Введение в прикладную культурно-историческую психологию - Александр Александрович Шевцов
Этим наблюдением Кавелин подошел к понятию целеполагания, а я бы сказал, и целеустроения. Мы – чрезвычайно целеположные существа. Слово «цель» не русское, оно привилось у нас лишь в первой трети восемнадцатого века. Но сейчас оно очень хорошо передает состояние нацеленности человека на нечто, что его ведет. На идеал. Хотя раньше сказали бы: на достижение Мечты. О целеустроении надо говорить особо и много, поэтому я пока ограничусь лишь замечанием: Кавелин заметил важнейшее орудие прикладной психологической работы. Без владения понятиями цели, целеполагания и целеустроения понять человека и помочь ему невозможно.
«В этом смысле идеал и цель – синонимы; только словом цель – означается ближайший, непосредственный, практический идеал, а слово идеал – более отделенная и обширная цель, с ударением на общую мысль, которая всегда лежит в основании сознательной, осмысленной деятельности, но стушевывается в ближайших, практических поступках, и все ярче выступает вперед, чем цель отдаленнее, общее и обширнее» (Там же).
Если бы выразить эту мысль по-русски, а не на том языке, на котором Кавелин вынужден был говорить с современниками, то прозвучала бы она так: словом цель обозначается ближайшее желание, а словом идеал – отдаленная мечта. И чем больше мечта, тем она кажется менее достижимой…
Но Кавелин говорит, как говорит. Он решает задачу этики, а это значит, он занят прикладной задачей воздействия на нравы своей эпохи. Я не вправе от него требовать простого психологического языка. Мне приходится его понимать, потому что я принимаю ту задачу, которую он решал. Поэтому буду переводить для себя используемые им выражения, к тому же это позволит лучше понимать эпоху и культуру, в которой он творит.
Что же касается психологии, скрытой в его этике, то следующим шагом он переходит к деятельности:
«По различению предметов, на которые направлена сознательная деятельность, идеалы бывают субъективные и объективные. Это различие весьма существенно, но на него почти не обращают внимания, что не мало способствует путанице понятий, заслоняющей смысл этических учений.
Всякая сознательная деятельность может быть направлена или на условия и обстановку человеческого существования, или прямо и непосредственно на сознательные мотивы деятельности. В первом случае, цель ее – такая переделка условий и обстановки, чтоб они отвечали желаниям человека, благоприятствовали, или хотя бы не мешали, или менее мешали его интересам, выгодам и пользам, как он их понимает; во втором, задача – прямо, непосредственно действовать на самые мотивы, ослабить одни, усилить другие, соответственно цели или идеалу.
Конечный результат и объективной и субъективной деятельности один и тот же – произвести нужное, полезное или желательное человеку действие» (Там же, с.955).
Итак, с чем бы ни пришел к психологу человек, он сражался за какую-то мечту, которая, если мы приглядимся, была душевной потребностью, и где-то на этом пути либо попал в ловушку, либо совершил ошибку. И в итоге не смог совершить действия так, чтобы получить желаемое…
Всё, других задач в психологии не бывает. Либо ошибка, либо ловушка. Ошибка – это слабость разума, который не смог решить задачу, выстроенную жизнью. Ловушка – это плохое знание мира, то есть слабо выстроенный образ мира, в котором и строятся условия для решения задач.
Разум, бьющийся за воплощение идеалов, то есть душевных потребностей, либо не владеет теми орудиями, с помощью которых мог бы решить эти задачи, либо не имеет всего необходимого для их решения, поскольку не познал мир и общество.
Чаще всего, именно общество, поскольку оно сложней.
Все задачи, связанные с обществом, как миром, в котором живут наши души, – нравственные задачи.
Чтобы решать задачи мира, нужны знания, чтобы решать задачи общества – владение нравственностью, как прикладной наукой выживания в обществе.
«Нравственность и знание ведут человека, разными путями, к одной и той же главной, последней цели – возможному его удовлетворению и благополучию. Оба, в отдельности взятые, недостаточны и бессильны для достижения этой цели; только идя рука об руку они вместе представляют действительную, непобедимую силу» (Там же, с.957).
Нельзя победить и достичь своей мечты в обществе, если не познал мир природы в достаточной мере. Как нельзя и сбежать от людей и жить только природной жизнью. Земля обучает наш разум в самом начале нашего пути, когда ребенок познает мир как явление стихийное. Но как только он понимает, что жить ему придется в обществе, эта часть разума становится основанием, – материком, – на которое ложатся знания об устройстве более сложного и тонкого мира – мира людей.
Но мир людей – это мир тел, обретших души…И только в этом случае деятельность тел становится нравственной. Животные нравственности не имеют.
Глава 5
Нравственные идеалы
Следующая, пятая глава «Задач этики» Кавелина уже гораздо больше этическая, чем психологическая. Поэтому подсказки психологу мне из нее придется извлекать. Они скрываются в понятии субъективных или нравственных идеалов.
Кавелин, строя этику, пытается говорить о том, как прививать эти идеалы, чтобы родилась «нравственная личность». Идеалы, которые он хотел бы привить, в сущности – христианские. И личность в итоге этих усилий должна родиться не нравственная, а высоконравственная, по сравнению с обычными людьми. Возможно ли это и чего будет стоить, я рассматривать не берусь. Я не этик, а психолог.
А как для психолога для меня ясно одно: нет человека, который бы не был личностью, и нет личности, которая не была бы нравственной. Человек, живущий в обществе, создает множество личин для защиты от него и для управления им и так творит себе личность. Сам способ творения личности, как вы понимаете, учитывает нравы общества и потому нравственен.
Вопрос не в том, отразилась ли общественная нравственность в личности – она там всегда и обязательно отразилась. Вопрос лишь в том, как она отразилась: послушно, как это бывает у хороших мальчиков и девочек, или наоборот, как сопротивление общественным требованиям, что создает плохих мальчиков и девочек. Кавелин, как этик, работает над тем, чтобы наше общество состояло из хороших людей. Оно, и правда, приятней…
Как психологи, мы будем исходить из того, что все люди обязательно нравственны, но лишь немногие высоконравственны, да и те не во всем дотягивают до собственных идеалов и до идеалов их воспитателей. Однако, вот ведь фокус! – даже те, кто осознает себя плохим мальчиком или девочкой, имеют идеалы высоконравственной личности. И это очевидно уже
