Франсис Мазьер - Загадочный остров Пасхи
Глава XIII. ГИБЕЛЬ НЕИЗВЕСТНОЙ РАСЫ РОВ ПОЙКЕ
Загадочное плато Пойке спускается к РаноРараку и заканчивается там любопытным рвом, упоминаемым в легенде. Многие авторы, в том числе и Хейердал, склонны верить легенде об истреблении длинноухих и именно так представляют себе прошлое острова. Другие же, например Альфред Метро и геологи, считают, что этот ров не что иное, как естественное образование, трещина, возникшая при столкновении двух потоков лавы. Очевидно одно: эта трещина, полностью отделяющая плато Пойке от остальной части острова, тянется почти на три километра и является самой большой загадкой. Была ли она создана людьми? Использовали ли они ее? Нам предстояло разобраться во всем этом, а для этого взять два шурфа на глубину 5 метров. Прежде чем делать какие-то собственные выводы, следует вспомнить легенду о войне между ханау еепе и ханау момоко. В легенде рассказывается следующее: "Островом правили ханау еепе - длинноухие. Они строили аху. На них работали ханау момоко - короткоухие. Заставив ханау момоко сбросить все камни с плато Пойке в море, длинноухие приказали затем ханау момоко расчистить весь остров, чтобы сделать всю землю пригодной для обработки". Здесь возникает первое сомнение: трудно поверить в то, что все плато Пойке было очищено от камней. Скорее, может показаться, что это дело рук природы, ведь вулкан здесь не вышел наружу, а лишь приподнял поверхность, вспучив землю. "Ханау момоко отказались выполнить эту работу, заявив, что камни нужны им для приготовления пищи и для того, чтобы лучше росли деревья таро. Получив отказ, длинноухие удалились на Пойке и вырыли громадный ров, заполнив его ветками, стеблями камыша и травой, на случай нападения. Жена одного из длинноухих, которая по происхождению была ханау момоко, предупредила об этом своих соплеменников, и они решили напасть на длинноухих по определенному сигналу. Когда они увидят, что Моко Пингеи (имя женщины) плетет корзину, группа воинов ханау момоко ночью вдоль скалы должна будет тайно проникнуть на плато Пойке. Остальные ханау момоко должны приступом взять ров. Так и сделали. Длинноухие подожгли ветки во рву, но были неожиданно атакованы с тыла, и лишь трое из них смогли спастись от огня. Преследуемые ханау момоко, эти трое оставшихся в живых укрылись в одной из пещер Анакены. Двое из них были убиты короткоухими, вооруженными копьями с обсидиановыми наконечниками, а третий, чувствуя приближение смерти, закричал, и голос его эхом отозвался в пещере: "Ороро, ороро!" Его пощадили и дали ему имя Оророина. Он женился на женщине ханау момоко, от которой у него было многочисленное потомство". Таково краткое содержание легенды, вызывающей у меня чувство скептицизма. Эта легенда кажется целиком выдуманной. Например, огонь, распространившийся на три километры, и бросившиеся прямо в него длинноухие! Надо было проверить эту гипотезу о рве. Мы произвели выемку грунта, и на глубине 5 метров обнаружился слой красной земли, как и было описано норвежской экспедицией, затем несколько веточек обожженного дерева, а точнее, корней травы, но никаких следов того, что здесь, в этой гигантской печи, погибли люди. Да! Никаких следов. На полуострове Пойке не раз в сухой сезон горели трава и кустарник. Затем в течение многих лет дождь размывал почву, и все эти остатки скапливались в естественной трещине у подножия плато Пойке. Нам кажется, что Альфред Метро был совершенно прав. Но что же дальше? Один из потомков длинноухих [Мы намеренно употребляем здесь слово "длинноухие", так как именно оно встречается в легенде] дал нам несколько иное, примечательное объяснение. Он подтвердил, что ханау момоко восстали против ханау еепе из-за причин, указанных в легенде, но, уточнил он, "их было около сотни, этих ханау еепе. Они были вынуждены скрываться на Пойке, но были окружены и во время сражения бежали к скале, которая в крайней южной части трещины возвышается над равниной Хоту-Ити. Там их перебили и изжарили в печи, называемой ко те уму о те ханау еепе. Их земля была сожжена, а сами они были съедены...". Эта легенда кажется более достоверной, но слышали мы ее только от одного человека. [Этот человек - один из последних посвященных на острове] Один факт, во всяком случае, совершенно очевиден: ханау еепе были скульпторами, и именно этим временем датируется прекращение работ в карьере. Произойти