от друга, велась перестрелка, выезжали отдельные храбрецы похвалиться удалью. История зафиксировала только один такой поединок. «Выеде изъ попку Татарьскаго богатырь великъ зело, и широту велику имея, и мужествомъ великимъ являася; и бе всемъ страшенъ зело, и никтоже смеаще противу его изыти»[293]. С русской стороны на бой вызвался Пересвет-тот инок, которого отпустил с Дмитрием Сергий Радонежский. «Бе же сей Пересвстъ егда вь мире бе, славный богатырь бяше, велию силу и Крепость имея, величествомъ же и широкою всехъ превзыде, и смысленъ зело къ воиньственному делу и наряду»[294]. Итак, Пересвет и Тимур-мурза- татарский великан, кто победит за тем войском и преимущество моральное в начале битвы, «и ударишася крепко толико громко и силно, яко земле потрястися, и спадоша оба на землю мертви и ту конець приаша оба; сице же и кони ихъ въ томъ часе мертви быша»[295]. Начало боя было ничейным.
Перегруппировавшись, брдынцы ударили по русским войскам и «бысть брань крепка и сеча зла зело»[296]. Первоначальный удар был нанесён по Передовому попку русских. Новобранцы-ополченцы, составлявшие основу этого полка, не смогли сдержать жестокий и стремительный напор превосходящих сил соперника и большей частью полегли, а частью просто влились в состав Большого полка. Приняв на себя первый удар, Передовой полк перед историей выполнил свою миссию. И тогда в бой вступили основные силы противников. Мамай атаковал на всех направлениях: и по центру, и на флангах. И всё же основные силы были брошены на центр русского войска. «Ломашася копии, яко солома, стрел множество, аки дождя, и пыль закрыта лучи солнечпии, а мечи токмо, яко молния, блистахуся. И падаху людие, яко грава, пред косою, лияся кровь, яко вода, и протекоша ручей. От ржания же и топота конска и стенания язвенных не слышат и было никоего речения»[297]. И не разобрать уже, где тело христианское, а где татарское, люди жестоко уничтожали друг друга, ничего не разбирая; теснота была такая ужасная, что люди умирали не только от оружия, но и под конскими копытами, задавленные навалившимися телами. «И ту пешаа Руская великаа рать, аки древеса сломишася и, аки сена посечено, лежаху, и бе видети страшно зело»[298]. Владимирские и суздальские отряды, составляющие основу Большого полка, стеною встали па пути противника, и хотя уже прорвались ордынцы к великокняжескому знамени и подрубили его, убили Михаила Бренка, князь Глеб Брянский и тысяцкий великого князя Тимофей Васильевич сумели контратаковать и «зело крепце бишеся и не даюсче татаром одолевати»[299]. Дмитрий Иванович оказывался в самых критических участках битвы. Под ним убили одного коня, другого, «и самого великаго князя тяжко раниша, он же едва с побоисча избеже»[300]. Дальше битва продолжалась уже без него.
Мамай попытался массированными ударами опрокинуть фланги русскою войска. Первоначально акцент был сделан на полк Правой руки Но здесь ордынскую конницу встретила бронированная конница Андрея Ольгердовича Легко отбив атаку, они могли бы перейти в кон-наступление, но тогда невольно оголили бы Большой полк, «но не смеяше вдаль гнатися, видя большой полк недвижусчийся и яко вся сила татарская паде на средину и лежи, хотяху разорвати»[301]. Боевая выучка и дисциплинированность победили смутное желание броситься за врагом. Видя бесплодность попыток прорвать правый фланг русских, Мамай бросил силы на полк Левой руки. Здесь атака ордынской конницы была более успешной. Смяв белозерские отряды, ордынцы начали теснить их к берегам Непрядвы, освобождая себе правый фланг и заходя в тыл Большому полку. В этот момент Мамай, посчитав его самым решительным, ввёл в бой все свои резервы. Казалось, вот ещё одно усилие, и русские будут смяты. Это был самый критический момент сражения. На помощь полку Левой руки бросился Дмитрий Ольгердович со своим резервным полком. Перегруппировались и отряды Большого полка, «и ту бысть бой тяжкий, Бывщу же яко девяти часом, и бысть такая смятия, яко не можаху разбирати своих, татаре бо въезжаху в руские полки, а руские в полки татарские»[302]. Каково состояние томившихся в засаде воинов Владимира Андреевича! Сначала только догадываясь, как идёт сражение, затем, когда битва подкатила к дубраве, где прятался запасный полк, видя и желая помочь, как было велико их напряжение и нетерпение! Несколько раз порывался Владимир Ан дреевич вступить в битву, но каждый раз его осаждал опытный Владимир Волынец. «Беда, княже, велика, не уже пришла година наша: начинаай без времени, вред себе приемлеть: класы бо пшеничныа подавляеми, атрьнии (сорняки) ростуще и буяюще над благородными»[303]. Ждал, ждал опытный полководец, когда полностью увязнут татары в русских полках, оголят свой тыл. И вот когда этот момент настал, воскликнул «гласом великым: «Княже Владимеръ, наше время приспе и часъ подобный прииде»[304]. Удар Запасного полка был неожиданным, для уже почти ликующего противника, и столь стремителен и всесокрушающ, что ордынцы дрогнули и заколебались.
