Франсис Мазьер - Загадочный остров Пасхи

Глава XII. КАК ПЕРЕДВИГАЛИСЬ ЭТИ КАМЕННЫЕ ГИГАНТЫ

Одной из серьезнейших проблем археологии острова Пасхи является вопрос о том, как перевозили эти статуи к аху, находящимся иногда за несколько километров от карьера. Эта проблема так и не решена, и даже работы норвежской экспедиции 1956 года не привели ни к какому результату. Тот моаи, которого передвигал Хейердал, ничего не доказывает. 1. Эта статуя - одна из самых маленьких, и передвигали ее с помощью веревок по песчаной поверхности, которая на всем острове Пасхи имеется лишь здесь, в Анакене. Это была ровная песчаная поверхность, почти без шероховатостей. 2. Самые крупные статуи, доставлявшиеся к аху, достигали 20 тонн. Передвижение таких статуй представляет ни с чем не сравнимые трудности, если вспомнить, что поверхность острова - это потрескавшаяся лава. По этому поводу было сделано великое множество предположений, одни из них просто бредовые, другие - трудно приемлемые. Некоторые авторы, например, допускали, что при перетаскивании разбрасывали по дороге батат и яме! Попробуйте-ка представить себе это невероятное пюре протяженностью в несколько километров... Другие говорят, что под статуи подкладывали деревянные катки. Но где же рапануйцы могли найти для этого подходящее дерево? Вспомните только о жалких побегах торомиро, изуродованного ветром; ведь оно не толще бедра. Третьи говорили о салазках. Да, конечно, веревку в то время знали, и нам известна ее текстура. Она была достаточно прочной, ну, а во всем остальном - это просто невероятное предположение. Можно опровергнуть возможность этого способа перевозки и по-другому: на статуях нет ни следов ударов, ни царапин, а ведь если бы их тащили многие километры на деревянных катках, то из-за относительной хрупкости вулканического туфа на статуях неминуемо остались бы царапины. Совершенно естественно, что логика ищет доказательств, но самое удивительное - это категорический ответ рапануйцев: статуи передвигались с помощью маны. Странно, но ответ всегда один и тот же. Наши информаторы уточняют: только два человека обладали маной. Люди должны были выполнять тяжелую работу по созданию моаи, но по окончании работ вождь передавал им ману для перевозки статуй. Все это сейчас невозможно, поскольку маны больше нет. Не следует принимать эти рассуждения за шутку, так как, если ни одно из существующих объяснений не может быть принято, не стоит сразу же отбрасывать гипотезу, которая, может быть, и подтвердится впоследствии. А что, если в определенную эпоху люди умели использовать электромагнитные силы или силы антигравитации? Это предположение безумно, но все-таки менее глупо, чем история с давленым бататом. На склонах вулкана можно встретить и не такое. Например, статуи эти спускались над десятками других, не оставляя на них следов. А ведь статуи в 10 или 20 тонн представляют здесь определенную проблему, не так ли? Возможно, следует отказаться от логики, которая подсказывает: если здесь происходили невероятные вещи, то и цивилизация здесь была необычайно развитой, хотя, как мы считаем, она находилась лишь на стадии полированного камня. В Африке, например, нам стали известны многочисленные совершенно непостижимые факты, сосуществующие параллельно с обществом, считающимся остановившимся в своем развитии или даже иду-; щим к упадку. Я с трудом сам верю в свои рассуждения, но не могу категорически отрицать такую возможность. Я не могу этого сделать еще и потому, что всего лишь двадцать лет тому назад кафедра археологии учила, что самая ранняя дата появления человека не превосходит 100 тысяч лет до нашей эры, а сейчас мы уже так далеки от этого утверждения. Островитяне говорят, что с исчезновением маны на острове все погибло, но ведь остались ошеломляющие свидетельства этого совершенно невероятного прошлого. Парапсихология будет, вероятно, поколеблена на этом острове с таким таинственным магнетизмом. Мне приходит на ум и другое утверждение одного из островитян. Он говорил, что "статуи двигались стоя, делая полуобороты на своем круглом основании". Как будто здесь применяли какой-то электромагнитный механизм с ограниченным полем. Что же касается установки статуй на аху, то норвежская экспедиция попыталась логически доказать самою возможность сделать это. Решение правильное, но установленная ими статуя - одна из самых маленьких, вес ее не превышает трех тонн. Кроме того, они пользовались огромными деревянными рычагами, кажется из эвкалипта, который недавно появился на острове и растет лишь на некоторых защищенных участках. Но