Мариэтта Чудакова - Беседы об архивах (с илл.)
Вот профессор явно не согласен с докладом одного из студентов, но как осторожен он в своих возражениях, как подчеркивает серьезность работы докладчика, его право на самостоятельное суждение о предмете…
Именно в этом архиве обнаружена была недавно рукопись самой ранней работы Ю. Тынянова — удивительно красивый беловой автограф студенческого реферата о «Каменном госте». До сих пор было известно только одно, что 20 февраля 1914 года Ю. Тынянов прочитал в семинарии реферат на эту тему.
Так где же место этой рукописи ученого — в его собственном обширном (хотя в значительной мере погибшем во время войны) архиве, хранящемся в Москве, в ЦГАЛИ, или в архиве С. Венгерова, в Ленинграде?
Разумеется, там, где она и хранилась. Ведь попала она туда не случайно, не по ошибке, а по логике вещей: один из главных постулатов архивного дела гласит, что архив данного лица составляют документы, отложившиеся в результате жизни и деятельности этого лица.
Бумаги Венгеровского семинария — и протоколы, и рефераты его учеников — отложились в архиве профессора в результате педагогической его деятельности. Там и естественно искать студенческую рукопись Ю. Тынянова его биографу, знающему о том, что молодой ученый работал у С. Венгерова.
Итак, перетасовка документов, переброска их из архива в архив в целях концентрации вокруг какого-то имени или темы — дело невозможное и, главное, не нужное. Это значило бы разрушать естественную структуру каждого фонда и его «корневую систему» — потерять историю его происхождения, отражения которой всегда можно видеть в самом составе его документов.
Выньте из фонда бумаги, связанные с одним каким-то лицом, — и обломана целая ветвь, и оборваны какие-то ниточки, по которым будущие исследователи добрались бы до открытий, которых нельзя предугадать.
Трудно представить, что именно все-таки нужно сохранять — и как долго…
— Повестки, билеты… Возможно ли все это хранить? И где хранить? Трудно представить, что именно все-таки нужно сохранять — и как долго…
— Письма читателей, заинтересовавшихся проблемой архива, полученные редакциями журнала «Знание — сила» и газеты «Неделя» после публикации в них статей на эту тему, сходятся в нескольких пунктах.
«Прочитав Вашу статью, я пережила чувство неловкости за свою безграмотность в вопросах хранения личных архивов, — сообщала читательница Б. из Москвы, — Собственно, эта безграмотность у многих из нас объясняется тем, что вопросы хранения личных архивов никогда не имели соответствующего разъяснения в печати. Я, конечно, знаю о хранении личных архивов в государственных фондах. Но я была уверена, что на такое хранение имеют право люди с крупными именами — ученые, писатели, работники искусства и т. п. Думая так, я, например, уничтожила переписку и документы покойного мужа… Такую же участь я готовила и другим документам…» — в том числе документам о Великой Отечественной войне, участниками которой и муж и жена были «с первого до последнего дня».
«Я из тех бабушек, которые имеют много писем, записных книжек, дневников, фотографий и т. п., захламляющих дом и мешающих жить бумажек. Но этих бумажек становится меньше после каждой генеральной уборки, признавалась читательница К. из Ленинграда. — Не раз ставила перед собой вопрос — зачем хранить? Нужно решительно со всем расстаться, так как все эти бумажки имеют ценность только для меня, среднего специалиста инженера, химика советской школы. Статья… заставила задуматься и на свои бумажки взглянуть с других позиций».
Желая «проконсультироваться по вопросу подготовки к сдаче и о порядке сдачи в архив личных документов», К- писала: «Еще раз обращаю внимание, что среди моих близких и друзей нет знаменитостей, известных имен, но жила я в очень интересное время, и ни одно событие в нашей стране не прошло без того, чтобы не остался след у родственников и друзей и каким-то образом не коснулся меня».
Письма эти побуждают архивистов и особенно теоретиков архивоведения (которых еще очень немного) к разработке принципиальных положений и в то же время остро формулируют такие вопросы, адресованные к самой практике архивного дела, не на каждый из которых можно сегодня (а может быть, и когда-либо) ответить однозначно и безапелляционно.
