Пьер Руссо - Землетрясения

Что же стало с двумя миллионами жителей столицы, после того как первые подземные толчки заставили их выбежать из домов? Чтобы ответить на этот вопрос, мы должны были бы снова обратиться к рассказам очевидцев о массовом бегстве, с которым читатель уже знаком по описанию Лиссабонского землетрясения, а повторение может наскучить. Удовлетворимся же тем, что мысленно последуем за беглецами, которые, увлекая за собой жен и детей и нагрузившись кое-каким скарбом, бежали, ища спасения, в незастроенные места. Парки и сады скоро почернели от людей, как и ведущие туда дороги. Площадь перед императорским дворцом, примыкающая к главному вокзалу, парки районов Хивия, Асакуса, Уйэно и Сибуя не вмещали устремившиеся в них толпы. Все жители Хондзё, Фукагавы и примыкающих к ним районов, со своей стороны, скучились на территории интендантского склада. Все были нагружены узлами, одеялами, матрацами, но огненная завеса надвигалась с быстротой несущейся галопом лошади. Нужно было снова бежать, а как это сделать, если ты отягощен ношей, в которой заключено все твое имущество? Полиция пыталась разогнать толпу насильно… но это не предотвратило трагедии, о которой мы уже коротко рассказали: 38 тысяч человек, теснимые все суживавшейся огненной решеткой, в несколько секунд превратились в пепел.

У автора этой книги среди многочисленных фотографий, запечатлевших эту трагедию, есть один не пугающий, а скорее любопытный и даже забавный снимок. Сделан он, вероятно, пополудни 1 сентября и изображает мужчину, усатого европейца, без пиджака, в подтяжках, с падающими брюками, позирующего среди развалин. Кто это, отважный землекоп, который готовится начать расчистку? Ничуть не бывало! Это его превосходительство Поль Клодель, посол Франции в Токио, разыскивающий свою дочь, которую потерял в эти страшные часы. Здание французского посольства, как и большинство других посольств, было разрушено. Дипломат со своей семьей укрылся на борту французского пассажирского судна «Андрэ Лебон», стоявшего на якоре в Иокогаме. Но, чтобы собрать весь свой персонал и получить сведения о своих согражданах, автор книги «Сообщение, сделанное Марии» решил отправиться пешком из Токио в Иокогаму и вернуться тем же путем в Дански. Ничто не мешает нам вообразить, что мы вместе с послом проходим по этому району, где все перевернуто вверх дном, и своими глазами видим представшие перед ним страшные картины. Нет другого слова для определения этого зрелища, как «галлюцинация». Но ненамного богаче был и словарь тех, кому удалось спастись по еще свободным дорогам. Все их сообщения сводятся к нескольким словам: «раздавлены, сожжены, задохнулись…» Улица, по которой мы идем вслед за Клоделем, — не что иное, как поток людей, текущий между двумя нескончаемыми грудами обломков — обрушившихся камней, кусков штукатурки, столбов, проводов, рельсов. Все повалено, разбито, искорежено. Повсюду трупы или куски человеческого тела. Вот женщина в агонии старается приподнять придавившую ее балку; она умирает, но никто и не думает прийти ей на помощь; вот мужчина, в отчаянии стремящийся утолить жажду и припавший пересохшими губами к давно иссякшему источнику.

Каналы загромождены не меньше, чем улицы: жалкие остатки мебели, изуродованные тела, покоробившиеся от огня трупы. А огонь тут, он не дает себя забыть, он преследует толпу по пятам. Люди наводняют все незастроенные участки, взбираются на холмы, заполняют все места, куда, как им кажется, не дойдет огонь. Кварталу Маруноти возле вокзала, окрестностям парка Хибия, площади перед императорским дворцом даже с наступлением ночи еще не грозит опасность. Несмотря на это там царит неописуемое смятение, поддерживаемое страхом, отчаянием, болью и постоянным приливом новых потоков пострадавших, гонимых победоносным наступлением огня.

Не прекращается и содрогание грунта. Земля продолжает колебаться, и никто не может поручиться, что не произойдет новая сейсмическая катастрофа. Правда, разрушать уже почти нечего, разве только императорский дворец и несколько храмов. Между тем отголоски первого толчка следуют один за другим безостановочно. До 18 часов зафиксировано 171 толчок, с 18 часов до полуночи — 51 и от полуночи до 6 часов утра — 53. На следующий день, 2 сентября, с 18 часов до полуночи отмечено еще 103 толчка. И только начиная с 5 сентября частота сотрясений начала заметно сокращаться; в этот день с полуночи до 6 часов утра зафиксировано не более 26 толчков. Даже пожар прекратился раньше.

