Вадим Суханов - Тайны веков. Сборник.
Рассматривая историю развития линейного корабля, нетрудно убедиться, что конечным итогом многочисленных технических нововведений на флоте было изменение всего одной величины — наивыгоднейшего калибра корабельной артиллерии. На первый взгляд может показаться, что наивыгоднейший калибр — это наибольший калибр. Но применение такого простого правила на практике сразу же наталкивается на непреодолимые трудности. В самом деле, калибр какого орудия следует считать наибольшим? Того ли самого крупного орудия, которое в состоянии производить орудийные заводы? Или калибр той пушки, вес которой может выдержать корпус данного корабля? А как быть, если самые крупные орудия, выпускаемые заводами страны, не могут пробивать броню вражеских кораблей?
Уже эти вопросы показывают, что понятие «наибольший калибр» вовсе не так просто и очевидно, как может показаться на первый взгляд, и что вместо него правильнее применять понятие «наивыгоднейший калибр».
«Говоря о наивыгоднейшем калибре, — писал в 1892 году известный русский морской артиллерист Ф. Пестич, — следует подразумевать калибр тех орудий, которые в определенную единицу времени в состоянии будут внести вовнутрь вражеской эскадры не только наибольшее число снарядов и наибольший вес металла, но также и наибольшее число пробоин, приходящихся на единицу поражаемой поверхности».
Такой взгляд вносит замечательную ясность в понимание эволюции линейного корабля, ибо выбор наивыгоднейшего калибра начинает представляться нам не безотчетной и голословной борьбой мнений адмиралов и кораблестроителей, но отражает многообразие технических и тактических новшеств данной эпохи.
Во времена парусного флота малые калибры и малый вес ядер компенсировались огромным числом орудий, участвовавших в сражениях. И масса выбрасываемого в единицу времени чугуна была в состоянии производить в борту вражеского корабля пролом таких размеров, что в него могла свободно войти карета. Появление бомбических пушек, принесших русскому флоту решительную победу при Синопе, породило железную броню. Повысить бронепробиваемость снаряда можно двумя способами — увеличением либо его веса, либо его начальной скорости. Поначалу первый способ оказался доступнее, ибо не требовал разработки принципиально новых сортов пороха. Поэтому к 1880—1885 годам калибры морской артиллерии достигают порой 430 мм, а вес каждого орудия перевалил за 100 тони. Если во времена парусного флота линейные корабли несли по 80—100 пушек, делающих до 10 выстрелов в минуту, то теперь им на смену пришли броненосцы, несущие всего 4 орудия, каждое из которых могло делать лишь один выстрел в несколько минут.
Для отражения атак минных катеров такие орудия не годились, и в дополнение к артиллерии главного калибра на броненосцах 1880-х годов появляется скорострельная малокалиберная противоминная артиллерия. Бездымные пороха, позволившие увеличить бронепробиваемость снарядов умеренного калибра за счет увеличения их начальной скорости, превратили эту противоминную артиллерию в скорострельную артиллерию среднего калибра, которую можно было бы применять не только для борьбы с минными катерами, но и для поражения вражеских броненосцев в эскадренном бою. И вот тогда-то и появилась возможность вернуться к вооружению кораблей орудиями только одного наивыгоднейшего калибра. Точный математический расчет, в который были заложены технические и тактические параметры 1885—1890-х годов, был произведен Ф. Пестичем, доказавшим, что наивыгоднейшим калибром для того времени следует считать 6 дюймов — 152 мм. И события китайско-японской войны 1895 года подтвердили его расчеты: китайские корабли были уничтожены скорострельной артиллерией японских крейсеров. Однако сам Пестич прекрасно понимал, что придавать этому калибру абсолютное значение нельзя, что дальнейшее совершенствование техники будет неуклонно вести к повышению наивыгоднейшего калибра. «В прежних моих исследованиях, — писал он в 1892 году, — я доказывал, что при свойстве той бортовой защиты, которая существует во всем английском флоте, 6-дюймовое дальнобойное орудие должно... считаться самым наивыгоднейшим калибром. Но с тех пор изменилась не только бортовая защита, но и баллистические качества самих орудий, поэтому считаю необходимым еще раз обратиться к первоначальному моему способу и вторично произвести сравнение между 6- и 12-дюймовыми дальнобойными орудиями при изменившихся уже условиях». Выходит, еще в 1892 году русский артиллерист предвидел, что калибр средней артиллерии будет со временем повышаться и, когда он достигнет 12 дюймов — 305 мм, — средняя и главная артиллерия сольются и возникший таким образом «аll-big-gun» будет вооружен орудиями одного наивыгоднейшего калибра.