раньше здесь ведь не было деревьев. При решении этого вопроса можно опираться также на данные о других циклопических сооружениях, возведенных в Полинезии, вспомним о прекрасно изученной нами технике создания мощеных дорог. Единственное возражение заключается в том, что там были монолиты, а не двадцатитонные скульптуры, с которыми нужно и можно было обращаться совсем по-другому. А что сказать о красных каменных шапках, которые надо было поднимать на десятиметровую высоту уже после того, как статуя устанавливалась на место? Мы тщетно искали следы насыпей, которые должны были бы иметь длину по крайней мере метров сто. Можно предполагать все что угодно, но перед лицом 22-метровой законченной статуи (высотой с семиэтажный дом), возвышающейся на горе РаноРараку, не устоит никакая логика. Подумайте только, голова и шея - 7 метров высоты и 3 метра в диаметре, длина носа - 3,4 метра, высота туловища - 13 метров, вес 50 тонн! В настоящее время в мире найдется не очень много кранов, способных справиться с подобной махиной. Однако статуя существует, она обрамлена двумя на три четверти законченными коридорами. Она сделана не для того, чтобы остаться там в качестве наскального изображения. Ее сделали, чтобы где-то установить. Иначе главный скульптор не делал бы эту безумную работу. Он, безусловно, собирался дать жизнь этому гиганту. Для того чтобы поднять знаменитую статую "Рассекающая волны" высотой 2,3 метра, потребовалось 500 человек, оснащенных лебедками и другими необходимыми приспособлениями, и французский корвет "Ля флор", несмотря на наличие всего этого, смог увезти только каменную голову, да и ту в очень плохом состоянии! [В настоящее время в Музее Человека] Я не вижу никакой возможности перевозки этих статуй без использования бревен и веревок. Остров Пасхи максимум с 5 тысячами жителей - это не Египет или Тиахуанако, говоря о которых некоторые археологи довольствуются тем, что валят все на армию рабов. Лучше уж сознаться, что тайна остается нераскрытой или по крайней мере что раскрытие ее надо искать как-то иначе - настолько она фантастична. Прежде чем выбрать место для раскопок, мы хотели провести пробные выемки вокруг необыкновенной статуи, поднятой норвежской экспедицией. Она изображает сидящего на корточках человека. Эта скульптура, без всякого сомнения, одно из самых интересных открытий на острове Пасхи и делает большую честь Хейердалу. Открытие ее ставит под сомнение все теории о заселении острова. У тех, кто знает полинезийский стиль, не возникает никаких сомнений в том, что эта статуя человека с бородкой имеет совсем другое происхождение, доколумбовое, в чем я согласен с Хейердалом. Увидев эту статую, мы были потрясены ее сходством со знаменитой статуей бога ольмеков. Это произвело на меня особенно сильное впечатление в связи с тем, что я долго изучал этот народ, называемый "людьми соленой воды" и являвшийся, по некоторым данным, источником, из которого берет свое начало искусство майя. Статуя взбудоражила наше воображение. Сравнительно небольшая, она была установлена на откосе и, казалось, управляла этим миром великанов, в который ее забросила судьба. Она была воплощением иной истории, и мы мечтали найти другие предметы того же стиля. Лишь за две недели до отъезда мы узнали, что это были вполне возможно, что такие предметы действительно существуют, но мы не смогли произвести раскопки, так как губернатор запретил их, не пожелав, однако, подтвердить это в официальном документе. По-видимому, мы так и не сумели найти с губернатором общего языка в качестве "друзей латинян", а ведь он этого хотел! Для исследователей, которым посчастливится работать на острове Пасхи, я изложу здесь некоторые подробности, переданные мне одним островитянином, нашим другом: "На Рано-Рараку есть две засыпанные землей скульптуры - моаи женщин [очень важное уточнение] с круглой головой, они высечены целиком, тело вместе с ногами. Они находятся недалеко от моаи с изображением лодки на груди и левее опрокинутой статуи". Я надеюсь и верю, что эти сведения верны, и пусть другие исследователи выкопают эти чрезвычайно важные свидетельства. Сделав пробные выемки, мы решили начать раскопки на склоне вулкана, чтобы проверить, нет ли под землей других статуй. Первым делом мы занялись расчисткой площадки и вскрыли настоящую лестницу из четырех статуй, расположенных по стадиям завершения. Перед нами сразу же раскрылся ясный и точный образец последовательности работы скульпторов. Вторая площадка находилась в огромной траншее, шириной 20 и длиной около 60 метров. В этой