Владимир Обручев - От Кяхты до Кульджи. Путешествие в Центральную Азию и Китай
Человек — жень (1). Гора — шань (2). Небо — тянь (3), а поле также тянь (4). Вода — шуй (5). Лошадь — ма (6) и конопля также ма (7). Запад — си (8) и некогда (когдато) — си (27); редкий также си. Восток — дун (9), шевелить также дун. Север — бей (10), юг — нань (11). Гостиница — дянь (12), скверный (13) и подстилка также дянь. Интересно сопоставление иероглифов ворота — мынь (14), промежуток — цзянь (15) и двойного иероглифа пропасть — шаньцзянь (16), состоящего из иероглифов горы и промежутка (пропасть — это промежуток в горе). Сяо значит маленький и насмехаться, хао — хорошо, волос и номер, но все это — разные иероглифы. Шань — гора, как мы видели, но зарница также шань (17), а пишется совершенно иначе. Большой (18) и бить (19) произносятся одинаково — да.
Рис. 56. Китайские иероглифы
Цифры также изображаются иероглифами одиночными, двойными и тройными: 1 — игэ (20); 2 — лянгэ; 3 — саньгэ (21); 4 — сыгэ; 5 — угэ; 6 — люгэ; 7 — цигэ; 8 — пагэ; 9 — цзю (22); 10 — шигэ; 11 — шиигэ; 12 — шиэргэ; 18 — шипагэ (23); 20 — эршигэ; 21 — эршиигэ; 30 саньши; 100 — ибай (25); 1000 — идяо или ицянь (26). Иероглифическое изображение цифр, конечно, очень затрудняет арифметические действия.
Сказанное, я думаю, дает достаточное общее понятие о постановке народного образования в Китае в конце XIX века и о трудности изучения китайского языка не только европейцами, но и самими китайцами.
По моей просьбе, Сплингерд показал мне также городскую тюрьму. В одном из переулков он постучал в маленькую дверь в высокой глинобитной стене и чтото крикнул. Дверь открылась, нас впустили и сейчас же закрыли ее. Мы прошли через небольшой дворик, одну половину которого занимала фанза тюремщиков, и через вторую дверь попали на большой двор, окруженный высокой глинобитной стеной; к ней были прислонены многочисленные отдельные каморки, более похожие на стойла конюшни. Двери их были открыты, и арестанты свободно бродили по двору. У каждого левая рука была прикована цепью к спине, правая свободна, чтобы он мог сам готовить себе пищу, пояснил мой спутник. Каждому арестанту выдавали в день 2 фунта пшена и 3 копейки на покупку топлива. То и другое проходило через руки сторожей, к которым, конечно, прилипала часть. Казенной одежды не выдавали, все арестанты были в своей, нередко представлявшей собой лохмотья.
В этой тюрьме содержались только осужденные преступники. Тюрьму, в которой сидят подследственные, Сплингерд мне не хотел показать; по его словам, она ужасна. В общей камере, единственную мебель которой составляла грязная циновка на земляном полу, содержались в тесноте десятка два человек; на некоторых были одеты орудия пытки — деревянные доски (канги) с отверстием для головы (рис. 57), а иногда и для рук, подобные тем которые я видел в Урге. У других руки были прикреплены в растянутом положении к железной палке, подтянутой цепью к шее, и т. п. В камере яма для нечистот; ужасающая вонь и насекомые.
Рис. 57. Преступник в канге
А следствие затягивалось на месяцы, и люди чахли, часто безвинные, по оговору или недоразумению в этом аду, как называли китайцы эту тюрьму, служившую также корыстным целям подкупных судей. Не мудрено, что бывали случаи своеобразной мести: человек, сильно обиженный кемлибо, совершал самоубийство у дверей своего врага в твердой уверенности, что последний будет привлечен властями к следствию по подозрению в убийстве и попадет надолго в этот ад.
В качестве орудий пыток употреблялись, кроме железных палок и деревянных воротников, еще бамбуковые палки и плети, тиски для сдавливания запястья и пальцев и кожаные хлопушки, которыми били по щекам или губам. Последние законом не были разрешены, но применялись. Пытаемых заставляли стоять коленями на цепях, щебне, соли или даже битом стекле. Но можно ли удивляться тому, что в Китае, в котором в конце XIX века было еще много средневековых порядков, применялись при следствии пытки, если в настоящее время в империалистических «христианских» государствах воскрешены ужасы инквизиции для политических противников в тюрьмах и концентрационных лагерях, а жестокое преследование всех инакомыслящих предписано высшей властью?
