Владимир Обручев - От Кяхты до Кульджи. Путешествие в Центральную Азию и Китай
Окружающие местность холмы представляют северные предгорья хребта Тейхуаншань. Абс. высота миссии 2100 м, т. е. на 600 м выше, чем соседние оазисы на большой дороге. Поэтому здесь было заметно холоднее, и во время экскурсий 25 апреля ст. ст. нас дважды захватил большой снег, пролежавший целый день; пашни на склонах хребта нередко страдают от весенних заморозков. Ветры с северозапада приносят густую пыль, а восточные, дующие летом с Алашанских песков, удушливую жару. Миссионер охотно вызвался быть моим проводником при экскурсиях, что, конечно, облегчило мою работу. Он показал мне два места, где находилась ископаемая фауна каменноугольного периода, которая позволила определить возраст угленосной формации. От него же я узнал, что углекопы получали от арендатора копей 2000 чохов, т. е. около 3 руб. в месяц на хозяйских харчах и должны были добывать ежедневно 40 корзин угля, весом около 2 пуд. каждая; такая корзина на месте продавалась за 25 чохов, так что углекоп за два дня отрабатывал всю месячную плату, а остальные дни работал за свои харчи, за которые хозяин таким образом получал около 40 рублей в виде угля. Впрочем углекоп получал еще масло для ночника, освещающего копь, и уголь, который мог добывать для себя сверх указанной нормы.
Пища углекопов, как и большинства китайцевземледельцев и рабочих, очень простая и однообразная: она состояла из жидкой пшенной каши, или из вареных кусочков теста, сдобренных луком или солеными овощами; изредка ее разнообразили картофель, капуста и гуамянь (вермишель из гороховой муки); рис, паровые булочки составляли уже лакомство, а мясо китаец имел только в новогодние праздники.
Одна из копей, благодаря пологому залеганию угольных пластов, была легко доступна для осмотра.
Рис. 53. Пруды, заросли и кумирня внутри г. Ганьчжоу
Наклонная шахта представляла довольно просторную галерею, уходившую вглубь и снабженную ступенями, вырубленными в песчанике, подстилавшем уголь. Из этой галереи в обе стороны шли горизонтальные штреки по углю, в конце которых его и добывали. Отсутствие крепления заставляло оставлять между каждыми двумя соседними штреками промежуток такой же ширины, поддерживавший кровлю, так что половина всего количества угля не вынималась из копи и пропадала. Благодаря однообразной толщине пласта и пологому залеганию эта копь не производила того жуткого впечатления, как виденные в других местах. Но так как толщина угля доходила почти до метра, то высота штреков была только немногим больше, и по ним можно было ходить сильно согнувшись. Уголь по штрекам вытаскивали мальчики на салазках до наклонной шахты, где пересыпали его в корзины, в которых и выносили наверх.
Я выехал опять на большую дорогу и через два дня прибыл в Ганьчжоу. На этом пути опять можно было сделать наблюдения, что густая пыль в воздухе предшествует сильному ветру. В первый день эта пыль была так густа, что очень близкие северные горы, не говоря уже о более далеком Наньшане, не были видны. На следующий день с утра подул сильный ветер, который вскоре перешел в бурю, хыйфын; в 20 шагах предметы трудно было различить, и день превратился в сумерки. К полдню буря утихла, и воздух немного очистился.
В Ганьчжоу я заехал в бельгийскую миссию и провел в ней три дня. Остановка была вызвана тем, что по дороге перед миссией Сюдьячуань околела одна из лошадей, купленных в Лянчжоу, а в миссии другая, обе от воспаления легких. Они, очевидно, были уже куплены больными, сбыты проезжему иностранцу. В миссии пришлось уже купить новую лошадь, а для багажа нанять повозку. В Ганьчжоу я хотел купить еще лошадь, но подходящей не нашлось, и я нанял опять повозку для багажа, что позволило ехать дальше скорее, но заставило держаться большой дороги, не отклоняясь далеко в стороны, как на пути из Лянчжоу в Ганьчжоу.
Упомяну, что на обоих ночлегах, где у меня околели лошади, их смерть доставила местным китайцам большой праздник, так как они съели мясо полностью, не считаясь с тем, что лошади были больные.
Ганьчжоу — большой город среди равнины, обильно орошенной и с многочисленными прудами и озерками, полузаросшими высоким камышом. В городе также много прудов с камышом и каналов (рис. 53). Воду дают в изобилии рукава большой реки Хыйхэ, вытекающей из ледников Наньшаня. Благодаря обилию воды и растительность богатая, но город нездоровый. Ассенизация отсутствовала, пруды были загрязнены всякими отбросами, даже падалью, и в городе летом свирепствовали лихорадки, тиф, горловые и кишечные болезни.