траншее, пробитой руками человека, пришлось потрудиться и нам. Надо было освободить из-под слоя земли и щебня две замечательные статуи высотой 10 метров. Это были самые большие скульптуры, когда-либо выкопанные на острове, и их красота, тщательность обработки камня были ослепительны. Здесь сохранились многие детали, которые мы не смогли увидеть на других статуях, испорченных эрозией. Кроме рисунка ушей, крылья носа и мускулы верхней губы были обработаны с замечательной лаконичностью и мастерством. Статуи первой эпохи оказались совсем белыми и прекрасно отполированными. Самыми замечательными были их руки, сложенные как раз на уровне пупка. Эти безупречные по форме руки с необыкновенно длинными и заостренными ногтями очень любопытная деталь в полинезийском искусстве, и Стефан Шове уже отмечал ее. А ведь, казалось бы, все открытые нами статуи должны были походить друг на друга. Эти длинные ногти на руках, покоящихся в положении, характерном для позы созерцания, очень необычны здесь, особенно если вспомнить, что подобный обычай существовал только в Китае и у посвященных инков, где длинные ногти являлись признаком учености, отрешенности от грубого физического труда. У нас имеется только одно свидетельство, связанное с подобной практикой на острове Пасхи. Некоторые дети, о которых мы еще будем говорить, содержались в пещере, чтобы сохранить белизну кожи, а после инициации они должны были отращивать ногти. Вполне вероятно, что статуи первой эпохи с рисунками на спине, с пальцами, украшенными длинными ногтями (черты, исчезающие и вырождающиеся в статуях на аху), являются не портретами обожествленных персонажей, а образом самого бога - прародителя. Во время раскопок на глубине 60 сантиметров мы обнаружили довольно много древесного угля, который мог бы дать хоть приблизительную дату прекращения работ по созданию скульптур. Пробные выемки вдоль склона свидетельствовали о том, что скала сплошь покрыта скульптурами моаи. Самые крупные раскопки проводились нами на глубине 5 метров на протяжении 70 метров. Они принесли поразительные результаты. Уже первая расчистка на глубине одного метра открыла первых двух очень интересных моаи. Сначала мы обнаружили великолепную бородатую статую, вырубавшуюся вниз головой. Я не забуду нашего восхищения, когда из-под земли показалось плечо этого бородатого великана. Это была чудоскульптура. Плечо, выполненное Праксителем из прекрасно отполированного камня. Вторым чудом была самая крупная из всех статуй, высотой 10,5 метра и 5 метров шириной, колосс, в глазнице которого я легко мог улечься. А вокруг него было целое нагромождение статуй. Под козырьком искусственной ниши, нависающей над нашей площадкой, находился гигант с покрытым рисунками телом. У его ног был моаи, вырубленный из разрушившейся породы, наполовину обработанный и брошенный. Рядом с ним, закрывая его огромным животом, лежал наш великан, а над его лбом покоилась совсем маленькая двухметровая статуя. Продолжала ансамбль статуя, высеченная в профиль. Целый лабиринт чудовищ, разделенных искусственными коридорами, и вдруг у их ног трехметровый сброс, откуда нам пришлось убрать тонны земли и щебня, чтобы добраться до шестиметрового нетронутого дива, лежащего плашмя на каменном ложе, отлого уходящем под землю. Этот великан цвета белой охры появился перед нами во всей своей первозданной красоте. После того как земля была полностью вынута, а камни обмыты сильными дождями и высушены ветром, нашему взору открылся великолепный ансамбль. Друзья рапануйцы приезжали на лошадях посмотреть на наши находки, на наш труд - мы работали киркой и лопатой наравне со всеми. И пот, и усталость были для нас отзвуком титанического труда каменотесов, создателей этих богов-великанов. Мы переживали ни с чем не сравнимое время. После открытия этого переплетения статуй, этой лестницы жизни, одна вещь показалась нам непонятной и необъяснимой: как получилось, что эти и многие другие статуи, находившиеся внизу, оказались засыпанными землей и щебнем, тогда как наверху, на высоте 60 метров, другие скульптуры были очищены и готовы покинуть свои ниши? То ли скульпторы начинали обрабатывать скалу сверху и спускали статуи по склону, но тогда ведь нижние статуи должны были пострадать. То ли они начинали работу снизу, у основания скалы, но почему же тогда статуи, обнаруженные нами, не заканчивались и не перевозились по мере их изготовления? Более глубокий анализ очень скоро показал, что все статуи, высеченные на вершине скалы по всей окружности кратера, были менее тщательно обработаны и камень там был худшего