Александра Матвеева - Геополитическая концепция истории России П. Н. Савицкого
Ссылки на Маркса будут присутствовать во многих концептуальных работах Савицкого – они будут играть роль своеобразной компасной стрелки, указывающей угол отклонения для «самобытного» направления евразийской концепции.
В этой диссертации были заложены важные методологические основы будущей евразийской концепции «россиеведения». Заменив термином «метафизика хозяйства» политическую экономию, Савицкий отошел от традиционного определения содержания последней. Политическая экономия – как наука, всецело основанная на эмпирических данных, по его мнению, ограничена в «свободе научного познания». Содержание же «метафизики хозяйства», как «офилософленной» политической экономики, включало в себя элементы и «хозяйственной веры», что расширяло границы познания, поскольку «свобода философского убеждения не знает пределов»[241]. В дальнейшем, идея о метафизической (философской) сути хозяйства, будет лежать в обосновании геополитической (вытекающей из свойств «одухотворенного ландшафта») обусловленности экономической организации государства.
Неприятие как позитивистских, так и марксистских установок, выразилось в стремлении выработать универсальный метод в критико-методологическом исследовании экономического познания, где политическую экономию можно было бы сопоставить с естественными и точными науками, а также с философией[242]. В дальнейшем эта задача, уже в усложненном виде, будет занимать центральное место в евразийских исканиях «синтезной науки» П. Н. Савицкого.
Другое направление интересов молодого ученого лежало в области геополитического анализа международной обстановки послевоенного мира и поисков геостратегически верного выхода для его Родины из «демократических» объятий Версальской системы[243].
Продолжая размышления над причинами Первой мировой войны[244], Савицкий пришел к выводам, во многом совпадающим с положениями теории неравномерности в экономическом и политическом развитии империалистических государств, развитой В. И. Лениным в работе «Империализм, как высшая стадия капитализма» (1916). Так, он, вслед за Лениным, считал, что участие Германии, как главного зачинщика войны, было связано со слишком поздним появлением ее на арене «международного великодержавия», когда «мир был разделен по кусочкам без ее участия»[245]. Как отмечалось выше, Савицкий полагал, что великие державы способны к восстановлению. Версальский же договор еще более подогревал Германию в этом намерении, которая, несмотря на тяжелые территориальные и экономические потери, сохранила производительные силы, как свою хозяйственную основу. Поэтому, по мнению П. Н. Савицкого, все попытки воспрепятствовать ее политическому расширению не только в прежних пределах, но и за старые границы, тщетны[246].
Двойственность географического положения Германии предопределяла два варианта расширения: западное и восточное. Предвидя угрозу расширения Германии в восточном направлении (еще в 1919 году!) за счет территории России, Петр Николаевич разработал превентивный геостратегический план «континентальных гарантий и океанического равновесия», в соответствии с которым: во-первых, Россия (при этом не имело значение со стороны белых или красных), должна заключить с Германией «соглашение расчета», по которому первая получает гарантии от покушения на нее Германии, заключающиеся в возможности «полного осуществления славянской идеи», а именно: «в укреплении западных и юго-западных славянских государств и союзе с ними России, усилении ее влияния на Балканах и в ненемецких областях бывшей Австро-Венгрии»1. Взамен Россия должна отказаться от интересов в Европе западнее линии Познань – Богемские горы – Триест, в результате чего Германия «бескровно добьется преобладания» в Западной Европе[247]. Савицкий полагал, что в этом случае, Германия может обойтись без войны, создав под своей эгидой вместе с «континентальными странами крайнего Запада и их колониями» (фактически навязав) «западноевропейский таможенный союз», в рамках которого протекционистская политика Франции и Италии была бы ликвидирована, а Германия получила бы доступ к «линии океана, более близкой ко многим центрам ее хозяйственной жизни, чем Любек и Гамбург»[248].
