И. Родионов - Наше преступление

Отдавъ такое приказаніе, фельдшерица хлопнула дверью и стремительно удалилась въ дежурную ком-нату.

Обернувъ совершенно голаго Ивана въ простыню, служители по каменнымъ ступенямъ выпесли его въ полуподвальный этажъ и положили на прочной, вы-сокой желѣзной кровати въ узкой, длинной комнатѣ, съ маленькимъ подъ сводчатымъ потолкомъ оконцемъ съ желѣзной рѣшеткой.

Эта комната служила временнымъ помѣщеніемъ для помѣшанныхъ, гдѣ они содержались до отправки ихъ въ губернскій городъ въ спеціальную лечебницу. Воздухъ здѣсь былъ затхлый и тяжелый, вслѣдствіе отсутствія вентиляціи и сосѣдства кладовыхъ и кухни.

Акулина, набравшись смѣлости, сходила въ де-журную комнату и умоляла фельдшерицу оставить ее на ночь при сынѣ.

Та наотрѣзъ отказала.

— Она у насъ лютая! — отозвался о фельдшерицѣ одинъ изъ служителей,?^^^ИI^е]|ГпЩIГ&.гШI]:Ю' важивалъ бабъ за дверъ изъ опѳраціоиной. — На ее какъ иаѣдетъ: другой разъ хошь голыми руками со бери, а ^ругой — колется, што ершъ. Заносится такъ, што бѣды, и чего заносится? Мать ейная иріѣзжала намедни: совсѣмъ чернопятка, што и мы, грѣшные. Вотъ попросите завтра дохтура, главнаго здѣся. Про-стой баринъ, не постоитъ, дозволитъ...

XV. .

Ночыо Иванъ сталъ метаться, тяжело, какъ куль, свалился съ кровати на кирпичный полъ и замы-чалъ. .

Его томила жажда; ему казалось, что онъ пла-ваетъ въ водѣ и жадно ловитъ ее ртомъ, и вотъ-вотъ захватитъ глотокъ и проглотитъ, но вода плескалась подъ самыми его губами и все усдользала. Онъ дѣ-лаетъ все болѣе и болѣе частыя и отчаянныя усилія и все напрасно: вода нѳ давалась. Такъ продолжалось долго.

Эта безплодная погоня утомила его, и тогда Иванъ сталъ вылѣзать изъ воды, но она все плотнѣе и крѣпче обволакивала его со всѣхъ сторонъ. И была это уже не вода, а крѣпкій рогожный куль, въ который его зашили и который до боли врѣзывался въ его тѣло.

На самомъ же дѣлѣ Иванъ барахтался на полу и обвившаяся вокругъ него простыня прецятствовала ем.у приподняться. Наконецъ онъ сѣлъ, опершись руками объ полъ, съ уСиліемъ открылъ лѣвый глазъ (правое запухшее вѣко не поднималось) и, медленно ворочая на израненной шеѣ качаюіцейся, какъ подсолнечникъ на стеблѣ, головой, сталъ безсмысленно озираться во-кругъ себя. і

Въ ушахъ шипѣло и свистѣло, и это шипѣніе и свистъ исходили не извнѣ, а изнутри, точно въ са-мой головѣ кишмя киЩ^л^ите1ШИка^ГЧК^^ 78

а сроди этого нѳсмолкаемаго стрекотанія и шума время отъ времени прокатывалось что-то. похожее на гро-ханіе большихъ желѣзныхъ листовъ, когда ихъ сбра-сываютъ на землю.

Сперва: чшвыкк... чшвыкк... потомъ гррр...

гррр... и снова чшвыкк... чшвыкк потомъ опять

гррр... гррр...

Иванъ почувствовалъ неяркій свѣтъ и что-то мут-но-сѣрое вокругъ себя.

Проблескъ сознанія на одинъ только мигъ озарилъ его больную голову и пронесся прочь, какъ съ шу-момъ и свистомъ проносится надъ головой въ тем-нотѣ мельничное крыло...