Интересные сведения о правильном колебании уровня почвенной воды в Ганьчжоу сообщил мне миссионер: в марте и в октябре уровень воды в прудах и колодцах поднимается метра на полтора выше минимума, которого достигает в начале лета и в середине зимы. В это время пол в комнатах становится сырым, а большая дорога в Сучжоу непроходимой изза грязи вследствие размокания солончаков. Это, очевидно, последствие весеннего таяния снегов и летнего таяния ледников в горах Наньшаня. Максимум развития заразных болезней в Ганьчжоу следовал за летним минимумом уровня почвенной воды.
Большая дорога из Ганьчжоу в Сучжоу представляла мало интересного; местность была хорошо населена и обработана только вблизи Ганьчжоу и следующего городка Гаотэй, а на остальном пространстве сначала обиловала площадями сыпучих песков, а перед оазисом Сучжоу шла два дня по обширной солонцовой степи с солончаками и участками песков; в одном месте из озера даже добывалась соль.
Наньшань на всем протяжении представляет высокий хребет в 5—6000 м с многочисленными снежными вершинами и короткими ледниками, дающими начало речкам, которые впрочем не доходят до большой дороги и даже до окраины солонцовой степи, очевидно, созданной их подземным продолжением, судя по вышеуказанному размоканию в марте и октябре.
Между Ганьчжоу и Гаотэй впереди Наньшаня выдвинуты еще три кулисообразно расположенные менее высокие цепи. С другой стороны Бейшань, т. е. северные горы, тянутся все время на близком горизонте; они очень скалистые зубчатые, совершенно пустынные. Сначала они отделены от дороги рекой Хыйхэ, которая затем прорывает их ущельем и уходит в пустыню; далее эти горы подступают совсем близко к солонцовой степи. Пыльная атмосфера часто делала Наньшань плохо видимым, а два раза пыльная буря скрывала от нас не только его, но и северные горы.
Обширный оазис Сучжоу менее богат водой и растительностью, чем оазис Ганьчжоу; он орошен довольно большими реками Линшуй и Дабейхэ, вырывающимися из ущелий Наньшаня и образующими затем вместе с р. Хыйхэ реку Эцзингол, уходящую вглубь Центр. Монголии.
В Сучжоу я остановился за городом в доме бельгийца на китайской службе Сплингерда, чтобы организовать поездку вглубь Наньшаня. Но сначала нужно сказать еще о наблюдениях, сделанных при больших боковых заездах в следующем году на том же пути из Лянчжоу в Сучжоу.
В этот раз у меня был уже собственный караван из верблюдов для багажа и верховых лошадей.
Из Лянчжоу я направился на север вдоль течения рч. Хунхэ в г. Чженфань на окраине Алашанской пустыни, где рассчитывал обменять уставших верблюдов на свежих. Дорога шла сначала по продолжению оазиса, а затем по окраине луговой и болотной низины, по которой течет река. По правому берегу последней тянется Великая стена, а за ней видны барханные пески Алашани. На третий день мы пришли в город; так как он стоит далеко в стороне от больших дорог, то до меня в нем не был ни один европеец, и его жители встретили меня, впервые за время путешествия, не очень дружелюбно. Хозяева постоялых дворов не хотели пускать к себе караван, отговариваясь отсутствием свободных комнат. В поисках приюта мы пространствовали по всем улицам в сопровождении толпы зевак и, наконец, нашли комнаты на постоялом дворе восточной окраины. Во двор вслед за нами ввалилась толпа и стала осаждать дверь отведенной мне комнатки; когда я запер ее, любопытные стали бросать в нее комья глины. Из опасения крупных эксцессов мне пришлось в первый и единственный раз послать своего китайского слугу с своим паспортом к местному начальнику за помощью; он прислал полицейских, очистивших двор от слишком назойливых зевак и затем карауливших ворота.
Мне не удалось ни обменять верблюдов, ни купить свежих продавцы боялись, что серебро заморского чорта превратится в их руках в чугун. За целый день поисков удалось купить только одного осла, и уплаченные за него кусочки серебра были проверены чуть ли не во всех меняльных лавках городка, где их ковали и резали, чтобы убедиться, что серебро настоящее. Я хотел найти также проводника к расположенным гдето севернее города угольным копям, из которых в Лянчжоу привозят особенно хороший уголь, виденный мною у миссионеров. Но никто не хотел наняться, вероятно, по внушению властей, желавших скорее избавиться от беспокойных гостей. Китайцы уверяли, что копи находятся не севернее города, а на большой дороге в Ганьчжоу, по которой я хотел направиться дальше, и что их легко найти.