Не трудно представить себе, до какого морального состояния были доведены пострадавшие, чья нервная система все сильнее расшатывалась страхом перед новым землетрясением и непреодолимым распространением пожара. Людей мало-помалу охватывала неописуемая паника, раздуваемая возбуждением, все более исступленным, по мере того как стали распространяться слухи, один нелепее другого. Говорили, что неминуем новый толчок, гораздо сильнее первого; что пожар был вызван поджигателями и такая же судьба ждет все города Японской империи; что бандиты бежали из тюрем и теперь начнется массовое убийство. Рассказывали даже, что корейцы, обращенные японцами в рабство, готовы восстать и истребить своих угнетателей.

Как же восстановить порядок и успокоить умы? Полиция выбита из колеи и обессилена, все здания прессы сгорели. Уцелело только помещение редакции «Нити-Нити», но и она не могла выпустить даже самой маленькой листовки; не осталось ни телеграфа, ни телефона, ни железных дорог, ни трамвая. Нельзя ни заглушить, ни опровергнуть ложные слухи, как нельзя и сообщить внешнему миру о том, что происходит в Токио. Никто за рубежом и даже в других районах Японии не знает, что столицы больше не существует. Токио как бы превратился в метеорит, оторвавшийся от Земли и совсем ей не известный. Только вечером, после того как выяснится положение в Иокогаме, удастся передать радиограмму в Осаку, и лишь на следующий день утром пилоты полетят разносить тревожную весть.

Но представим себе, что мы в первый вечер катастрофы находимся в самой гуще беглецов, среди тех, кому удалось спастись. Над нами навис исполинский свод пурпурного неба. На большей части территории столицы, примерно на площади 80 квадратных километров, то есть во всем нижнем городе и на значительной части верхнего города, бушует огонь. Там, где расположились лагерем несчастные беглецы, — удручающая дневная жара сменилась прохладой, которая скоро перейдет в холод. Электрического света нет, его заменяют свечи, запас которых тщательно охраняется энергичными гражданами. Сколько же их, этих несчастных? Примерно около 1,5 миллиона в самом Токио и 1,8 миллиона по всей префектуре. Среди них много раненых, не говоря уже о больных, калеках, маленьких детях, беременных женщинах, людях, которые нуждаются в уходе. В полутьме, среди невообразимого хаоса врачи, мобилизованные муниципальными властями, пытаются создать пункты первой помощи, полевые лазареты, организовать транспортировку больных. Нельзя ограничиваться только обработкой и перевязкой ран, нужно предупредить распространение эпидемии. Сообщим сразу же, что в полевых госпиталях более 1575 тысяч человек оставались до 30 ноября.

Но это еще не все. Ведь этих бродяг поневоле, равных по численности половине населения Ирландии или всему населению Албании, надо было снабдить продовольствием. Это дело взяла на себя полиция. Из армейских запасов был получен рис и 100 котлов. Походная кухня разместилась в парке района Сибуя, но вскоре, преследуемая пожаром, перебралась в парк района Хибия. Чтобы доставить еду по назначению, были мобилизованы все уцелевшие средства транспорта; на разрушенных улицах наряду с роскошными экипажами господ разъезжали крестьянские тележки, запряженные волами.

Однако несчастные нуждаются не только в пище. «Пить!» — молят они, мучимые еще более сильной жаждой. Тогда мобилизуются обслуживающие императорский дворец грузовики-цистерны и отправляются в предместья за водой.

Впрочем, в этот грозный вечер многие думали не о том, как бы поесть, а как бы поскорее вырваться из ада. Пронесся слух, что сформирован поезд, и вокзал Собу осаждали со всех сторон. Однако тем, кто хотел уехать, удалось это сделать только назавтра или в последующие дни, когда железнодорожные и судоходные компании, японские и иностранные, а также военно-морской флот смогли организовать массовую эвакуацию. Само число пассажиров говорит о размахе этих перевозок: с 2 по 16 сентября — 3170 тысяч человек покинуло Токио и 1880 тысяч возвратились в столицу.

Пусть воображение поможет читателю представить себе эту первую ночь после катастрофы: во мраке мерцают огоньки свечей, толпа людей под открытым небом, окровавленным заревом пожара, вокруг дымятся развалины, за которыми бушует пламя. Сотни тысяч людей жмутся друг к другу, пересчитывают свои жалкие пожитки, волнуются за тех членов семьи, которых нет с ними. Правительство было захвачено врасплох; здания учреждений разрушены, персонал разбежался. Но уже на следующий день власти начали действовать. Были приняты срочные меры по реквизиции продовольствия, напитков, горючего, квартир, транспортных средств, предметов санитарии, медикаментов и т. п. Уверенность в том, что отныне не будет недостатка в прилично сваренном рисе, немало способствовала успокоению умов. В течение всего сентября будут бесплатно выдавать этот рис, общее количество которого составило к 25 числу 2761 гектолитр.