это могло около двух столетий тому назад. Нам неизвестно происхождение тех, кого называли ханау еепе, длинноухие, или, правильнее, дородные, люди. Но может быть, записанная нами легенда о путешествии Ануа Мотуа поможет объяснить, откуда пришла эта неизвестная раса. Наш информатор рассказал, и это уточнение очень интересно: "Ханау еепе пришли на остров не во времена Хоту Матуа. Тогда здесь правил Туу ко Ихо". Интересная подробность. Согласно генеалогии вождей, по тетради, переданной нам перед отходом судна, это имя стоит пятым после Хоту Матуа, то есть, если считать, что поколение сменялись приблизительно через двадцать лет, это было примерно через сто лет после прибытия Хоту Матуа. Возможно, вторая миграция произошла именно в это время. Информатор добавляет: "На Пойке жило много мужчин, но не было ни одной женщины". Это приводило к ассимиляции, к сосуществованию и совместному труду этих двух групп. Отсюда и преемственность обычаев, например удлинение ушей, распространившееся после уничтожения длинноухих. Хотя мы и вынуждены сомневаться даже в некоторых наших собственных выводах, все же следует попытаться установить хотя бы относительно правильную хронологию, которая затем, в процессе работы, будет либо отвергнута, либо подтверждена. 1. По имеющейся у нас генеалогии, с момента прибытия Хоту Матуа до смерти маленького вождя Грегорио могло пройти около шестисот лет. Мы считаем, что люди Хоту Матуа, пришедшие откуда-то со стороны Маркизских островов, могли совершить это переселение к XII веку. 2. Согласно генеалогии верховных вождей Туу ко Ихо, вторая миграция ханау еепе достигла Матакитеранги к концу XIII века. 3. По генеалогии потомков длинноухих, живущих сейчас на острове, этот народ был уже истреблен к 1760 году. Дата достаточно точна, так как Роггевен в 1722 году отметил, что статуи еще стояли, а Кук в 1774 году говорит об их частичном разрушении. Итак, длинноухие могли жить и трудиться совместно с людьми Хоту Матуа на протяжении почти 350 лет. Этого времени, по нашему мнению, вполне достаточно, чтобы создать подобный некрополь. Если бы эти приблизительные даты можно было уточнить, мы получили бы первую хронологию Пупа Земли. Даты эти придают нам уверенность в том, что последние две миграции были полинезийскими, но они ничего не говорят о том, было ли переселение до них и кто те люди, которые создали Винапу и статуи первой культурной эпохи. Очень может быть, что они пришли совсем с другой стороны. Дожди возвестили наступление южной зимы, очень жестокой на Матакитеранги. Еще некоторое время пришлось нам прожить в лагере, чтобы убедиться в прочности водостоков на площадке, где мы вели раскопки. Нам еще предстояло работать в районе Хоту-Ити, где разбросаны остатки АхуТонга-Рики с пятнадцатью статуями. Это аху - одно из самых красивых, но оно почти полностью разрушено внезапным сильным приливом, последовавшим в 1960 году вслед за землетрясением в Чили. Это аху, много раз описанное различными авторами, сохранилось как свидетельство катастрофы. Прилив 1960 года проник на 600 метров в глубь острова, покрыв мусором долину Хоту Ити. Тягостное зрелище заставляет, однако же, вспомнить о том, что мы говорили в начале книги, - о мощном подземном процессе, сумевшем изменить географию некоторых островов. Имеется и еще одно подтверждение этому предположению. По свидетельству одного островитянина, рельеф берега не очень изменился, но сила трех последовательно обрушившихся на берег волн была такова, что громадные моаи, самые прекрасные из моаи на аху, были перевернуты и отброшены на расстояние около 100 метров. А ведь эти моаи были от 7 до 9 метров высотой и весили по 20 - 30 тонн. Некоторые из них разбились, другие уцелели и лежат на спине, устремив взгляд громадных открытых глаз в небо. Для нас это было зрелище не менее замечательное, чем вид моаи на самой большой глубине наших раскопок. Но у этих глаза были открыты, а их головы, их тела, распростертые на земле уже на протяжении двух веков, казались белыми, мертвеннобледными под лучами солнца. Они были мертвы и живы как призраки, покинувшие свои огромные каменные гробницы. А некоторые из них свалились в проломленные склепы и, обезображенные, как будто выглядывали оттуда. Со стороны моря открывался вид на великолепного, распростертого на земле великана, вырисовывающегося на фоне огромной разрушенной скалы Рано-Рараку. Рассматривая