Вокруг Света - Журнал «Вокруг Света» №03 за 1994 год
Впрочем, отношения с цифрами у китайцев весьма многогранны.
На улице Ванфуцзин, самой бурной, самой нарядной и, может быть, самой любимой в Пекине, стоит шестиэтажное здание терракотового цвета с золотыми иероглифами на фронтоне: «Байходалоу». В дословном переводе — «Многоэтажный дом ста товаров». Собственно говоря, это универсальный магазин, но в дословном переводе есть душа, колорит, запах истории. Китайскому языку свойственна цифровая определенность, порой с привкусом пышности: харчевня десяти тысяч удовольствий, переулок восьми драгоценностей. Сто — одна из самых любимых цифр: сто фамилий, это простой народ, сто ртов — не что иное, как многоголосый шум толпы, а человек, превосходно разбирающийся в ста делах, — всезнайка, ходячая энциклопедия.
Но китайскую нумерологию на бытовом уровне и в сфере философской нельзя понимать буквально. Это некий числовой порядок и даже музыкальный ряд. О человеке, который так себе, ни то ни се (у нас бы сказали, «ни Богу свечка, ни черту кочерга»), в Китае говорят: «ни три, ни четыре». О недостойной невесте скажут: «вода из двух рек». Цифры здесь носят, конечно, условный характер. В старину говорили: у государя бывает пять упущений. Если он позволяет министру вводить себя в заблуждение, запускать руку в казну, самовольно издавать приказы, добиваться личной выгоды показной справедливостью, назначать на посты своих людей. Вот это и есть пять упущений. Очевидно, у государя были и другие, но этот ряд был, видимо, самым важным.
А вот китайская медицина различала пять видов расстройства функций организма (слабый пульс, озноб, одышка, расстройство желудка, отсутствие аппетита). Это, естественно, не означает, что дело ограничивается этими пятью недугами. Но сосчитать и классифицировать для китайца — значит достичь некой системы. Давно уже в Китае различают две категории пяти страстей. Одна возвышенная: страсть к красоте, звукам, запахам, прикосновениям, вкусам. Вторую категорию считали низменной: страсть к богатству, женщинам, славе, пище и питью, сну.
И в современной жизни цифры — в чести. Нынешняя политика возрождения страны названа не иначе как «четыре модернизации». А вот формула для воссоединения Тайваня с Китаем: «одна страна — две системы». В Пекине размышляют так: вы на Тайване живите по-капиталистически, а мы уж пойдем своим путем социализма с китайской спецификой, но это не помешает нам быть одним государством.
Китайская цифровая символика уходит в глубь веков. Загадочная гадательная «Книга перемен» рассматривала весь мировой процесс как чередование ситуаций, рожденных взаимодействием и борьбой сил света и тьмы. И каждая из таких ситуаций символически выражается одним из знаков-символов, которых всего 64. Их именуют гексаграммами, и они представляют сочетание шести черт двух видов — сплошные и прерывистые; сплошные символизирует мужское, активное начало, прерывистые — женское, пассивное.
Цифры — неотъемлемая часть китайской космологии. Человек — посредник между Небом и Землей. Возникает союз трех сил мироздания. Кроме того, китайцы различали три силы Неба — Солнце, Луна, звезды. Три силы Земли — это вода, огонь, ветер. И наконец, пять мировых стихий: огонь, земля, металл, вода, дерево. Они ассоциируются со множеством явлений в природе и жизни человека.
Послушаем легендарного древнекитайского мыслителя Лао-цзы: «Дао рождает Одно. Одно рождает Два. Два рождает Три, а Три рождает все существа». В нескольких знаках он передал всеобщий закон, которому следует Поднебесная. При этом не уточнил, что значит одно, два, три (совсем как у Тютчева: «мысль изреченная есть ложь»). Дао — это изначальная верховная всеобщность, первопричина всего сущего, Единое, из которого рождается мир, чтобы в конце концов возвратиться туда же и затем появиться вновь, но уже обновленным.
Любопытно и то, как пишутся китайские цифры. Взять, к примеру, единицу. Если римская единица словно рассекает пространство, дает начало порядковому ряду чисел — линейному мышлению, когда одно вытекает из другого, то китайская единица, напротив, горизонтальна (-), как вода, которая разливается. Вертикальная единица располагает к разделению, горизонтальная — к соединению, компромиссу. Эта разница в написании — отражение разницы в моделях развития, европейской и китайской.
