Борис Флоря - Русское государство и его западные соседи (1655–1661 гг.)
Шаги эти логично вытекали из общей позиции, занятой русским правительством. Если Польско-Литовское государство утрачивало роль политического лидера в Восточной Европе, превращаясь в подчиненного союзника России, то естественно было предлагать его ленникам стать ленниками более могущественного монарха, которому к тому же через некоторое время предстояло утвердиться и на польском троне.
Такие перемены, однако, лишь ожидались, хотя и в скором времени, однако соглашения, которые бы их оформляли, еще не были заключены, и это заранее предопределяло осторожное отношение польских ленников к таким предложениям. Имели место и другие важные обстоятельства, которые советники царя не приняли во внимание и которые способствовали тому, что предпринятые шаги не привели к желаемым результатам. Если герцог курляндский благоразумно уклонился от обсуждения сделанного ему предложения о «подданстве», то у курфюрста сделанные предложения вызвали резко враждебную реакцию. Советники царя совсем не приняли во внимание, что курфюрст, один из главных князей Священной Римской империи, участник выборов главы христианского мира – императора, тяжело переносил тот факт, что по части своих владений – Прусскому герцогству – он является вассалом польского короля. Одна из главных целей, которую преследовал курфюрст во время политического кризиса в Восточной Европе, было избавить свои прусские владения от вассальной зависимости. В этих условиях предложение царя, чтобы курфюрст вступил с ним в такие же вассальные отношения, как пред этим с польским королем, было им воспринято с явным раздражением. В разговорах с советниками Фридрих Вильгельм говорил о «высокомерии» и «упрямстве», с которым посланец царя требовал, чтобы курфюрст признал себя вассалом Алексея Михайловича[405]. Раздражение смешивалось со страхом. Царь был могущественным правителем, одержавшим в предшествующие годы ряд побед, а его армия находилась в опасной близости от прусских границ. Враг, который находится так близко, – писал он, – может нанести большой вред[406]. Некоторые детали начавшихся переговоров могли это беспокойство лишь усилить.
Не решаясь сразу и резко отклонить предложения царя, курфюрст ссылался на то, что ему необходимо обсудить этот вопрос со своими сословиями и с его союзниками – голландцами. В ответ на это Г. Богданов поинтересовался, как курфюрст мог вступить в союз с голландцами без разрешения своего сюзерена – польского короля[407]. Это указывало, что зависимость от царя может оказаться гораздо более тяжелой, чем почти формальная зависимость от польского короля.
Курфюрст был всем этим так обеспокоен, что решил искать поддержки у традиционных союзников – голландцев. В письме от 15 сентября своему голландскому резиденту Вейману он писал, что «Московит» вторгся в Ливонию с такой огромной армией, что дело может скоро закончиться завоеванием этой страны («bald ganz verloren», как он выражался), а ему предъявляются требования признать себя вассалом царя. Хорошо известен, – писал курфюрст, – обычай этого народа: «что он однажды потребует, тем попытается силой овладеть». Резидент должен был добиваться от Генеральных штатов принятия мер, чтобы удержать русских «в их старых границах» и чтобы «весь христианский мир» (ganze Christenheit) не пострадал от их опасного соседства. Резидент должен был также просить о посылке на помощь курфюрсту голландского флота[408]. Следуя инструкциям, Вейман встречался с представителями штатов, убеждая их, что весь христианский мир должен объединиться и взяться за оружие и не позволить такой варварской нации («solche barbarische Nation») расширять свои границы[409]. Однако ему скоро пришлось убедиться, что в середине XVII в. подобные лозунги уже не обладают такой действенностью, как ранее. 10 октября 1656 г. он с огорчением сообщал курфюрсту, что ненависть к шведам в Голландии так сильна, что здесь не обращают внимания на успехи русских и их не беспокоит «утрата Риги»[410]. Генеральные штаты соглашались оказать курфюрсту лишь дипломатическое содействие, да и то соответствующего решения резидент добился лишь в октябре 1658 г., когда вся обстановка изменилась и Генеральные штаты и курфюрст стали членами антишведской коалиции[411].