Не успѣлъ ѳще чел!овѣкъ хорошенько разглядѣть сго форму и очертаніе, какъ оно ужѳ высоко мель-кнуло и исчезло во мракѣ и также неуловимо нѳ-сется, скрипя, новоѳ крыло, также мелькаетъ пѳрѳдъ глазами, а за нимъ, третье, четвертое...

Иванъ всѳ силилсЯ что-то догнать, поймать. Но это что-то все ускользало и мучало его, наконецъ, послѣ многихъ и долгихъ усилій, поймалъ-таки, т. е. понялъ, что онъ совершенно одинъ и находится въ незнакомомъ мѣстѣ. •

Сверху отъ привѣшѳнной къ потолку лампы лился тусклый свѣтъ.

Иванъ покосился туда зрячимъ глазомъ, изгибая больную шею, какъ гусь, смотрящій на солнце, яо пе-' редъ нимъ все мигало, расплывалось и раскачива-лось, какъ передъ глазами одерясимаго морской бо-лѣзнью раскачиваются, мигаютъ и расплываются всѣ окружающіе предметы. Однако, черезъ нѣкоторое вре-мя Иавнъ разглядѣлъ, что онъ весь голый и что только бѣлый мѣшокъ сбился жгутомъ вокругъ его плечъ и шеи. •

Это была простыня. Иванъ принялъ ее за са-ванъ. ■ . .

79

«Мертвый... похоронили ...», — охваченный ужа-соыъ, подумалъ онъ.

Первымъ его побужденіемъ было поскорѣе бѣ-жать, но лишь только онъ шевельнулся, какъ точно кто обухомъ хватилъ его по головѣ, а въ другихъ частяхъ тѣла такъ нестерпимо больно закололо, что онъ снова лишился сознанія.

Ивапъ, попрежнему томимый жаждой, опять долго плавалъ и на этотъ разъ добрался-таки до воды и долго глоталъ ее, но вода оказывалась какою-то пу-стою, и сколько онъ ея ни пилъ, не утоляла жажды.

Когда онъ снова очнулся, въ его воспаленномъ мозгу обрывками проскользнули сумбурно-смутныя вос-поминанія о томъ, что пріятели избили его. Онъ дога-дался, что они же раздѣли его до-нага и, какъ иедо-битую собаку, бросили куда-то умирать...

И весь трясущійся отъ животнаго страха, мучи-мый жаждой, страдая отъ нестерпимой боли во всемъ тѣлѣ, Иванъ, ища выхода, наугадъ поползъ на четве-ренькахъ, но вдругъ размозженной головой уперся въ стѣну...

Онъ опять свалился и, очнувшись, сталъ цара-паться руками по стѣнѣ. Послѣ многихъ усилій ему удалось подняться на дрожащія ноги, но, ступивъ _ шагъ, онъ грохнулся со всего роста на полъ...

Итакъ во всю ночь до ранняго утра Иванъ то ле-жалъ въ обморочномъ состояніи, то приходилъ въ себя, ползалъ по полу, царапался по стѣнамъ, ища воды и выхода, пробовалъ кричать, но изъ груди вылетало одно только слабое, жалкое мычаніе.

Дежурный сторожъ, крѣпко спавшій на ларѣ въ коридорчикѣ, какъ разъ противъ двери комнаты для сумасшедшихъ, часовъ въ пять утра проснулся отъ какой-то возни. .

Онъ рѣшилъ, что это совершаютъ свои обычныя ночныя прогулки крысы и мыши, перевернулся на другой бокъ и хотѣлъ было снова заснуть, какъ услы-

шалъ мычаиіе и шорохъ. Кто-то ясно изнутри ком-наты нащупывалъ ладонями дверь. И это не нару-шило бы покоя мужика, если бы тотчасъ жѳ ни послы-шалось все тамъ же за дверыо паденіѳ тяжелаго тѣла и стоны.

— Э, чортъ... — выругался сторожъ, приподиявъ голову, прислушиваясь и еще не вставая съ своего ложа. — Это все энтотъ вчерашній расклеванный песъ куралеситъ. Должно, съ кровати свалился.