качества. Они относились ко второму культурному периоду. Все это подтверждало наше мнение о том, что было два периода, две миграции. Карьер был заброшен на протяжении многих лет. За это время эрозия покрыла первый каскад великанов у подножия утеса. Вторая миграция, имея перед собой образцы из воздвигнутых великанов, ассимилировала, преобразовала, а потом и привела в упадок это великолепное искусство. Люди строили аху и в каком-то смятении устанавливали своих богов на платформы, как это принято в Полинезии. Но на протяжении всей истории, будь то в Греции, адаптировавшей египетское искусство, или в Риме, приведшем в упадок греческое искусство, или, наконец, будь то кельтское искусство, теряющееся в занесенном туда римском, - искусство посвященных вырождалось, как выродилось и у статуй на аху. Их глаза теперь видели только реальную жизнь. Все это подтверждало концепцию Хейердала, и в особенности его исследования, проведенные по поводу замечательного Аху-Винапу. Существовало два больших периода созидания и третий разрушения. Именно во второй исторический период статуи и были установлены на перестроенные аху. Так шаг за шагом продвигалась вперед наша работа, и мы были счастливы, как вдруг из ХангаРоа пришло неприятное известие. В связи с приближением плохой погоды стоянка на якоре у Ханга-Роа становилась опасной, и судно вместе с людьми, остававшимися на борту, должно было оттуда уйти. Надо было что-то придумать. Единственное, что нам оставалось делать, - это отправить кеч на Таити, чтобы через шесть месяцев он вернулся за нами. Это было довольно трудное путешествие [10 тысяч километров туда и обратно], и два наших товарища не могли совершить его без помощника. Пришлось пойти к губернатору и предложить ему сложную задачу - разрешить одному из островитян покинуть остров. Ехать хотели все. Губернатор казался очень обеспокоенным, но он не мог нарушить международный закон. Как ни странно, эта проблема была разрешена за неделю, тогда как разрешения на проведение раскопок, так и не полученного нами, пришлось ждать более трех месяцев. И мне, и капитану пришлось подписать весьма любопытный документ о нашей полной ответственности за дела и действия увозимого нами человека. С этого момента мы должны были следить за ним, отвечать за все его поступки, как за поступки малого дитяти, так как на острове Пасхи рапануйцы не имеют удостоверения личности. А ведь нашему дитяти было за пятьдесят. Вся деревня была возбуждена: один из них увидит Таити - мечту всей жизни! Губернатор и в особенности священник не разделяли радости наших несчастных друзей. Накануне отъезда я был приглашен к Jefe Militar Gouverna - tor de la Isla de Pascua, который заявил мне, что без разрешения правительства он вынужден запретить мне продолжать раскопки, но он разрешает ("между нами, латинянами") закончить предохранительную стену, которую я решил возвести, чтобы не разрушить стратиграфию. Вся деревня была потрясена этим решением, а доктор и другие чилийские друзья приходили к нам с извинениями. Мы чувствовали себя глубоко несчастными. Зная постоянную чилийскую любезность, мы были уверены, что, если бы мы могли слетать самолетом в Сантьяго, все было бы иначе. Мы были здесь чужаками, и пришлось склонить голову перед монархами овечьего острова. В течение шести месяцев нам предстояло учиться улыбаться. Мы только приоткрыли завесу захватывающей тайны, но все еще было впереди: обследование плато Пойке, любопытный ров длинноухих, Оронго и особенно осмотр знаменитых сокровищ пещер. Такое отношение властей дало самый удивительный результат: островитяне открыли перед нами все двери, закрытые в течение долгого времени для других. В полдень наше судно снялось с якоря. Вот это было зрелище! Вся деревня собралась на берегу, чтобы присутствовать при великом отплытии, и все дети пришли полюбоваться на того, кто собирался осуществить сокровенную мечту этого маленького народа - свободно жить на Таити! И в тот же вечер нам предъявили самое прекрасное свидетельство дружбы. От своих друзей островитян мы получили в дар знаменитую тетрадь, о которой так страстно мечтал Тур Хейердал. Это была пожелтевшая от времени тетрадь, содержащая кроме замечательных текстов толкование на рапануйском языке почти всех тщательно нарисованных здесь знаков ронгоронго. Это было так неожиданно и так справедливо. Ознакомившись ближе с тетрадью, датированной 1936 годом, мы поняли, что это была копия с каталога, составленного в 1915 году информатором мисс Раутледж. У нас в руках был документ исключительной важности. Наши друзья быстро разнесли