Элизабет Эбботт - История целибата
Вдова, которая охотно сжимает сандалии мужа и взбирается без посторонней помощи на костер, чтобы лечь рядом с его трупом, когда уже подожгли вязанки хвороста, достойна глубокого уважения. После сожжения таких вдов восхваляли и сочиняли о них мифы, как и о мусульманских террористках-смертницах, охотно выступающих в роли человека-бомбы, чтобы сразу же после взрыва попасть в рай. Однако огромную разницу в их положении составляло то, что подавляющее большинство сати шли на самосожжение неохотно.
Те, кто так поступал, руководствовались религиозными убеждениями или, что более вероятно, в подавляющем большинстве решались на такой шаг от отчаяния. Хотя по закону обряд сати был запрещен в 1829 г., эта традиция процветала и в конце XX в., когда в сентябре 1987 г. молоденькая девушка Руп Канвар была сожжена во время кремации своего мужа.
На протяжении столетий свидетели много говорили о силе женщин, совершавших сати, как было принято считать, добровольно. В XVII в. в Лахоре француз Франсуа Бернье наблюдал за тем, как несколько браминов и пожилая женщина связывали дрожавшую и всхлипывавшую двенадцатилетнюю вдову веревками, лишая ее возможности шевелиться, а потом клали ее на костер. Он был свидетелем и другого обряда сати, когда вдове не давали вырваться из пламени мужчины, державшие в руках длинные жерди. В XVIII в. западный наблюдатель видел вдову, привязанную к телу мертвого мужа на груде вскоре подожженных бревен. Ночь выдалась темная и дождливая, и вдове удалось вырваться из опалявшего пламени и спрятаться поблизости. Через какое-то время ее родственники заметили, что на костре лежит лишь одно тело. Они подняли тревогу и через некоторое время нашли несчастную женщину, забившуюся в заросли кустарника. Выгнал ее оттуда собственный сын и приказал матери броситься обратно в погребальный костер либо, по крайней мере, утопиться или повеситься. В случае отказа, предупредил он мать, она обречет его на позор и изгнание из касты.
Таких историй существует множество. Вдовам давали наркотики, их били, связывали, терроризировали и привязывали к телам умерших мужей, часто – на медленно горящих побегах зеленого бамбука. В 1835 г., несмотря на ожесточенные протесты британского агента, пятерых отчаянно вопивших и сопротивлявшихся вдов упокоившегося правителя сожгли вместе с ним на погребальном костре. В 1950-х гг. одной вдове удалось избежать сати и ускользнуть из пламени погребального костра умершего мужа. Обгоревшая и умиравшая, она лежала под деревом два дня, пока она не умерла, никто пальцем не пошевелил, чтобы ей хоть в чем-то помочь.
Руп Канвар было восемнадцать лет, когда ее муж, с которым она прожила восемь месяцев, умер от гастроэнтерита в селении Деорала, штат Раджастхан. Несколько часов спустя в тот же самый день – 4 сентября 1987 г., крепкие мужчины, размахивая мечами, отвели ее к наскоро сооруженному погребальному костру ее мужа. Некоторым свидетелям казалось, что она шла нетвердым шагом с пеной у рта, другие говорили, что она была бодра и хладнокровна. (Заручиться документальными подтверждениями было невозможно, потому что свидетели не хотели признавать, что участвовали в противозаконном событии.) «Мамочка! Папа!» – кричала Руп, подожженная своим несовершеннолетним и потому неподсудным деверем, размахивая объятыми пламенем руками, а языки пламени лизали ее тело. Ни мамы ее, ни папы там, конечно, не было; им рассказали о «храбром решении» их дочери только после свершившегося события.
Руп Канвар стала (к счастью) последней жертвой многовековой традиции. Ее смерть использовали власти со своей гражданской позиции – как неожиданную, но удачную возможность для привлечения в их небольшое селение паломников. Пока родственники мужа Руп с важным видом разглагольствовали о сохранении своей чести, Деорала внезапно превратилась в новую сияющую звезду на религиозной карте[842].
Жар страсти холоден как лед по сравнению с адом печального окончания сати. Миллионы женщин, сожженных во время сати, скончались жуткой смертью, но с уверенностью в своей праведности и гордостью или, по крайней мере, благодарностью за то, что отблески пожравшего их пламени вскоре отразятся почетом и уважением на всех членах их семьи. Многие миллионы женщин были брошены в пламя своими родственниками и родственниками умершего мужа. Последние решительно хотели покончить с нежелательным присутствием вдов и, прежде всего, гарантировать, что те никогда не обесчестят себя или их любимых (даже нелюбящих) непристойными мыслями, а тем более поступками. Таким образом, можно сказать, что сати представляет собой упреждающий удар по потенциальной порочности.