Вѣроятно, и на этотъ разъ сторожъ не всталъ бы съ ларя, но стоны за дверыо не умолкали, а по его соображеніямъ — время близилось уже къ утру.

— Одначе надоть уложить... не ладно такъ-то... ие увидалъ бы кто.

Онъ досталъ изъ-подъ прдушки ключъ, всталъ, отперъ дверь и, открывъ ее, увидѣлъ, что Иванъ хрипя валялся среди пола. Сторожъ досадливо причмокнулъ и съ ожесточенгемъ поскребъ обѣими руками всклоко-ченную голову.

— Эхъ, грѣхъ-то какой! одном.у такого борова нѳ взвалить. Лежалъ бы себѣ... Чѳго развозился?

Сторожъ постоялъ еще нѣкоторое время и вздох-нулъ.

— Надоть сходить за Микитой, — сказалъ онъ себѣ, не спѣша отправился наверхъ и растолкалъ спя-щаго товарища.

Черезъ полчаса Иванъ лежалъ ужѳ опять на боль-ничной койкѣ.

Къ 6-ти часамъ изъ деревни пріѣхала Акулина съ Катериной, Авдотья — сестра Ивана съ своимъ мужемъ Пётрой, Егоръ и Маркелъ — родные дядья Ивана. .

Въ больницу въ такой ранній часъ ихъ не пу-стили, и они остались дожидаться на улицѣ.

День былъ воскрееный и изъ деревень по всѣмъ дорогамъ тянулись цѣпыми обозами на Одзаръ мужи-

И. А. РОДЮНОВЪ. 6 81

чьи телѣги съ сѣномъ, соломой, зерномъ, мукой и другимъ деревенскимъ добромъ.

Между ѣхавшими на базаръ мужиками были и знакомые родныхъ Ивана.

Они останавливались и разспрашивали плачущихъ бабъ.

Тѣ расказывали. Всѣ, и знакомые, и незнакомые, выслушавъ ихъ и неизмѣнно ругнувъ господъ, уста-новившихъ такіе порядки, что къ умирающему чело-вѣку не пускаютъ его родныхъ, отъѣзжали своей до-рогой. •

Катерина еще издали увидала своего старшаго брата Леонтія, везшаго возъ сѣна.

— Лёвушка, вѣдь Ваню убили! — бросившись къ брату, сказала Катерина и зарыдала.

Мужикъ испугался и остановилъ лошадь.

— Спаси, Господи! Каісого Ваню?,— переспросилъ

онъ.

— Да нашего ВЛіюшку... моего хозяина... Ивана Тимофеича...

И безъ того блѣдное, стараго боярскаго типа лицо Леонтія, съ бѣлокурой бородой лопатой, теперь померт-въло. •

— О-о, спаси, Господи! — промолвилъ онъ. — Чего же вы тутъ стоите?

— А вчера ночью въ больницу его положили... отвѣтила Катерина.

— Вотъ и стоимъ, сватушка, съ ранней зори до-жидаемся, — говорила подошедшая Акулина, отирая концами платка слезы. — Вечоръ нашли его, Вгінюш-ку-то, избитаго на Хлябинской дорогѣ и сдали сюда,

_ а теперича вотъ пріѣхали спровѣдать его, а насъ не пушаютъ въ болышцу-ту ... Вотъ и стоимъ... дожи-даемся... не знаемъ, чего дожидаемся...

— Какъ не ііущаютъ? Человѣка убнли, человѣкъ, можетъ, теперича помцваета. а оішсвоаха^ОДНН.Г-

/

■кроввытсъ ае пущаютъ. "Йшь дѣло какоеі Такого аа-кону нѣту, штобы не пущать, — говорилъ Леонтій.

— Да вотъ не пущаютъ! — разводя руками, еще разъ подтвердила Акулина. — Да ужъ и опредѣлили-то его, Ваіпошку, вечоръ ст? грѣхомъ пополамъ. Не хо-тѣли класть, а теперича не пущаютъ и, вотъ, што хошь дѣлай... .