Наше «время Босха» — 2023 - Андрей Ильич Фурсов
Через 30–40 лет после написания работ Крылова и Ярёменко эксплуататорская субординация вертикальной (многоукладной) экономики сохранилась, но её составные части и их расположение изменились, причём существенно. Это хорошо показала в своих статьях Елена Сергеевна Ларина[27]. По её мнению, наверху вертикальной пирамиды укладов, но не технологических, а социально-экономических, находится зона «эксизма» (от англ. access — «доступ»). Речь идёт о структурах, в такой степени монопольно контролирующих наиболее передовые и важные на данном этапе факторы и сферы производства, что это позволяет им блокировать доступ всех остальных не только к этим факторам, но и ко многим другим ресурсам. «Этаж» эксизма — это социально-информационные платформы Google, Microsoft, Facebook, eBay и др. (контроль над потоками информации и социальным поведением посредством соцсетей — напрямую и посредством предоставляемых через них услуг); постуглеродная экономика (но не обязательно зелёная экономика, напомню, именно её навязывают экоэкстремисты на службе ультраглобализма); автоматизированное производство на основе искусственного интеллекта; генная инженерия; синтетическая биология и др.
Названные выше платформы парадоксальным образом представляют собой возрождение на новом витке истории структур типа Ост-Индских компаний, прежде всего британской, а также — права Е.С. Ларина — итальянских и немецких банков второй половины XVII в., бирж Амстердама и Лондона. Добавлю: капитал(изм) в XXI в. словно возвращается в свою раннюю (XVII–XVIII вв.) или даже генетическую (XVI-XVII вв.) стадию, чтобы стремительно перестать быть капиталом и превратиться в чистую власть: выход из системы всегда, порой до зеркальности, похож на вход — на генезис и на раннюю стадию. Естественно, что в XXI в. это генезис совсем другой системы, чем в «длинном XVI веке» (1453–1648 гг.).
С точки зрения разделения труда locus standi («место, где можно стать») и field of employment («сфера занятости») эксизма — локальное производство, глобально информационно связанное, т.е. система глобализированных локусов, глобо-локусов, связанных друг с другом, а не с прилегающими территориями. Речь идёт о «селективной», т.е. исключающей, эксклюзивной глобализации.
Второй уровень пирамиды — «этаж» финансиализма. Строго говоря, как и эксизм, это уже не совсем (а скорее всего, совсем не) капитализм. Прибыль создаётся здесь не в сфере производства (материально-вещественного, социального, духовного), а исключительно в сфере обращения. В основе не производственные технологии, а финансовые: присвоение денежной эмиссии и спекуляции на инвестиционных рынках. Субъекты финансиализма — банки, страховые компании, фирмы по управлению активами (индексными фондами). Думаю, такие названия, как Black Rock, FMR, State Street Corporation, Vanguard Group, у всех на слуху и в представлении не нуждаются. При этом если платформы разрушают капитализм, то финансиалистские структуры надстраиваются над ним, взламывают его и питаются им как паразит питается «хозяином», эдакий социальный вариант осы-наездника. В этом плане у них есть и сходство с платформами, и различия.
На сегодняшний день финансиализм — это взбесившийся пёс или, если угодно, совокупность взбесившихся раковых клеток. Триллионнодолларовая фиктивная «прибыль» заливает мир, банкротит его и сам финансиализм. С одной стороны, его нужно остановить, иначе инфляция разгонится до такого уровня, что в мировой экономике всё будет «сметено могучим ураганом», а последствия будут такими, как ещё в 2012 г. предупреждал Алан Гринспен. Однако, с другой стороны, остановка чревата для «властелинов финансовых колец» большими неприятностями. Подобно королеве из «Алисы в стране чудес», они должны постоянно бежать, чтобы оставаться на месте. Причём в нынешних обстоятельствах это бег по трупам или, если угодно, по головам. Война не может разрушить это противоречие, и это ещё более подстёгивает реализацию новой нормальности.
Третий «этаж» (если идти сверху вниз) Е.С. Ларина назвала «технотроникой», используя термин Збиг. Бжезинского[28], который имел в виду корпорации ВПК, химической промышленности, энергетики, фармацевтики и др., тесно связанные с государством. Это корпоративный «бёрнхэмовский» капитализм, по сути отрицающий рыночную систему. На мой взгляд, он наглядно демонстрирует тезис французского историка Фернана Броделя «капитализм — враг рынка». Уязвимое место корпоративного капитализма и корпоратократии — бюрократическая неповоротливость. Именно на корпоративном капитализме и с ним закончилась «великая Америка» 1930-1980-х гг. В 1989–1991 гг. колокол зазвонил не только по СССР, но и по великой индустриальной Америке. В 1989 г. гэбэшно-горбачёвский СССР, активизировав в 1985–1988 гг. подготовку «эвакуации» определённых сегментов режима (надзаконная экономика[29], которая, как заметил О. Маркеев, была «глобализмом до глобализации»), капитулировал перед Западом. Внутри самого Запада эта капитуляция, открывшая весь бывший соцлагерь и прежде всего РФ для разграбления Западом и сброса избыточной товарной массы, стала основой триумфа финансиализма над промышленным капиталом, старта эксизма и превращения, а точнее деградации, Запада в Постзапад.
Эксизм и финансиализм находятся в сложных отношениях сотрудничества (у них общий враг — «великая Америка», промышленный, главным образом, корпоративно-государственный капитал, а следовательно, государство и ориентированные на него средний слой и часть рабочего класса) и конкуренции (место наверху пирамиды только одно). Как заметил в блестящей книге «Алмазы Аллаха» (2004) Сергей Александрович Горяйнов, «в Истории существуют достаточно короткие периоды, когда будущие противники вынуждены работать сообща исключительно ради создания прочных долговременных основ глобального конфликта, который определит мировой баланс»[30]. У эксистов и финансиалистов общий враг — государство и связанные с ним сектора экономики и социума, однако рано или поздно союзники поневоле начнут «меряться отростками». Хотя при прочих равных в какой-то момент будет достигнут компромисс — новые господствующие слои чаще всего побеждают не нокаутом, а по очкам. В данном случае сфера финансиализма (обращение) соединится со сферой эксистского производства и, если не произойдёт глобальной катастрофы, агенты компромисса сформируют новый господствующий, причём глобальный, слой (класс). Похоже, именно платформы позволят части «финансиалистов» установить контроль над всей мировой финансовой системой. Как тут не вспомнить, что Парвус реальной мировой революцией считал установление контроля над мировой финансовой системой. Но, сказав «А», нужно говорить и «Б»: такой контроль означал бы, по сути, упразднение финансов, денег как таковых — они больше не нужны. И это действительно будет революция, знаменующая оформление нового — посткапиталистического — антагонистического строя.
7
Наиболее адекватной формой для эксизма и для контролируемой им полностью части социальной пирамиды является биоэкотехнофашизм, или БЭТ-фашизм (введённый мной термин).
Все три составные части БЭТ-фашизма связаны с контролем над человеком. Во-первых, с помощью медицины — биологический контроль («био»); во-вторых, с помощью объявления борьбы с климатической угрозой, якобы вызванной деятельностью человека