Только разобравшись во всех этих. соображениях, мы сможем правильно оценить появление «Дредноута» и понять многозначительность и важность проекта, разработанного В. Степановым. Оказывается, «Дредноут» потому и произвел столь ошеломляющее впечатление на современников, что лорд Фишер выбрал калибр НЕ наивыгоднейший в 1905 году. Если бы он в основу своих расчетов закладывал максимальную огневую мощь, он должен был бы принять калибр 10 дюймов. Остановив свой выбор на калибре 12 дюймов, Фишер сознательно пошел на снижение огневой мощи, ибо главной своей целью считал создание корабля, предназначенного для ведения прицельной стрельбы на максимально возможной дистанции. Вот почему не отсутствие самой по себе средней артиллерии делает броненосец дредноутом (кстати говоря, на позднейших дредноутах средняя артиллерия появляется снова), а наличие 8—14 однокалиберных дальнобойных орудий.
Это обстоятельство начисто отсекает притязания Куниберти, который проектировал свой «аll-big-gun» как корабль с максимальной огневой мощью на умеренной дистанции боя. Притязания американского адмирала Симса (именно по его идеям проектировал корабли Хичборн) более обоснованны, ибо он исходил из тех же соображений, что и Фишер, с которым не раз обсуждал эти проблемы.
Размещению орудий на «Дредноуте» англичане уделили очень большое внимание, но член комитета престарелый адмирал Вильсон разом перечеркнул всю эту работу, заявив: главное — мощь бортового залпа, поэтому на каждый борт должны стрелять ВСЕ орудия. Как практичный моряк Фишер понимал, что это требование — дань боевому опыту парусного флота и что в грядущей войне гораздо важнее мощь носового и кормового залпа. Но, стремясь обратить поражение в победу, он горячо поддержал влиятельного Вильсона и приказал разработать несколько проектов, в которых бы удовлетворялось требование престарелого адмирала, но неизбежным побочным результатом выходило бы усиление носового и кормового огня, Именно этим объясняется несколько необычная схема размещения орудий на «Дредноуте».
Итак, подведем итоги:
1. В первоначальных разработках Фишера прообраз «Дредноута» именовался «Неприступным», что предполагало весьма основательное бронирование и в общем-то умеренную скорость.
2. В 1905 году «Дредноут» не был кораблем, несущим орудия наивыгоднейшего с точки зрения максимальной огневой мощи калибра.
3. Калибр 12 дюймов был выбран из соображений ведения прицельного огня на максимальной дистанции.
В какой же степени проект В. Степанова можно рассматривать как «Дредноут 1884 года»? Как и у «Дредноута», у степановского корабля бронирование и скорость находятся на уровне или незначительно превосходят бронирование и скорость современных им кораблей. Как и «Дредноут», корабль нашего соотечественника нес орудия отнюдь не наивыгоднейшего калибра. Но чем был обусловлен выбор калибра и размещение орудий на степановском броненосце, неизвестно. В нашем распоряжении, к сожалению, лишь чисто технические детали проекта, а оценка боевого корабля с одной только технической точки зрения есть оценка неправильная, пока требования техники и тактики не согласованы между собой.
Вот почему поиски в архивах и изучение наследия В. Степанова могли бы пролить яркий свет на одну из самых интересных и драматичных страниц отечественного кораблестроения. Необычность и своеобразие степановского броненосца могут объясняться тем, что русский моряк еще в 1884 году поставил перед собой вопросы, с которыми мировое кораблестроение столкнулось лишь 20 лет спустя.
А. ИВОЛГИН, военный инженер
СУДЬБА ПРОФЕССОРА ПИЛЬЧИКОВА
В 7 часов утра б мая 1908 года в одиночной палате одной из больниц Харькова раздался револьверный выстрел. Когда встревоженные врачи и санитары взломали запертую дверь и ворвались в палату, они увидели человека, лежащего на койке. Если бы не кровавое пятно на рубашке, можно было бы подумать, что больной просто спит...
Вороненый револьвер «бульдог» аккуратно лежал на столике рядом со стаканом недопитого чая. Судебно-медицинские эксперты констатировали смерть: пуля прошла сквозь сердце. Но тогда как же мог больной аккуратно положить на стол револьвер? Может быть, это было не самоубийство, а убийство?..
