Виктор Тен - ...из пены морской. Инверсионная тeория антропогенеза
Вот мы и описали с точки зрения психоневрологии великий канун» (50, с.350).
Все. Больше мы не будем цитировать Поршнева. Ибо гора уже разродилась мышью. Представьте себе это стадо, которое, вместо того, чтобы убегать или бороться, начинает дружно зевать или чесаться, заражая согласно закону имитации своего вожака. И это и есть «великий канун»?!.. Если он в самом деле великий, то заслуживает большего внимания автора. Поршнев пишет о нем вскользь, что свидетельствует о том, что он сам не слишком-то верил в свою «интердикцию».
6. Резюме. Три начала инверсионной теории антропогенеза
В реконструкции начала человеческой истории мы будем исходить из следующих исходных посылок.
Первое. Первичное феноменальное качество, отличающее человека от животных, это универсальность.
При этом речь не идет об универсальности сознания, которая, безусловно, неоспорима, но до нее еще надо добраться, развивая теорию из одного зерна. Для начала это слишком высокий уровень. Сознание - это джокер, бьющий всю колоду. Разумеется, оно универсально. Но мы, стараясь придерживаться научной честности, не будем извлекать джокер из рукава. В методологическом плане это было бы ошибкой, потому что теорию следует развивать из первичного зерна, а не из объедков изобилия.
Сознание по своей природе ноуменально, а мы сейчас обращены к феноменальному, к явленному, к непреложному, к примитивному. Иные подходы испробованы до нас и показали свою бесперспективность. Когда (с подачи Декарта) ученые сходу взялись за сознание, решив, будто оно и есть первичное качество, из которого надо исходить, - это было все равно, что, не зная ручного рубила, пытаться понять устройство ракетного двигателя. Наше исходное начало просто, - это универсальность физической природы человека, наших с вами общих, усредненных, нормальных анатомо-физиологических показателей.
Тело человека, о недостатках и пороках которого мы так много говорили, на самом деле прекрасно приспособлено к жизни на планете Земля именно в силу своей недостаточности. Читай: недостаточной специализации к жизни в определенной среде.
Мы не можем соперничать с морскими животными в скорости и дальности плавания, но ни одно из наземных животных не способно плавать и нырять, как человек. Мировой рекорд по нырянию в глубину - 157 метров, в скорости плавания — 8,64 кмчас. (38, с. 18). Даже лучшие пловцы из числа наземных животных (например, медведь) не способны продемонстрировать сравнимые результаты.
Нырять наземные животные вообще не способны, потому что вода проникает им в дыхала и уши. Человек не имеет такого недостатка (это, конечно же, не случайно) и может соревноваться в способности нырять даже с теми, для кого ныряние — это образ жизни.
Мы не можем соревноваться в беге с большинством наземных животных одного размера с нами, но ни одно морское или древесное животное не может передвигаться по земле с такой скоростью, как человек.
Мы не можем прыгать по деревьям, как обезьяны, но мало какие наземные животные могут поспорить с нами в способности быстро забраться на дерево; о морских не приходится и говорить. Люди спасаются на деревьях даже от леопардов.
Наши ноги с бесполезными на первый взгляд пальцами, короткими, но крепкими, ширококостными - прекрасный инструмент для лазанья по скалам. Здесь мы не можем соревноваться с пресмыкающимися, но с кем угодно другим - пожалуйста.
Мы не способны прыгнуть так далеко, как кенгуру, но, вне всякого сомнения, делаем это лучше обезьян и многих других видов.
Мы не способны рыть быстро, как животные, живущие под землей, но в случае необходимости окопаемся с помощью одних только рук. При этом мы опередим не только всех морских животных, но и большинство наземных, исключая норных. Если мы используем минимальные приспособления, то опередим в этой работе даже многих норных животных.
Мы не можем переносить тяжести так долго и успешно, как муравьи, но, кроме них, нам нет равных в способности строить убежища из самых разных материалов.
Человек - он одновременно и амфибия, и ящерица, и обезьяна, и кенгуру, и крот, и волк, и муравей. Другого столь универсального существа в природе не существует.
