Введение в прикладную культурно-историческую психологию - Александр Александрович Шевцов
Уйти надо от лжи, обмана, в сущности, от плутовства.
Но есть огромное сообщество людей – блатной мир, – который, как кажется, весь построен на лжи, обмане и лукавстве. Относятся ли к нему требования Кавелина? Вот ведь поразительное чудо: внутри своего сообщества блатные живут по очень строгим нравственным понятиям. Пожалуй, даже по более жестким, чем у нас. Почему? Да потому, что они живут в более тесном мире, где беспредел просто поведет к аду.
Приведу всего один пример: отношение к крысятничеству – воровству у своих. Крыса, как вы понимаете, не может украсть много. Но застигнутый за крысятничеством подвергается жесточайшему наказанию, и внутренний, то есть нравственный запрет крысятничать тоже чрезвычайно силен. Почему?
Что обычно ворует «крыса»? Мелочи, вроде пачки сигарет или чая из тумбочки возле шконки, то есть кровати. В чем же ужас этого преступления? И почему потребовалось вырабатывать нравственное отвращение к подобным деяниям? Да потому, что тумбочки эти нельзя запирать. Они на виду, они в тесном помещении, где все постоянно находятся рядом с ними, и если не будет нравственного запрета, то воровать из тумбочек будут всё и у всех. Даже блатные и воры в законе не окажутся защищены, потому что тюрьма есть тюрьма, и создать себе особые условия там не просто…
Точно таково же отношение к карточным шулерам. Их уважают строго по правилу: не за то бьют, что воровал, а за то, что попался. Иными словами, шулер имеет право передергивать лишь тогда, когда выступает бойцом от лица своего сообщества против чужих – терпил и фраеров, то есть внешних людей. Но обмануть своих – это преступление, за которое бьют страшно. Со своими надо играть честно.
И вот мы видим: целые сообщества, вроде блатных, цыган или банкиров, живут обманом чужих людей, но требуют чрезвычайной честности внутри себя. А за обман своих изгоняют или убивают. Заказывают, как сейчас это называется у банкиров.
Это значит, что идеалы честности живут во всех, и более того, они работают и могут вызывать болезненные душевные сломы, казалось бы, у самых бездушных людей. Почему?
Все потому же, что и эти идеалы архетипичны. То есть, как и идеалы плута и хитреца, живут в основании нашего разума с самого раннего нашего детства.
Кавелин не зря пишет, что ложь, обман, лукавство кажутся самыми простыми, ближайшими средствами достижения целей. Именно так это и происходит с разумом, когда он обучается и развивается. Пока разум животный, он просто пытается брать то, что хочет. Когда он понимает, что брать чужое нельзя, потому что за это бьют, он взрослеет и из животного становится детским. Тогда он продолжает брать чужое, но так, чтобы его не заметили: воруя или обманывая.
И лишь повзрослев, разум обнаруживает, что честно можно зарабатывать больше, а страдать меньше. Надо всего лишь познать Мир и его устройство…
Это естественные шаги в развитии разума, и потому они повторяются как в личном развитии каждого отдельного человека, так сказать, в онтогенезе, так и в общественном развитии, в филогенезе. Мы все прекрасно помним из истории, что ранние, молодые общества нисколько не стеснялись вести себя, как плохие дети. Вспомнить хоть тех же викингов, татаро-монгол, германцев или теперешних ортодоксальных мусульман и американцев.
Сумеет ли этика когда-либо перестроить сознание не только отдельных людей, но и больших детей, именуемых обществами, я судить не берусь. Но не знать устройства собственного и общественного мышления психолог не может. Без этого прикладные задачи не решаются.
Заключение
Любое поведение людей нравственно просто в силу того, что общества заставляют нас принимать свои нравы и вести в соответствии с ними. При этом общество постоянно воспитывает нас, принуждая быть «высоконравственными», то есть такими, какие более всего удобны обществу. Высоконравственное поведение поощряется окружающими людьми, которые хвалят хороших мальчиков и девочек и ругают плохих.
Воспитание настолько же привычно и всеобще, как и питание. Мы привыкаем считать его некой средой, которая естественна для жизни. В действительности это совсем не естественная среда, это культура, то есть то, что культивируется, взращивается и питается целенаправленно, хотя и не совсем осознанно.
Кавелин завершает рассказ о нравственном поведении как раз советом воспитывать высоконравственные личности, то есть взращивать их с помощью воспитания, превращая хорошее поведение в привычки.
«Только воспитанием и беспрестанным упражнением мысль обращается в действительность, и их различие исчезает совсем: идеал становится действительностью, действительность – идеалом» (Кавелин, Задачи этики, с.1017).
Не знаю, действенен ли этот совет в этическом отношении. Но с точки зрения психолога, воспитание, безусловно, повинно в большей части тех болезненных срывов, с которыми к психологу будут обращаться люди. Именно с его помощью общество пыталось сделать из мальчиков и девочек идеальных граждан, принуждая их постоянно упражнять свою мысль, превращая ее в образцы поведения.
В сущности, Кавелин в той части своей Этики, что посвящена пожеланиям о том, как надо прививать нравственность, просто описал то, как это и происходит в обществе. И значит, описал пути, которыми создаются ловушки для наших душ, превращающиеся в психологические задачи. Это подсказка, потому что пути в ловушку – это и пути из них. Надо только суметь прочитать Книгу судеб как вперед, так и назад.
Этим и должен овладеть прикладной психолог.
Как научиться читать судьбу человека? В общем-то, так же, как и научиться его понимать. Разница только в том, что понимать его надо в тех условиях, что сложились сейчас, когда он попал в беду. А вот судьба разматывалась клубочком-самокатом с самого раннего детства.
И записана она в нас воспитанием… можно сказать, мы впитываем ее с молоком матери, а потом съедаем с родительским хлебом… в итоге чего становимся тем, что ели…
Часть седьмая
Питание воспитания
Люди приходят к психологу, чтобы разобраться в своих душевных бедах, – без беды в психологе просто нет надобности. Это первое, что надо понимать в пришедшем, и это есть, даже если он изображает из себя сильного, независимого или тупого. Любой человек, кого судьба свела с психологом именно как с психологом, в беде, хотя может этого и не осознавать. Чаще всего потому, что запретил себе иметь душу. Разве это само по себе уже не беда?!
Однако беды эти, по сути своей, не более чем задачи. Причем всегда задачи для разума. И только!
Почему?
Думайте сами: душа бессмертна или, по крайней
