Сергей Венецкий - В мире металлов
— Сторонись, сторонись! - и меня толкнули в сторону.
Не успел я очнуться, смотрю, на то место, где я стоял, стали сносить калоши, т.е. короба с рудой и углем. Каждый день таких калош идет в печь от двадцати пяти до тридцати пяти. Полунагие рабочие подхватили два новых калоша и стали опоражнивать их в дышащую огнем и зноем пасть домны. Целая туча пыли, дыма и искр поднялась вверх к черным балкам кровли. Туча эта на минуту окутала нас всех, перехватывала дыхание, слепила глаза. Чудовище еще громче заклокотало; еще сильнее стало вырываться и свистать во все стороны пламя, точно оно и до нас хотело дотянуться своими огненными жалами. Мы невольно отступили назад, издали разглядывая все это таинство".
ШТРИХИ К ПОРТРЕТАМ
Конкурент Страдивари
Основоположник научного металловедения Дмитрий Константинович Чернов был крупным специалистом и по части изготовления . .. скрипок. Тщательно изучив способы склеивания дерева, формы скрипичных дек, составы лаков и покрытий, ученый создал скрипку, которая, как утверждали профессиональные музыканты, не уступала инструментам, сделанным знаменитым Страдивари.
"Производство" скрипок было не единственным "хобби" Д.К.Чернова. С большим увлечением он занимался разработкой проекта летательного аппарата, приводимого в движение пропеллером. Ученый определил зависимость подъемной силы от скорости вращения винта и угла наклона лопастей. Свои мысли он сумел подтвердить изящным экспериментом: модель с разными пропеллерами он помещал на весах, которые беспристрастно фиксировали, что при вращении различных винтов нагрузка на весы оказывалась не одинаковой. Н.Е.Жуковский, давший высокую оценку этому опыту, неизменно рассказывал затем о нем в своих лекциях по аэродинамике.
Так, будучи человеком сугубо земной профессии — металлургии, Чернов сумел внести свою лепту и в науку о полетах к заоблачным высям.
"До кровавого пота"
Родоначальником знаменитой династии уральских металлопромышленников Демидовых был Никита Демидович Антуфьев (впоследствии принявший фамилию Демидов), пользовавшийся большим доверием Петра I. Видной фигурой в истории отечественной металлургии стал и сын Никиты Акинфий. Любопытная характеристика его дана в очерке Д.Н. Мамина-Сибиряка "От Урала до Москвы". Писатель подчеркивает сходство Петра I и Акинфия Демидова: "Было много общего в этих натурах: оба работали до кровавого пота, не знали границ своим замыслам. В тагильском музеуме сохранился портрет Акинфия Никитича; даже в выражении физиономии гениального русского заводчика есть сходство с Петром . . . Демидов был истинным птенцом гнезда Петрова, и на нем точно отпечатался образ гениального царя".
"Океан, который надлежало переплывать. .."
С древних времен на весь мир славилась булатная сталь. О ней упоминал в своих трудах еще Аристотель. Однако позднее секрет изготовления этой замечательной стали был утерян и долгие столетия понадобились металлургам, чтобы вновь раскрыть тайну булата. Эту сложнейшую технологическую задачу сумел решить замечательный русский ученый Павел Петрович Аносов (1799 — 1851).
Еще будучи воспитанником Петербургского горного кадетского корпуса, Аносов заинтересовался саблями из булатной стали, которые хранились в музее этого учебного заведения. Тогда-то он и решил, что непременно узнает, в чем заключалось искусство древних мастеров.
По окончании учебы Аносов был направлен в Златоуст, где и приступил к осуществлению своей мечты. Прошло немало лет, были проведены сотни опытов, пока, наконец, ученый не достиг цели. Впоследствии в своем классическом труде "О булатах", опубликованном в 1841 году, он писал, что его длительный научный поиск представляется ему теперь, как "океан , который надлежало переплывать многие годы, не приставая к берегу и подвергаясь различным случайностям".