Упомяну еще своеобразные приемы наказания: тюремщика, виновного в побеге арестанта, приковывали к последнему на некоторое время в случае его поимки. Кредитор имел право вселиться со всей семьей в квартиру своего должника, а если это не помогало — забрать его движимое имущество или продать с аукциона дом и землю.
На мой вопрос, применяются ли еще в Китае такие способы казни, как распиливание тупой пилой или размалыванье между жерновами, Сплингерд рассмеялся. «Подобно вам я видел в детстве картинки, изображающие эти способы казни и думаю, что их первоисточником являются картины мучений грешников в аду, которые можно встретить в некоторых буддийских кумирнях для устрашения верующих. Но в судебной практике эти способы, насколько я знаю, никогда не применялись. Наиболее жестокая казнь, которой изредка подвергают людей за самые отвратительные преступления, — это четвертование, т. е. отрубание палачом сначала рук, затем ног и, наконец, головы. В Китае еще много устарелых обычаев, злоупотреблений и преступлений, прибавил он, и главной причиной их я считаю продажность всех должностей, деморализирующую правящий класс. Переворот неизбежен, и вы, вероятно, еще увидите обновленный Китай».
Сплингерду было 56 лет, когда я гостил у него. Его предсказание сбылось даже скорее, чем он думал. В 1911 г. родилась республика, но старые устои долго еще сопротивлялись новому учению, и только японское нашествие привело к объединению всех прогрессивных сил.
Рис. 58. Китайский званый обед
Сплингерд однажды захотел угостить меня настоящим китайским обедом. Конечно, отдаленность Сучжоу от моря не позволила подать полный ассортимент блюд, характеризующих китайский парадный стол; акульи плавники, трепанги (морские кубышки) и креветки отсутствовали, но остальное было соблюдено.
В приемной хозяина мы уселись в кресла за квадратный стол, и слуги из ресторана, поставившего обед, начали подавать кушанья. Сначала подали чай. Китайцы пьют его из чашек без ручки, вроде небольших полоскательных с крышкой, имеющей с боку вырезку, так что можно пить не снимая крышку; чай пьют без сахара, слабый и душистый. Пока мы пили небольшими глотками, на стол поставили десятка два блюдечек с разными закусками: разнообразные пикули, ломтики редьки, ветчины, утиные лапки (собственно плавательные перепонки), кусочки мяса с уксусом и красным перцем, бобовая мазь и соленые яйца — все это было нарезано маленькими кусочками, чтобы можно было захватывать палочками, которые китайцы употребляют вместо вилок. Наиболее странные для европейца были: бобовая мазь из сои, коричневого цвета, кислосоленого вкуса, напоминающего старый сыр; соленые яйца, у которых желток был бурого цвета, а белок — синего, чуть просвечивающий. Их варят в соленой воде, обмазывают известью и закапывают на два года в землю; они слегка пахнут аммиаком и не представляют ничего привлекательного, но китайцам нравятся. Обедающие брали своими палочками любые закуски из общих блюдечек. Хлеб в виде вареных на пару булочек, нарезанных тонкими ломтиками, был также подан (рис. 58).
Рис. 59. Приемная комната богатого китайца
Затем закуски убрали, и подали каждому в тех же чайных чашках, но без крышек, суп из ласточкиных гнезд — тобязательное кушанье на парадном обеде. Эти гнезда морские ласточки вьют, как говорят, из водорослей, на трудно доступных береговых скалах; они ценятся на вес серебра; суп представлял почти бесцветную солоноватую жидкость, в которой плавают несколько волокон, по виду и вкусу похожих на визигу. Китайцы уверяют, что этот суп полезен для сохранения силы молодости. К супу подали небольшие фарфоровые ложки вроде совочков.
После этого супа по этикету следовало подать второй суп с акульими плавниками и трепангами, но хозяин извинился: в Сучжоу их достать не удалось.
Затем подали жареного поросенка: на блюдечке, поставленном перед каждым из гостей, мясо было нарезано мелкими кусочками, и все покрыто румяной, хрустящей кожей. В качестве приправы были кусочки какихто черных грибов, древесных, как пояснил мне учитель.
Третье блюдо состояло из стружек соленой морской рыбы, а в виде приправы — вареные молодые ростки бамбука, на вкус напоминавшие спаржу.
Четвертое блюдо представляло поджаренные в масле ломтики свежих огурцов и вареную редиску. Последняя в вареном виде, облитая сухарями, поджаренными в масле, в большом ходу у китайцев и на вкус похожа на цветную капусту.
Далее следовала сильно разваренная курица с приправой из зеленых листьев китайской капусты, которая не завивает круглые кочаны, как наша, а растет длинным столбиком из толстых листьев.