...Однажды я провел несколько счастливых часов на склоне холма в окрестностях Нанкина в обществе любителей пернатых. Всюду были птицы. Одни клетки были подвешены на металлических крюках к ветвям, другие стояли на земле. Когда птица уставала петь, хозяева заботливо укрывали клетку чехлом. Говорили о разном, но больше о размерах клеток, болезнях птиц и способах их лечения. Неспешная беседа в стороне от городской суеты располагала к откровенности. Один старик с седой чахлой бородкой — словно сошедший с гравюры китайского художника — как-то особенно тепло рассказывал о своих домочадцах. И у меня невольно вырвалось: «Семья-то большая?» Старик ответил: «Семь-восемь человек». И только на мою настоятельную просьбу сообщить точную цифру с виноватой улыбкой, как-то нехотя, молвил: «Восемь». Мне казалось, что он должен быть точным — и вдруг? Только позже я понял свою ошибку. Старик был польщен вниманием незнакомца. Но и смущен. Скромность не позволила ему быть столь конкретным. Да и на слух пара «семь — восемь» звучала куда мелодичнее, чем отрывистое «восемь».
Но вернемся к аукциону. Как возникла идея брать плату за удачливый номер? Рассказывают, что в городе Далянь, пока не придумали аукцион, родственники и ближайшие друзья сотрудников телефонного бюро пользовались особым правом на благоприятные номера. Это вызвало волну недовольства. И тогда решили проводить аукционы. Этот опыт пришелся по душе и в других городах. Кстати, на том чунцинском аукционе, где был поставлен рекорд (50 тысяч за четыре восьмерки), было продано 38 номеров на сумму 200 тысяч юаней. Словом, решили нумерологию поставить на коммерческую основу. Почему бы не заработать на цифрах, приносящих удачу? Китайцы — люди практичные.
Этюд шестой.
Уважайте бумагу, на которой письмена...
В храме Цзетайсы в горах на западной окраине Пекина маленькая девочка с мелодичным именем Лиюнь внимательно читала описание истории знаменитой «Сосны девяти драконов». Надпись гласила: «Кора старого дерева растрескалась и стала пестрой, как чешуя...» «Папа, смотри! — воскликнула вдруг Лиюнь. — Иероглиф «пестрый» написан неправильно». Отец гордо сказал очевидцам: «Она только что пошла во второй класс».
Почтение, которое испытывают китайцы к печатному слову, вошло в поговорку: «Уважайте бумагу, на которой письмена». Прежде на ярмарках можно было видеть такую сцену: когда толпа уже расходилась, появлялся солидный китаец в темных очках. Он медленно двигался по утихшей площади, внимательно всматриваясь в бумажные лоскуты, ища те, на которых написаны иероглифы. Он поднимал их и опускал в сумку. Но это не был мусорщик. По древнекитайским понятиям, негоже топтать изображение слов. И он истово выполнял этот священный обет. Все собранное предавал огню. По повериям, огненная стихия перенесет иероглифы в иной, потусторонний мир, где они будут служить тем, кто ушел из этой жизни.
Сегодня китайская письменность самая сложная и самая древняя в мире. Письменные знаки на черепашьих панцирях и лопаточных костях млекопитающих — вот прообразы знаков современного китайского письма. Иероглифика сложилась еще в середине II тысячелетия до новой эры. В основе ее — рисунок, изображающий тот предмет, о котором пишущий намерен сообщить. Но как быть, если возникала необходимость передать отвлеченные понятия? Тогда создавались комбинации рисунков, служивших иллюстрацией той или иной идеи, — так называемые идеограммы. Иероглиф «восток», например, состоит из двух частей: над знаком «дерево» поднимается изображение солнца. В иероглифе «небо» два элемента: единица и великий. В этом иероглифе выражен сокровенный смысл китайской космологии: «Небо — это великое Одно».
Со временем появились более сложные знаки, состоявшие из двух частей: одна указывала на класс предмета, другая — фонетическая запись соответствующего слова. Например, иероглиф «линь» — «изморось». Левая часть — «вода» — передает смысл, правая — «лес» (читается «линь») играет роль фонетическую. Кроме того, объединяли слова противоположного смысла. Скажем, слово «противоречие» образуется сочетанием иероглифов «копье» и «щит». Сложнее было выразить понятия, которых не было в традиционном китайском мышлении. Вот как получился, например, «коммунизм», по-китайски — «гунчаньчжуи». Гун — общий, коллективный, чань — продукт, собственность, чжу — хозяин или, если угодно, доминанта. И — этика. Вот и возникает комбинация, звучащая дословно так: основополагающий этический принцип, который предполагает совместное владение собственностью и результатами труда. Любопытно, что такое объяснение коммунизма пришлось людям по душе. Ведь иероглиф «гун» значит не только «общий», но и «бескорыстный, праведный, справедливый». Тогда как иероглиф «сы» означает не только «частный», но и «несправедливый, корыстный».