«Предположим, я имею намерение сдать свой личный архив в фонд некой библиотеки. Смогу ли я или мои как дальние, так и близкие родственники в нужный момент воспользоваться им? Смогут ли со временем пополнять «звено» моего архива мои потомки или дальние родственники моего рода? В каждом ли городе принимаются на хранение гражданские архивы? Гарантируется ли полная тайна рукописей при непредвиденных обстоятельствах? И не будет ли архив служить орудием против самого владельца, а для потомков черным пятном в их жизни? Мыслимо ли содержать весь этот колоссальный материал простых смертных, если взять во внимание, что все это будет сохраняться не одну сотню (тысячу) лет и все время пополняться? Ведь со временем каждый уважающий себя гражданин захочет оставить свой «след», если не для истории, то хотя бы для своих потомков, в Государственном семейном архиве?..»
Личность автора этого письма вызывает интерес уже самой настойчивостью его размышлений о будущей жизни его рода, несомненным ощущением историчности частного своего существования, ощущением связи времен, где жизнь его и его родных, запечатлевшаяся в семейном архиве, представляет пусть маленькое, но нерушимое звено. С достаточной мерой уверенности можем сказать ему, что владелец архива и его родственники обычно имеют доступ к сданным им архивным материалам, равно как сохраняют право пополнять этот архив теми документами, которые будут признаны научной экспертизой заслуживающими хранения.
Вместе с тем мы не считаем возможным скрывать перед своим читателем то обстоятельство, что на некоторые из заданных им вопросов архивная наука и практика ясного ответа еще не имеет, на некоторые же корректнее всего, по-видимому, ответить вопросом встречным: известны ли нашему читателю такие жизненные ситуации, которые дают стропроцентную гарантию от любых злоупотреблений «при непредвиденных обстоятельствах»? Надо полагать, что поиски абсолюта невозможны в области размышлений на избранную нами тему.
— По традиции в наших хранилищах собраны личные фонды представителей сравнительно узкого общественного слоя: интеллигенции, руководящих партийных, государственных и хозяйственных деятелей, — поясняет С. Житомирская, заведующая отделом рукописей ГБЛ.
Едва ли не первой из архивистов она привлекла внимание научной общественности к проблеме личных архивов рядовых людей, задав вопрос: «А как быть с сохранением материалов широкой демократической среды — рабочих, крестьян, солдат, служащих? Как на чудо смотрит современный читатель на тетради крестьянина Егора Королева — портретную летопись подмосковного села Никольского (рисунки из этой почти полувековой — с 1870-х по 1900-е годы — летописи опубликованы сотрудницей отдела рукописей ГБЛ А. Сидоровой в альманахе «Прометей»), — а много ли мы сохраняем крестьянских документов для будущего?..
Не пора ли поставить вопрос о необходимости отбора не только документов известных лиц, но и представительного отбора всей массы личных архивов, так, чтобы по сохраненным для будущего фондам можно было судить о частной жизни всех групп населения?»
Волнение архивиста понятно. Перед сознанием каждого человека, размышляющего сегодня о путях закрепления исторической памяти, встают проблемы, ранее не выдвигавшиеся с такой остротой. Семейные архивы существовали издавна; множество семей сохраняло свои бумаги, не задумываясь о том, представят ли они интерес для будущего историка, гораздо более живым и, главное, нимало не подвергавшимся сомнению было ощущение необходимости этих бумаг, запечатлевших историю частной семьи, для ее собственных членов — для детей, внуков и правнуков. И бумаги эти, заметим, попали в государственные архивохранилища не «в первом поколении» и даже не во втором, а нередко и не в третьем; как правило, в личных и семейных архивах, большая часть которых оказалась на государственном хранении в течение первой половины нынешнего века, представлено, как уже говорилось, несколько «слоев» исторической жизни. Сегодня на глазах утрачивается традиция сохранения домашнего архива — сохранения усилиями и желанием членов семьи. А коли утратится эта традиция, этот культурней навык, то подавляющее большинство архивов не доживет до момента, когда они приобретут бесспорный исторический интерес и будут приняты на хранение государством. Читатель С. пишет нам: «Ваш призыв — это «Врата Истории», широко распахнутые перед простыми смертными.