Ни одно другое животное не имеет таких универсальных конечностей, какие имеет человек; конечностей, которые удваивают нашу природную универсальность, позволяя использовать любые приспособления. Для простейшего использования таких приспособлений, как палка, камень, веревка не требуется разума. При этом возможности освоения среды обитания возрастают кратно.
К этому всему следует добавить еще и универсальность питания, которая, кстати сказать, характерна для видов, сформировавшихся на границах природных сред. Самыми близкими человеку животными в плане строения и относительных размеров внутренних органов (сердце, легкие, печень, желудок, протяженность кишечного тракта, железы внутренней секреции) являются не человекообразные обезьяны, наши генетические родные братья, а довольно далекие от нас свиньи. Они, кабаны, сформировались, как вид, на границе воды и суши. Наша с ними морфологическая похожесть доходит до того, что именно свиней ученые используют в качестве подопытных животных, когда требуется организм, максимально похожий на человеческий. Разве это не доказательство того, что мы и свиньи «выросли» в одном «садке»? Если кто-то может предложить иное объяснение морфологического сходства людей и свиней — пожалуйста. Только до сих пор подобных попыток не было. В медицинских вузах, читая лекции, профессора упоминают об этом, как о курьезном факте. Зря, ибо за данным курьезом стоит серьезное дело: происхождение человека, который, конечно, сформировался не в африканских саваннах, сухих, как современная теория антропогенеза, не «размоченная» сочными фактами.
Второе. Матрицей, на которой формировалось человеческое сознание, была диссоциированная психика некоего животного, но не обезьяны. Среди приматов ничего подобного не наблюдается. Мы должны найти такое животное, у которого в одной черепной коробке функционируют два мозга, относительно независимых друг от друга.
Третье. До того, как появилось сознание, наши предки пережили тяжелейший период существования с расщепленным сознанием, включающим в себя две психические инверсии: первая - это преображение инстинктивно-рефлекторной психики животных в девиантную психику протолюдей. Вторая — преображение безумия в сознание человека.
Безумие шизофреника и лунатика не равнозначно неразумию животного, но в то же время это и не разум.
Речь идет о становлении человеческой психики на основе полуживотного-получеловеческого безумия. В этом контексте сингулярностью, переломом, первобытным хаосом, из которого выкристаллизовалось сознание, является безумие. Прямого перехода от инстинктивно-рефлекторной психики животных в человеческую психику нет. Миллионы и даже миллиарды лет не могут обеспечить того, чтобы животное стало разумным мало-помалу без инверсии, без схождения с ума (благодаря чему только и возможно отторжение природных инстинктов). Все это - нелепые химеры, а науки, занимающиеся ими, — лженауки. Имя им легион. Именно поэтому инверсионную теорию антропогенеза будут замалчивать люди, считающие себя специалистами в данном вопросе. Эта научная мафия долго еще будет доказывать, будто сознание человека сформировалось «мало-помалу» из психики обезьян. По-другому быть не может, ибо это их хлеб. Но любому мракобесию рано или поздно приходит конец.
Глава 3. ВОЗМОЖНОСТЬ ФИЛОГЕНЕТИЧЕСКОГО БЕЗУМИЯ
1. Универсальность человека и вопрос о предках
Где могло появиться на свет универсальное существо, как не на границе природных сред? К. Маркс в свое время развил тезис Спинозы об универсальности человека, обозначив универсальность, как способность действовать по меркам других видов. Существо, ставшее нашим предком, в какой-то период должно было обитать в полосе прибоя, одновременно в трех природных средах: в море, на суше, на деревьях. Если рассуждать с точки зрения земных сфер, то речь идет даже о четырех элементах системы: в атмосфере (на дневной поверхности земли), в литосфере (гроты в скалах, магматические натечные каверны, карстовые полости), в биосфере (в зарослях тростника, прибрежных кустов и деревьев) и в гидросфере.
Еще одним доказательством того, что люди сформировались в условиях ландшафтного пограничья, является факт, что человек — слабовооруженное от природы существо. Наши дети беспомощны. Отпрыски млекопитающих, чей генотип сформировался в условиях саванн, как правило, встают на ноги в первые минуты жизни (дети хищников не в счет: они под надежной защитой). Сохранить себя и потомство гораздо легче, если можешь перемещаться из одной среды в другую. Отсюда возможность долго растить детей. В сухой саванне такой возможности не было.