новость по острову, и очень скоро в весьма нелюбезной форме я был снова призван к губернатору, где мне заявили, что нам, как и Хейердалу, запрещается вывозить с острова древние предметы. При таком отношении мне пришлось искать какие-то пути, чтобы выйти из создавшегося положения. Узнавшие об этом островитяне нервничали и были готовы отдать нам все, во всяком случае, все показать. Несколько дней я пробыл у жены, чтобы разобраться в собранных ею материалах и, главное, чтобы вместе с ней походить к больному проказой старику, отчаяние которого мне не забыть никогда. Моей жене и мне так приятно было видеть, как он радовался нашим посещениям. Моя всегда восхитительная жена должна была теперь заниматься еще и детьми нашего моряка, которому мы это обещали. Мы жили в его доме, в окружении его большой семьи, и каждый вечер подолгу засиживались с 20 - 30 друзьями, чьи сердца учились биться по-новому. Шли дни, и надо было спешить привести в порядок раскопки на вулкане до наступления южной зимы. Оставалось сделать последнюю часть работы навести порядок на площадке, где пробные выемки помогли нам обнаружить еще семь статуй, являвшихся как бы продолжением нашего ансамбля. Теперь мы были уверены, что статуи высекались в скале сверху вниз. Оставалось еще отснять всю проделанную работу, снять все копии с петроглифов. Мы старались поймать солнце и запечатлеть величие пейзажа, в который вглядывались когда-то все эти статуи. Взгляд этих глаз без глазных впадин странен, они кажутся то закрытыми, то открытыми, в зависимости от положения солнца. Этим, вероятно, и достигается таинственная и изысканная красота великанов без зрачков. Часы, проведенные на вершине утеса... Мы не забудем их никогда. В мертвом молчании гибнущего острова здесь, как нигде, ощущалось биение совсем другой жизни. До наступления сезона холодных дождей нужно было еще раз осмотреть плато Пойке, где один наш друг островитянин недавно указал местонахождение странных статуй. На заре мы седлали лошадей и во весь опор преодолевали те несколько километров, которые отделяли нас от утеса Пойке. Оттуда открывался великолепный вид: с одной стороны - громадный кратер Рано-Рараку, как раз в тот момент, когда солнце только-только коснулось воды его озера, а с другой - необъятный простор моря, неустанно разъедающего этот утес. Целыми днями мы ходили по плато и открывали на этой опустошенной земле множество непохожих на другие поселений. Нет сомнения, что в них жили или скрывались какие-то другие люди. Возможно, это были знаменитые длинноухие. Драматизм нашего положения усугублялся тем, что мы предполагали провести здесь значительные раскопки, так как эти остатки поселений еще никогда и никем не изучались. Однажды наш друг повел нас к маленькому аху, почти полностью погребенному под землей. Из-под земли виднелись в высшей степени оригинальные, сделанные из совершенно иного камня статуи. Материалом для них послужил тот необыкновенно твердый камень, из которого раньше делали токи каменные топоры, как ни странно, носящие такое же название в Араукании и на островах Гамбье. Кроме размеров, а статуи были маленькие, поражала их необычная внешность: суровая и на редкость одухотворенная. Мы думаем, что именно они и были, возможно, самыми первыми. Кто были эти люди, жившие на плато Пойке? Откуда они пришли - из Полинезии или из Америки? Как знать. Надо перекопать всю землю этого острова, чтобы добраться до истоков, но именно здесь, на Пойке, произошла, конечно, первая большая трагедия. Именно здесь жили и скрывались потомки первой расы. Все здесь другое: и топоры, и камни хижин, деревни, и наскальные изображения, и даже эта огромная голова, высеченная в скале, не похожа на другие. Почему обе самые интересные пещеры обращены на восток и вырублены в передней части отвесной скалы Пойке? Возможно, именно здесь совершался уже упомянутый нами обряд. Именно здесь, в темноте, укрывали детей, мальчиков и девочек, чтобы сохранить белизну кожи, отрастить волосы и ногти, чтобы уберечь их невинность и дать им Знания. Их называл неру, и нам известна песня, в которой говорится: Голова цвета земли, пещера древних неру, пещера "других людей"? Мы знаем мало, но нам известен этот культ и песня, заканчивающаяся словами: "...пещера "других людей"!" Известно также, что подобный обычай существовал в Андах и на Мангареве. Что же из этого следует? Надо искать новые свидетельства, черепа, привлечь сравнительную антропологию. Надо сделать все это, но для этого надо провести на острове долгие годы, а главное, как минимум надо иметь свободу действий.