Вступление в бой новых сил Владимира Андреевича резко воодушевило всех сражающихся русских. Большой полк, взяв в клещи с Запасным полком прорвавшиеся ордынские отряды, с утроенной энергией принялись бить врага. Андрей Ольгердович резким ударом с правого фланга опрокинул противостоящего ему противника. Среди ордынцев началась паника, и они, сминая свою же пехоту, бросились вспять. Вот так оценивает Никоновская летопись состояние оцепенения, овладевшее татарами после нападения на них новых сил: «Увы намъ, увы намъ! Христиане упремудрили надъ нами лутчиа и удалыа князи и воеводы втаю оставиша и на насъ неутомлены уготовиша: наши же руки ослабеша, и плещи усташа, и колени оцепенеша, и кони наши утомлени суть зело, и оружиа наша изринушася; и кто можетъ противу ихъ стати? горе тебе, великый Мамаю!»[305] Мамай попытался остановить бегущие полки, пытался создать защиту Красного холма, но всё уже было тщетно, «абие побеже сам и сусчие с ним, рустии же полцы погнаша во след ихъ; и догнавше станов, ту паки татарове опершися, обаче и ту вскоре сломише и вся таборы их вземше, богатства их разнесоша и гнаша до реки Мечи; ту множество татар истопиша»[306]. Отряды Владимира Андреевича и Ольгердовичей преследовали убегающего противника и только перед закатом солнца возвратились на место битвы.
Страшная картина открылась перед ними. Всё поле было завалено тысячами людей, коней и «всюду реки кровавые протекоша»[307]. Запели грубы, сзывая живых, поднимая раненых; бой кончился, но никто не забывал о войске Ягайло, который мог напасть в любую минуту. Нужно было отдать честь убитым, позаботиться о раненых, быть готовым к нападению нового противника. В эту минуту вспомнили о Великом князе. Владимир Андреевич стал расспрашивать всех: видел ли кто его. Некоторые говорили: «Аз видех его крепко бьющася и бежаша. И паки ведех его с четырмя татарины быощася и бежаша от них, и не вем, что сотворися ему»[308]. Князь Степан Новосильский также сказал, что видел его в бою: «Аз видех его пеша с побоища, едва идуща, язвен бо бысть вельми, и не мог помощи емудати, понеже сам гоним бех треми татарины»[309]. Тогда Владимир Андреевич приказал всем разойтись по полю боя и устроить коллективный розыск. Нашли Михаила Андреевича Бренка, одетого в одежды князя И лежащего убитым, нашли князя Фёдора Семёновича белозерского, похожего на Дмитрия, а самого всё не могли разыскать. Наконец двое простых воинов, Фёдор Порозович и Фёдор Холопов, отклонившись во время поисков к дубраве, нашли князя «бита вельми, едва точию дышуща, под новосеченым древом под ветми лежаща, аки мертв»[310]. Дали знать Владимиру Андреевичу, и когда тот прискакал с людьми, выяснилось, что князь жив, все доспехи у него помяты и пробиты, но видимых ран на теле нет, а сам был, по всей видимости, контужен. Очнувшись, Дмитрий Иванович долго не мог никого узнать. Тогда Владимир Андреевич возвестил ему о великой победе, и только после этого рассудок князя стал проясняться. «Он же возрадовася духом, хотяше востати, но не можаше, и едва возставиша его»[311]. К князю подвели коня, подсадили на седло, и вместе со всеми он стал объезжать поле боя, везде видя страшную картину прошедшего боя. Подъехав к своему шатру, приказал трубить общий сбор и. забыв про свою боль, послал всюду искать раненых, чтобы те не умерли без помощи.