Чтобы не скучать
В 1903 году Лондонское Королевское общество пригласило Пьера Кюри сделать доклад о радии, открытом им за несколько лет до этого совместно с женой Марией Склодовской-Кюри. Прибывшим в Англию супругам был оказан восторженный прием. "Профессор и мадам Кюри" находились в центре внимания не только научного, но и аристократического Лондона. В их честь устроили блестящий банкет, где собралась вся столичная знать. Скромно одетые ученые, не привыкшие к таким приемам, чувствовали себя стесненно. Мари, не имевшая даже обручального кольца, с неподдельным интересом рассматривала сверкающие драгоценности, украшавшие светских дам. Неожиданно для себя она заметила, что Пьер . .. тоже с любопытством разглядывает роскошные бриллианты, жемчуг, золото. Но ведь эти побрякушки его никогда прежде не волновали. Что же произошло? Все стало ясно лишь после банкета, когда ученые оказались наедине. "Не зная, чем заняться, — поведал Пьер, — я придумал себе развлечение: стал высчитывать, сколько лабораторий можно построить за камни, обвивающие шею каждой из присутствующих дам. К концу обеда я выстроил астрономическое число лабораторий!".
"Надо изменить этот акт"
В один из майских дней 1921 года в Вашингтоне состоялось необычное торжество: от имени граждан США президент страны Гардинг вручил Марии Склодовской-Кюри — первооткрывательнице радия — один грамм этого ценнейшего металла.
Вечером, накануне торжественной церемонии, миссис Мелони, по инициативе которой в США был создан "фонд радия", решила согласовать с мадам Кюри текст дарственного свитка. Мари внимательно прочла текст и вдруг решительно сказала:
— Надо изменить этот акт. Радий; который дарит Америка мне, должен навсегда принадлежать науке. Пока я жива, я буду пользоваться им только для научных работ. Но если оставить акт в такой форме, то после моей смерти подаренный мне радий окажется наследственной собственностью частных лиц — моих дочерей. Это недопустимо. Я хочу подарить его моей лаборатории. Нельзя ли позвать адвоката?
— Да ... конечно! — ответила миссис Мелони с некоторым замешательством. — Раз вы так хотите, то мы займемся этими формальностями на следующей неделе.
— Не на следующей неделе, не завтра, а сегодня вечером. Дарственный акт войдет в силу немедленно, а я могу умереть через несколько часов.
Был уже поздний час и юриста удалось найти с большим трудом. Он изменил дарственный текст, и лишь после этого Мари Склодовская-Кюри подписала свиток.
Во всем виноват "паркет"
Одной из самых ярких фигур в истории русской металлургии был знаменитый доменщик Михаил Константинович Курако.
М.К.Курако прошел большой и трудный путь. Выходец из помещичьей семьи, он получил неплохое образование, в совершенстве знал французский язык. Перед мальчиком открывались широкие возможности учиться дальше, но его неумолимо влекла металлургия. Миша убежал из дома в Екатеринослав и поступил на металлургический завод. Сначала он работал пробоносом — доставлял пробы чугуна в лабораторию. Но по неписанным законам пробоносу вменялось в обязанности еще и обслуживать инженеров: бегать за папиросами, подавать чай, оказывать различные услуги. Гордый мальчик не захотел быть на побегушках и попросил, чтобы его перевели в катали.
Труд каталя был неимоверно тяжелым. В течение 12 часов каталь должен был катать "козу" — громадную тачку, заполненную шихтой для доменной печи. Зато на этой работе Миша постоянно находился рядом с печью. С интересом прислушивался он к таинственному гулу, доносившемуся из ее могучего чрева. Он ловил каждое слово иностранных инженеров и мастеров, говоривших между собой по-французски. А они даже не подозревали, что оборванец-каталь понимает их речь.
Однажды на завод приехал директор французского банка д' Оризон — один из фактических владельцев завода. Обходя цехи в сопровождении многочисленной свиты, он остановился возле рудной насыпи, где нагружал свою "козу" молодой Курако. Но его потном теле, покрытом слоем рыжей рудной пыли, рельефно вырисовывались литые мышцы.
"Красиво работает эта обязьяна", — произнес по-французски д' Оризон, не допуская и мысли, что русскому чернорабочему понятны его слова.
Самолюбия Мише было не занимать. Он выпрямился, отбросил в сторону лопату, развернул тачку и лихо покатил ее прямо на своего обидчика. Тот испуганно отскочил в сторону, но пятидесяти пудовая "коза", управляемая сильными руками юноши, преследовала его по всему рудному двору, пока в конце концов не прижала к рудной насыпи. Проворно, как обязьяна, директор банка вскарабкался на самый верх ее. А Курако, остановившись перед насыпью, на чистейшем французском языке с нескрываемой издевкой объяснил ему, что во всем, якобы, виноват "паркет" (так назывался настил рудного двора), что кругом ямы и выбоины — тачка поэтому вырывается из рук. Инцидент пришлось замять, а двор вскоре замостили новыми плитами.
