Иэн Таттерсаль - Скелеты в шкафу. Драматичная эволюция человека
Человек умелый
После 1950 года палеоантропологи притихли и присмирели — и тут на сцену вышел Луис Лики, аутсайдер науки, никогда не подчинявшийся канонической власти, которую выхолощенные интеллектуалы получили благодаря обладанию важными ископаемыми материалами и использовали в своих мелочных и недостойных целях (например, для объяснения эволюционного процесса). Харизматичный, энергичный и крайне уверенный в себе Лики родился в 1903 году в Кении в семье миссионеров и изучал археологию и антропологию в Кембридже. Будучи студентом, он интересовался древней историей Восточной Африки, но, судя по всему, ленился вникать в тонкости систематики. После семейного скандала, который помешал ему занять более или менее уважаемую должность в Британии, Лики стал куратором музея Кориндона в Найроби, будущего Национального музея Кении.
Десятки лет Лики и его новая жена Мэри, тоже археолог, прочесывали Восточную Африку в поисках останков ранних гоминидов и древних приматов. Бюджет у пары был невелик, и они часто действовали по наитию, на основании одной лишь уверенности в том, что предки человека должны были жить в этих местах. В конце концов, они сосредоточили свои усилия на ущелье Олдувай в Северной Танганьике, неподалеку от знаменитого кратера Нгоронгоро и кенийской границы. Еще с середины 1930-х годов Лики знал о каменных орудиях, которые в изобилии находили в стенах ущелья, и мечтал обнаружить останки гоминидов, создавших эти памятники истинной человечности.
Многие годы напряженные поиски четы Лики оставались бесплодными — им не попадалось ничего, кроме случайных зубов или обломков челюстей. В 1959 году оказалось, что вся кропотливая работа была не напрасной. Геологические отложения были видны на разломе ущелья, как слои на куске торта. Лики разделили эти слои на четыре зоны — от I до IV, начиная снизу. Исследуя один из участков в нижнем слое, который Лики многие годы считали стоянкой древних гоминидов, Мэри обнаружила великолепно сохранившийся череп гоминида без нижней челюсти. Находка больше всего напоминала останки массивных австралопитеков, раскопками которых занимался Джон Робинсон в Сварткрансе и которых он упорно продолжал называть парантропами. При этом череп был еще более массивным, имел крошечные резцы и клыки и огромные плоские премоляры и моляры, заставившие Луиса дать находке прозвище «Щелкунчик».
Три черепа гоминидов из Олдувайского ущелья. Слева: слой I, ОГ 5 — зинджантроп, образец, принадлежавший виду Parantropus boisei. Справа сверху: верхушка черепа Homo habilis из нижней части слоя И, ОГ 13. Справа снизу: череп из верхней части слоя II, ОГ 9, изначально сравнивавшийся с Homo erectus. В масштабе. Рисунок Дона Макгрэнэгана
Олдувайские находки были потрясающим и беспрецедентным открытием, которое наконец-то обеспечило Восточной Африке достойное место на палеоантропологической карте. Тем не менее за радостью от открытия гоминида, создавшего олдувайские каменные орудия, скрывалось разочарование. Найденный череп не соответствовал ожиданиям Лики. Луис глубоко верил в популярную концепцию «человека-создателя», которая считала умение производить орудия труда базовым критерием человечности. По иронии судьбы он одновременно являлся и одним из немногих палеоантропологов, отрицавших теорию об австралопитеке как предке человека. Какое-то время Лики активно поддерживал историю вокруг пилтдаунского «эоантропа», но быстро сменил свои взгляды на более скептические. Он полагал, что род Homo уходит своими корнями глубоко в прошлое и много веков назад наши предки могли существовать параллельно с австралопитеками. Некоторое время Лири даже развивал теорию о том, что олдувайский австралопитек был убит и съеден «более совершенной формой человека», создавшей найденные поблизости каменные орудия, но затем ему пришлось заключить, что их автором был именно новый гоминид. Ему присвоили собственное родовое и видовое наименование — Zinjanthropus boisei.
Тем не менее находка, по отношению к которой Лики испытывал смешанные чувства, стала его пропуском к славе и (по тем временам) богатству. В отличие от скучных профессоров, рассуждавших об окаменелостях, найденных другими, уверенные в себе, обветренные экзотические герои Луис и Мэри Лики стали первыми палеоантропологами, добившимися международной известности. Даже Эжен Дюбуа, по стопам которого они шли, не имел в свое время подобной популярности. Такая публичность стала возможной во многом благодаря действиям Национального географического общества, которое ценило сенсационные истории и тут же начало финансировать исследования в Олдувае. Продолжения не пришлось долго ждать. Очень скоро в слое I, неподалеку от места обнаружения зинджантропа, были найдены кости ноги, а затем чуть ниже в том же слое — остатки кисти руки гоминида, большая часть левой ступни, осколки черепной коробки и, наконец, обломок нижней челюсти с прекрасно сохранившимися зубами. Удивительно, но они были совершенно не похожи на верхние зубы из черепа зинджантропа — нижние резцы были гораздо крупнее, клыки куда более плоские, а премоляры и моляры меньше. Было совершенно очевидно, что челюсть принадлежала другому виду.