этого моаи, мы вспоминали о проклятии Тонга Рики, брошенном им когда-то в адрес этих статуй: "Придет день, и море поглотит вас!" Здесь же находилась груда прекрасно обтесанных квадратных плит из камня, известного островитянам, по их словам, хотя мы ни разу не встретили его на острове. Одна из плит особенно примечательна. Шириной метр и длиной 5 метров, она представляет собой своеобразный архитектурный шедевр. Боковые поверхности слегка скошены, чтобы плиты точно прилегали друг к другу. Этот памятник был, должно быть, само совершенство. Пошли сильные дожди, сопровождавшиеся леденящими шквалами антарктического ветра. Ночью наша палатка начинала опасный танец на паутине растяжек. Сила ветра достигала 10 - 11 баллов, и мы вынуждены были срочно построить заградительную стену, чтобы еще хоть одну-две недели прожить в лагере. Вой ветра, проникающего в глубь пещер, завершал трагическое великолепие ночи. Мы были счастливы, что познакомились с островом и в этом его обличье, которое знали лишь немногие экспедиции, так как чаще всего они работали здесь только в сухой сезон. Мы радовались и тому, что наше судно ушло отсюда, так как море гневно билось о волнорезы из лавы и грохот доносился до нашего матерчатого дома. Обязательно надо познакомиться с островом во время южной зимы, продолжающейся здесь от четырех до пяти месяцев. Он совершенно преображается и становится похожим на Шетландские острова. Его лицо в это время года позволяет понять ту колоссальную травму, которую получили полинезийцы с райских островов, когда почувствовали себя узниками вулканов. Только теперь мы смогли понять и смысл пещер-убежищ, и даже смысл конструкции домовлодок. Холод, дождь, одиночество, и иногда кажется, что остров вот-вот расколется под ударами волн. Каждый вечер, с трудом разведя огонь под навесом палатки, мы ужинали все вместе, а потом долго не расходились. Хотелось почувствовать этот мир как можно ближе, поговорить, поспорить о пещерах-тайниках. Иногда мы отправлялись осматривать некоторые из них, так как наши друзья, из страха быть застигнутыми, предпочитали показывать их нам ночью. Часто директор Fundo овцеводческой фермы военно-морских сил, один из немногих представителей власти, которого очень любили островитяне, приезжал к нам поздней ночью. Когда мы замечали свет фар его джипа, мечущихся и выхватывающих из темноты куски лавы, мы радовались вместе с островитянами, так как успели тоже полюбить его. Он всегда привозил нам из Ханга Роа то немного хлеба, то письмо от моей жены, то ее ласковое слово. Часто он подолгу оставался у нас, а потом фары снова искали дорогу, и наступала бескрайняя звездная ночь. Мы засыпали под шум ветра и дождя, который барабанил по палатке. Днем мы отправлялись на вулкан, чтобы еще раз осмотреть раскопки, очищаемые дождем и сверкающие от воды. Когда снова поднимался свирепый шквальный ветер, свет и вода, быстрыми потоками скачущая с одного великана на другого, снова начинали свою вечную игру. Мы не просто жили у ног этих великанов - мы были околдованы ими. Раскопки выглядели теперь великолепно. Огромная земляная насыпь слежалась и закруглялась, как крыша дома-лодки, а вокруг уже начинала расти трава, указывая границы вынутой породы. Когда показывалось солнце, мы бродили по лабиринту из статуй. Иногда часами приходилось укрываться под туловищем какого-нибудь великана, наблюдая, как дождь обрушивается на этот застывший мир. Но дождь прекращался, и опять оживали лица великанов, и казалось, что глаза их, внезапно оживающие под лучами солнца, сквозь слезы созерцают незабвенные дали неба. Эти глаза, заполненные прозрачной влагой, вдруг потревоженные ветром, были незабываемы. "Матакитеранги!" - восклицал наш друг Теао. И весь остров преображался: он становился строгим и прекрасным, как зимняя Бретань. Лица людей грубели, им было холодно, но все же менее холодно, чем их детям, для которых они уже много лет просят губернатора Jefe Militar de la lsia de Pascua продать немного шерсти на тюфяки. Но им уже много лет отказывают в этом! 7 тонн шерсти в год - и ни грамма для рапануйцев! Все для военно-морских сил, продающих ее на лондонском рынке. Спальные мешки, одеяла сослужили нам службу, они помогли превратить палатку в своеобразный островок мира. Согревшиеся и счастливые, мы могли легко встать среди ночи и отправиться, как у нас говорили, "faire les grottes" - "полазить по пещерам".