Во-вторых, для устойчивости системы «континентальных гарантий» необходимо ее подкрепить «океаническим равновесием», а именно, поддержкой России Англией, ибо «одоление Германии над одной из этих сторон грозило бы повлечь установление всеевропейской, если не всемирной гегемонии Германии»[249].
По мнению Савицкого, развитие событий вне данного геополитического сценария, то есть, если Германия начнет искать своего «исторического удела» на Востоке Европы, приведет к «новому обескровлению Европы, перед которым побледнели бы даже нынешние бедствия»[250] (т. е. Вторая мировая война – А. М.).
Но основная заслуга П. Н.Савицкого не в том, что он на основе научного анализа еще на заре Версальско-Вашингтонской геополитической эпохи спрогнозировал начало Второй мировой, а в разработанной им геостратегии. Несколько утопичный проект по реализации континентальных панславянской и пангерманской идей при посредничестве «океанической» Британии в основе своей имел очень важное рациональное практическое геополитическое начало. Это идея о необходимости и возможности заключения соглашения между двумя аутсайдерами мировой политики и в то же время политическими врагами. Но Савицкий был уверен, что «народы российский и германский совместно оказались побежденными весьма вероятно, только для того, чтобы в следующий момент совместно же оказаться победителями»[251].
Значение этой концепции наиболее четко проявляется в сравнении с геополитическими планами англосаксонских и немецких геополитиков межвоенного периода.
Так, в 1919 году классик англосаксонской геополитики Х. Маккиндер указывал на то, что возможный союз Германии и России, разумеется, при подключении к нему стран Восточной Европы, создаст мощнейшую континентальную конфигурацию, которая в силах вытеснить с территории материка Евразии любую геополитическую силу, что, прежде всего, касалось «океанической» Британии[252]. Контрстратегия такой геополитической линии должна была заключаться в создании разделительного «срединного пояса» из государств Восточной Европы. Ведь согласно планетарной схеме Маккиндера, «тот, кто правит Восточной Европой, владеет Сердцем Земли» («хартлендом»)[253]. Как известно, такой подход нашел отражение и в «14 пунктах» американского президента В. Вильсона, и, что самое важное, в политической практике – в принципах организации Версальско-Вашингтонского миропорядка.
§ 3. Эмигрантский период творчества П. Н. Савицкого
3.1. Формирование концепции России-Евразии. П. Н. Савицкий как организатор, политический лидер евразийского движения и идеолог «евразийского национал-большевизма»
После поражения армии П. Н. Врангеля П. Н. Савицкий констатировал: «Российская Смута конвертировалась в Российскую гражданскую войну, и эта война закончилась горестным, но не лишенным своеобразного величия аккордом»[254].
После эвакуации в ноябре 1920 г. на корабле «Рион», взятого на буксир американцами, Савицкий оказался в Турции (прибывал в Константинополе и Галлиполи), откуда переехал в Болгарию[255]. В Софии работал директором-распорядителем Российско-болгарского книгоиздательства. Здесь же познакомился с П. П. Сувчинским, который занимал аналогичную должность, а также с Н. С. Трубецким и Г. В. Флоровским – своими будущими соратниками по евразийству[256]. Одновременно вместе с П. Б. Струве участвовал в возобновлении журнала «Русская мысль», в редакцию которого впоследствии входил в качестве технического редактора с начала 1921 г.[257]
Но работа в журнале была недолгой. Как показывают сведения из его писем родным, уже с февраля 1921 г. начались разногласия с «Наставником», которые, увеличиваясь, как снежный ком, привели впоследствии к окончательному расхождению в позициях в ноябре этого года. Причина заключалась в «евразийстве», точнее, в усмотренных Петром Бернгардовичем «ненавистных» ему народнических черт, а также в «постоянных трениях в редакционных вопросах»[258]. Дело дошло до того, что разгневанный «Наставник» высказался против предоставления стипендии своему ученику в Комиссии Академического Совета Софийского Университета, вынудив его просить средства у YMCA[259]. Но, несмотря на все разногласия, общаться они продолжали[260].