Одна деталь переговоров заслуживает особого внимания. В ответ на заявление курфюрста, что предложения царя он должен обсудить с голландцами, дьяк сказал, что, подчинившись царю, курфюрст не должен будет бояться никакого неприятеля: у царя достаточно людей и денег, а когда у него будет гавань, он построит столько кораблей, сколько ему будет нужно[412]. Говоря так, Богданов, конечно, хотел убедить курфюрста, что тому не нужно бояться голландцев и их флота, но его слова одновременно показывают, какие планы связывали в царской ставке с занятием Риги.
Действия русских политиков в июне-июле 1656 г. показывают, что в их сознании сохранялся образ Речи Посполитой, бессильной и распадающейся, с которой можно не считаться. К лету 1656 г. это уже в значительной мере не соответствовало действительности. Большая часть Польши была уже очищена от шведских войск, и Карлу Густаву, чтобы нанести поражение противнику, пришлось вступить в союз с Бранденбургом, уступив курфюрсту часть польских земель. Это означало, что русские представители, выехавшие в Вильно, вряд ли могли рассчитывать на легкий успех.
Одновременно с русской готовилась к переговорам и польско-литовская сторона. Инструкция для представителей Речи Посполитой была подготовлена почти одновременно с русской, она датирована 7 июля н. ст. Единственной серьезной уступкой, на которую соглашалась польско-литовская сторона, было возвращение Русскому государству Смоленской земли, утраченной им в годы Смуты. На этом участке должно было произойти возвращение к границам конца XVI – начала XVII в. На территории Смоленщины землевладельцы должны были в течение трех лет сохранять за собой свои владения с тем, чтобы иметь возможность их продать в течение этого срока. Ян Казимир должен был сохранить титул «князя Смоленского». Что касается Войска Запорожского, то оно должно было вернуться в состав Речи Посполитой на условиях Зборовского договора.
В инструкции было также отведено заметное место вопросу о союзе против Швеции и его условиях. Стороны должны были взять на себя обязательство не заключать сепаратных соглашений. Кроме того, должны были быть разграничены сферы интересов: для Речи Посполитой – Пруссия и Ливония, для России – Ингрия, т. е. территория захваченных шведами бывших новгородских пригородов. Говорилось и о вознаграждении Алексея Михайловича за счет какой-то «соседней провинции», если Яну Казимиру удастся утвердиться на шведском троне.
Наконец, при заключении договора должен был быть принят во внимание особый характер отношений Речи Посполитой и Крымского ханства. Если бы Россия начала войну с Крымом, то Речь Посполитая в соответствии с положениями договора 1654 г. должна была помогать ханству, а если бы Крым начал войну с Россией, Речь Посполитая осталась бы нейтральной[413]. Тем самым ясно давалось понять, что союз между государствами должен ограничиваться их отношениями со Швецией.
Таким образом, комиссары должны были добиться заключения мира и союза против Швеции на выгодных для польско-литовской стороны условиях за счет минимальных территориальных уступок. Предполагалось, что ради перспектив завоевания Ингрии Россия добровольно откажется не только от большей части земель, занятых во время кампании 1654–1655 гг., но и от Украины.
Представляются правильными соображения Л. Кубалы, что содержание инструкций отражает настроения в правящих кругах Речи Посполитой после освобождения Варшавы, что имело место за несколько дней до завершения работы над инструкциями[414]. Капитуляция шведского гарнизона польской столицы способствовала росту надежд на быстрое и успешное окончание войны. Ян Казимир, собравший под стенами Варшавы многочисленное войско, рассчитывал в решающей битве с войсками союзников нанести им поражение[415]. Решительный перелом в ходе войны должен был заставить Россию пойти на уступки и одновременно открыл бы перспективы раздела (на выгодных для польско-литовской стороны условиях) между будущими союзниками прибалтийских провинций Швеции. Представления сторон об условиях будущего мира и союза резко расходились, что должно было очень скоро проявиться на переговорах под Вильно.
Пока представители обеих сторон двигались к столице Великого княжества Литовского, где должны были начаться мирные переговоры, русская армия осадила Кокенгаузен (Кокнезе). Не овладев этой крепостью, нельзя было двигаться к Риге, но, хотя пока нельзя было действовать по отношению к этому городу военной силой, Алексей Михайлович стремился добиться мирного подчинения Риги. В осуществлении такого замысла большое место отводилось курляндскому герцогу Якобу.