Две зубные системы гоминидов из Олдувайского ущелья. Слева: часть челюсти Homo habilis, ОГ 7. Справа: верхняя челюсть Paranthropus boisei, ОГ 5. Несмотря на то что эти образцы представляют разные челюсти, контраст между размерами и пропорциями зубов очевиден. В масштабе. Рисунок Дона Макгрэнэгана
Поначалу Лики был очень осторожен в оценках новой находки, но вскоре объявил о том, что обнаружил существо, отличное и от зинджантропа, и от любых южноафриканских австралопитеков. Это утверждение можно было считать верным лишь с некоторой натяжкой, так как зубы из новой челюсти во многом напоминали зубы грацильных австралопитеков из Стеркфонтейна, а единственным существенным морфологическим различием, которое Лики сумел найти, была более закругленная жевательная поверхность у премоляров. Однако эти мелочи не помешали ему заявить, что новый олдувайский гоминид не только не был австралопитеком, но и представлял собой «доселе неизвестного примитивного предка Homo». Естественно, такое предположение совсем не обрадовало южноафриканских коллег Лири, ведь теперь их грацильные австралопитеки превратились всего лишь в боковую ветвь эволюции. С другой стороны, после этой находки авторство каменных орудий, найденных в нижних слоях Олдувая, уже не обязательно было приписывать зинджантропам. Наконец-то у Лики появился достойный кандидат на должность «человека-создателя».
Орудия, о которых идет речь, были очень простыми. В слое I они представляли собой всего лишь куски кварцита или мелкоструктурных вулканических пород, которым придали форму несколькими ударами каменного молота. Иногда основу для орудия при обработке держали в руке, а иногда клали на другой камень — своеобразную наковальню. Мэри Лики выбрала эти артефакты предметом своих исследований и в итоге выделила несколько вариантов, различающихся по форме и объему внесенных изменений. Сегодня многие ученые считают, что острые осколки, отщеплявшиеся от основной заготовки при каждом ударе каменного молота, и были главными продуктами первобытного производства. Луис быстро научился свежевать и разделывать антилоп с помощью таких отщепов. Согласно его интерпретации, камни, которым древние люди придавали искусственную форму, сами по себе являлись побочными продуктами от получения отщепов. Они также могли использоваться в качестве тяжелых орудий.
Еще в 1930-х годах Лики назвал эту примитивную культуру обработки камня олдованской по названию места, где были впервые обнаружены принадлежащие к ней артефакты. По словам Мэри, олдованская культура впоследствии сменилась «развитой олдованской», примеры которой были найдены в Олдувайском ущелье. Разница между ними состояла в пропорциях и формах орудий, а также в появлении бифасов — камней, оббитых с двух сторон для создания режущей кромки. Последующие исследования поставили под сомнение существование двух разных культур, однако наличие технологических изменений стало очевидным после изучения каменных топоров, обнаруженных чуть выше в слое II. Подобные находки делал в долине Соммы Жак Буше де Перт. С этими орудиями гораздо более сложной формы был связан достаточно объемный (1067 мл) череп, найденный в 1960 году и известный под скучным названием ОГ 9 (олдувайский гоминид 9). Луис на удивление мало говорил об этой находке, но первые комментаторы сравнивали ее с Homo erectus, даже несмотря на то, что ОГ 9 был не очень похож на тринильского человека.
Останки мамонтов, обнаруженные в слое I рядом с черепом зинджантропа и других гоминидов, были датированы ранним плейстоценом. Это всего лишь означало, что они очень старые, так как точное время, прошедшее с момента их образования, было неизвестно. Сам Луис предполагал, что им около 600 000 лет, и, несмотря на то что данная цифра была в общем-то случайной, многие его коллеги согласились с этим утверждением. Представьте себе всеобщее изумление, когда в 1961 году Лики и двое геологов из Беркли, Джек Эвернден и Гэрнисс Кертис, объявили, что установили точный возраст останков — и он составляет 1,75 миллиона лет! Это стало возможным благодаря новому калиево-аргоновому (K/Ar) методу датировки вулканического пепла, слои которого чередовались в Олдувайском ущелье с содержащими окаменелости осадочными породами.
