Коллектив авторов - Новые идеи в философии. Сборник номер 4
Мы видим, что вопрос оказывается менее простым, чем это сначала кажется. Тут могут играть роль очень тонкие различия явлений. И все же вероятно, что при таком понимании вопроса один и тот же материал может восприниматься одним индивидуумом как единое целое, в то время, как другой вообще не соединяет его в одно целое или же соединяет только отчасти, или в иной группировке (фразировке), между тем как один и тот же субъект может соединять его то так, то иначе.
Нельзя отрицать, что уже при одном представлении о ритме часто наступают сопутствующие мускульные реакции; однако, они вряд ли очень существенны. То же самое можно сказать по поводу движения глаз при зрительных впечатлениях, когда из некоторого числа совершенно правильно распределенных точек составляются группы по четыре или шесть точек в каждой. Как бы то ни было, последнее слово принадлежит здесь экспериментальной психологии, а ведь она пока еще едва произнесла свое первое слово31.
Как дальнейшую интеллектуальную функцию, мы можем рассматривать образование общих понятий. Как бы мы вообще ни смотрели на природу понятий – вопрос этот все еще остается самым трудным из всех, касающихся психологии умственной деятельности, – ясно одно, что они не могут быть сведены ни к простой сумме, ни к простому среднему из отдельных представлений. А что касается их возникновения, то ясно, что оно происходит без траты и без производства единичных представлений, а также без изменений в их содержании. При определенных условиях возникает понятие (я говорю здесь пока о самых простых понятиях, как цвет или равенство) сверх наличных явлений и отношений, которые дают повод к его возникновению и как бы поддерживают его, но не служат его составными частями. Или, быть может, вернее будет сказать: возникает суждение, содержащее понятия. У ребенка можно считать первые предложения или первое слово со значением предложения (но не перенесение уже слова с одного предмета на другой) внешними знаками образования понятий. К числу существенных обстоятельств принадлежит в особенности восприятие некоторого числа специфически различных, но по роду равных явлений, а кроме того, особые условия, которые у нормального ребенка осуществляются на втором или третьем году жизни, у животных же, по-видимому, вообще отсутствуют, но относительно которых мы пока не можем ничего определенного сказать. К явлениям, т. е. к ощущениям, так же, как и к представлениям, понятия присоединяются как некий плюс, который, однако, не будет новым элементом в прежнем смысле, благодаря которому данный материал как-нибудь увеличивался или уменьшался бы.
Мышление в понятиях оказывается также во всех своих операциях (аналитических, синтетических и т. д.) гораздо более независимым от явлений (images), чем принимала и долгое время учила нас ассоциационная психология. Даже так называемая внутренняя речь не есть необходимая составная часть интеллектуального процесса. При известных условиях могут совершаться логические операции без каких-либо изменений в явлениях, включая сюда и представления слов. Быть может, это лишь преходящие моменты чрезвычайно сильной концентрации – что они иногда наступают, – в этом новейшие психологи и гносеологи (О. Liebmann, A. Riehl, W. James, В. Erdmann, Husserl и др.) вряд ли ошибаются32.
Что касается процесса суждения, то, как бы его вообще ни характеризовали и какое бы место ему ни отводили, большинство признает, что наступление этой функции не должно быть необходимо связано с изменением материала, с присоединением или отпадением представлений, и что относительно одного и того же материала можно, например, в одном случае составить утвердительное суждение, в другом – отрицательное, или в одном случае здраво рассуждать, в другом – слепо верить. Конечно, и относительно этого пункта также высказываются противоположные мнения. Очевидность иногда сводят на представления, отрицание – на своеобразные отношения в самом материале представлений. Или даже само суждение толкуют как ощущение иннервации при сгибании и разгибании (почему не как кивание или качание головой?). Не все попытки в этом направлении так очевидно нелепы, как последняя. Но что при суждении наступает существенно новое функциональное состояние, – это едва ли можно отрицать33.
«Простые обманы суждения» в области чувственных восприятий, к которым относится большинство геометрически-оптических обманов, а также известные под именем узнавания процессы подведения понятий привели также экспериментальную психологию к различению случаев, в которых происходят действительные изменения в материале явлений, от других, в которых такие изменения не происходят. Впрочем, мы можем не касаться этого, так как речь идет лишь о том, что возможны изменения функций без изменения материала, а не о том, что они повсюду встречаются.