Целибат кастратов
Целибат, ведущий к необходимости кастрации – удалению половых органов, заставляет нас содрогаться от высокоразвитой в наше время чувствительности. И тем не менее на протяжении вот уже более четырех тысяч лет миллионам мужчин приходилось терпеть такие увечья. Возможно, первыми, кто стал их применять, были персы. Как отмечал в XVIII в. один ученый,
латинское слово spado, обозначающее разные категории евнухов, было заимствовано от названия персидского селения Спада, где… проводились первые операции такого рода. …Первым евнухом, о котором упоминается в Священном Писании, был Потифар… выкупивший Иосифа у мадианитян… и было отмечено… что Навуходоносор заставил всех евреев и всех других военнопленных делать обрезание[843].
На протяжении столетий значительный процент евнухов составляли молодые люди из семей, чья бедность приводила к решению кастрировать ребенка. В этих случаях родители рассчитывали послать сына делать карьеру в областях, закрытых для всех, кроме евнухов: некоторых типах домашних услуг в аристократических семьях или при дворе или в качестве кастратов – оперных певцов. Других мальчиков кастрировали после порабощения враги, одерживавшие победы в войнах с их народами. Наглядным тому примером служила политика кастрации захваченных в плен мужчин, проводившаяся Навуходоносором – «он не позволял никому, кроме евнухов, оказывать ему личные услуги»[844].
Иногда мужчины старшего возраста добровольно шли на операцию, почти всегда рассматривая ее как способ заработать на жизнь в качестве затейника, развлекающего зрителей, или слуги при дворе. Иногда взрослые мужчины сами себя кастрировали по причинам религиозного характера; отец Церкви Ориген, некий Валесий, еретик христианской секты III в., о котором мало что известно, русская секта скопцов в XIX в. являются примерами такого действующего по собственной инициативе целибата. Гораздо ближе к нам по месту и времени стоит секта калифорнийского компьютерного культа целибата «Небесные врата», члены которой совершили массовое самоубийство в 1997 г., а их руководитель Маршалл Эпплуайт обратился к кастрации как к отчаянной мере, направленной на уничтожение его неопределенной сексуальности.
Сотни тысяч людей также были кастрированы в качестве наказания за воображаемые или реально совершенные ими преступления – от мастурбации до изнасилования. Душевнобольных или неполноценных в физическом отношении мужчин оскопляли, чтобы не дать им завести потомство. Афроамериканских мужчин жестоко кастрировали в ходе зверских акций самосуда бесчинствующей толпы, у которой их сексуальность вызывала ужас.
Мы содрогаемся при мысли о кастрации по ряду причин. Она затрагивает самые интимные стороны человеческого существования. Она почти всегда представляла собой кровавую расправу, производимую неопытными и неумелыми шарлатанами и стоившую жизни большинству жертв. Ее последствия сказываются на протяжении всей жизни, они весьма ощутимы и имеют далекоидущие последствия, затрагивающие внешний вид, характер и, прежде всего, психологическое развитие и адаптацию. Теперь мы знаем, насколько существенную, возможно – жизненно важную, роль играет половой член в психосексуальном развитии. Уроки, сурово усваиваемые в ходе жизненных обстоятельств, пошедших наперекосяк, научили нас тому, что сексуальность – не какой-то неопределенный показатель, который врачи могут успешно изменить просто в ходе радикальной операции. Когда мы читаем о евнухах, будь то в средневековом Китае или Оттоманской империи, или когда речь идет о жертвах нацистской евгеники, повышение нашей осведомленности о воздействии кастрации существенно меняет наши представления в этой области.
Проблемы, связанные с кастрацией, сложны и настолько же захватывают дух, насколько смущают. Евнухи, оставившие записи о своем несчастье, писали о глубоких и никогда не окидавших их чувствах, касающихся этого увечья. Несмотря на то, что таких документов недостаточно для детального изучения реакции самих кастрированных, все анекдотические свидетельства дают основания предполагать, что большинство евнухов с горечью думали о физическом воздействии кастрации, равно как и о неприязни и гонениях на них со стороны основной части общества, включая самых могущественных военачальников Византийской империи.