В эмоциональных функциях, наконец, исследование дало пока еще меньше результатов. Но и тут, по-видимому, можно считать установленным, что чувства и желания допускают, по крайней мере, различение положительных и отрицательных состояний радости и печали, искания и избегания, при котором содержания представлений не должны как-нибудь меняться (хотя обычно изменения, быть может, и происходят). При наступлении положительного или отрицательного аффекта нужно, разумеется, искать различия в обусловливающих моментах. Но они не должны непременно состоять в наличных актуальных содержаниях ощущений и представлений. В каждом из нас имеются расположения к положительным и отрицательным движениям чувств, и вполне мыслимо, что обстоятельство, которое тотчас же снова исчезает из сознания, если оно вообще находилось в нем, вызвало осуществление одной из этих тенденций. При этом наглядный элемент, к которому чувство относится или который сопутствует ему в сознании, может в этом и не участвовать.
Можно стоять также на той точке зрения, что, кроме этих основных противоположностей, многие различия между аффектами внутри обеих групп основаны главным образом на изменениях, лежащих в основе их интеллектуальных функций, т. е. опять-таки не явлений34непременно. При этом нужно еще заметить, что все богатство оттенков в этой области получается лишь благодаря участию органических чувственных ощущений.
То же относится и к воле. Значение чувственных ощущений, в особенности мускульных, и здесь также сильно преувеличивалось. Наступление, различия и изменения хотения не связаны безусловно с изменениями явлений первого или даже второго порядка. При одинаковом по конкретным наглядным содержаниям составе сознания может, как мне кажется, всегда наступить противоположное отношение, хотение или отклонение (отрицательное хотение). Этим мы еще не становимся на сторону индетерминистического понимания воли. Ибо между явлениями и волевыми функциями лежат еще, по крайней мере, интеллектуальные процессы и пассивные движения чувств. Индетерминизм означал бы, что при равенстве не одних только явлений первого и второго порядка, но и интеллектуальных состояний и общего душевного настроения, а, кроме того, также и всех относящихся сюда интеллектуальных и эмоциональных предрасположений, которые, как таковые, бессознательны, все еще возможны различные решения воли. Спор об этом можно, как мы уже заметили на стр. 58 и сл., отделить от обсуждения нашего принципиального вопроса.
неизвестны, иначе я охотно цитировал бы их для подтверждения моих взглядов, так как в этих спорных вопросах приходится дорожить даже частичным совпадением.
Об «образованиях» психических функций.
В дополнение к вышеизложенному нам придется обратиться еще к рассмотрению того, что я хотел бы в психических функциях обозначить как «образование». Всякая функция, за исключением основной функции восприятия, имеет коррелят, общую природу которого, как и природу самой функции можно пояснить только на примерах.
Лучше всего исходить здесь из того, что по Эренфельсу носит название «качеств формы». Под этим нужно понимать то, что отличает мелодию, пространственную фигуру или какую-нибудь другую множественность явлений, воспринимаемую, как одно связное целое, от множественности одинаковых в других отношениях и одинаково распределенных явлений, которые, однако, не соединяются сознанием в одно целое35. Гуссерль говорит в таком же смысле о моментах единства (Log. Unt. II, 230, 274). Можно, пожалуй, пользоваться также и старым выражением «формы». Это, во всяком случае, лучше согласуется с обычным словоупотреблением, чем это вообще бывает при различных применениях термина «форма» в философии.
Но бывают еще и такие соединения, в которых отсутствует всякая объективная принадлежность частей друг к другу, всякие связующие общие отношения частей. Мы можем связать в мыслях самое разнородное при помощи «и». Поэтому я хотел бы, принимая во внимание также эти случаи, обозначить общим выражением «совокупности» все то, что возникает как специфический результат соединения36в сознании. Совокупность не есть ни сама объединяющая функция, ни соединенный материал. Это – необходимый коррелят объединяющей функции. Тогда формы (качества формы) будут специальные случаи совокупностей, в которых присоединяются еще объективно связующие отношения членов.
