Максим Чертанов - Герберт Уэллс
Две повести, которые Уэллс опубликовал в прошлом году, не принесли ему дохода, тем не менее в 1937-м он, отвлекшись от «Долорес», написал еще пару повестей: «Братья» (The Brothers; издана в 1938 году «Чатто энд Уиндус») и «Визит в Кэмфорд» (The Camford Visitation; издана «Метьюэном»), В первой из них два брата, волею обстоятельств не знакомые друг с другом, сходятся на испанском фронте: один — правый фашист, другой левый марксист, и оба похожи как две капли воды в своей узости и нетерпимости. Они понимают, что оба служили «Всеобщей глупости» и должны перейти на сторону «Всеобщего братства», но, едва успев осознать это, гибнут. Действие второй происходит в университетском городке Кэмфорд (синтез Кембриджа и Оксфорда): в гостиной, где ведутся академические беседы, раздается голос пришельца из иного мира, который разъясняет собравшимся, что они, стоящие во главе науки и просвещения, в то же время являются препятствием на их пути, ибо их закоснелый подход к образованию противоречит прогрессу.
Несмотря на дидактическую направленность, обе повести были написаны хорошо, но продавались плохо, потому что объем был «ни то ни се»: издательства требовали длинных романов, журналы — коротких рассказов. Марджори писала в конце 1937-го Уотту: «Ему нравится писать эти небольшие истории, и он хочет писать их и дальше, когда будет такая возможность. Эти вещи он считает довольно неплохими и хотел бы, чтобы они были изданы. Но если „Братья“ не могут, как Вы говорите, быть изданы до весны 1938-го, мистер Уэллс прекратит писать подобные вещи, если только не будет писать их для удовольствия собственного и нескольких друзей». Издатели победили: больше Уэллс таких повестей не писал.
Хуже всего продавался «Визит в Кэмфорд», который был неинтересен широкой публике, но ученые эту вещь оценили. Не только Уэллс считал тогдашнее высшее и среднее образование отсталым: его взгляды полностью разделяла Британская ассоциация развития науки. По инициативе Грегори в рамках ассоциации была образована комиссия, которая должна была заниматься обсуждением проблем исследований в образовательной сфере; 8 января 1938 года состоялось первое собрание, на котором Уэллса избрали председателем комиссии. Он подготовил большой доклад к конференции ассоциации, которая состоялась в Ноттингеме в сентябре. Говорил, что, несмотря на некоторые улучшения, детей и молодежь по-прежнему учат плохо. В университетах — мертвые языки, сто разновидностей литературоведения, но никакого обществоведения; в школах — еще хуже. Надо сформировать обязательный для всех учебных заведений минимум знаний, который должен получить учащийся, чтобы стать не просто выпускником, а гражданином: естественные науки, история, география, социология, политика и «навыки общественной деятельности». Уэллс представил подробную программу по этим предметам. Другие предметы — иностранные языки, музыка, физкультура и т. д. — тоже обязательны, но докладчик в этих материях некомпетентен и предлагает написать программы по ним тем, кто в этом разбирается. Руководители ассоциации приняли доклад позитивно, но массовая реакция преподавателей была очень прохладной. Учительский мир специфичен: в нем постоянно происходят реформы, но по сути он всегда остается консервативным. Чтобы было иначе, нужен пустячок — чтобы все самые умные, самые лучшие из нас шли в учителя…
* * *Осенью Эйч Джи вновь отправился в Америку. Поездка была тяжелой и нервной. На восьмом десятке он великолепно выглядел — незнакомые давали ему на 20 лет меньше — и был очень активен, но возраст сказывался. У него обнаружился неврит — болезнь чрезвычайно мучительная, ему вырвали все зубы, у него болели уши, зрение ослабло. Он страдал от болей, был капризен, несколько раз переносил сроки поездки, жестоко торговался с организаторами; как подобает звезде, он представил «райдер»: чтобы к нему были приставлены персональные врачи, чтение лекций проходило в определенные часы, а подушки были такого качества, к какому он привык. Американцы согласились на всё. В конце октября он прибыл и провел в США около месяца. Вновь встречался с Рузвельтом и написал о его реформах несколько статей в «Кольерс». Побывал с экскурсией у Ниагарского водопада. Чувствовал себя плохо и прочел лекцию пять раз вместо запланированных десяти.
Лекция называлась «Интеллектуальная организация современного мира»; в первый раз она была прочитана в нью-йоркском Таун-холле и транслировалась по радио. Потом на ее основе была сформирована и вышла в 1938 году в издательстве «Метьюэн» брошюра «Всемирный Разум» (The World Brain), в которую также вошли прошлогодняя речь о мировой энциклопедии и еще несколько статей. Потом он развивал эту идею в работах 1942 года — «Наука и Всемирный Разум» и «Обзор Homo sapiens», в новой редакции «Схемы истории» и многих других текстах[113]. Так что это — Всемирный Разум? Завлекательное название для большой-пребольшой энциклопедии? Нет, это нечто более грандиозное.
Всемирный Разум, как и Всемирная энциклопедия (Уэллс после 1937-го использовал оба термина в одном и том же смысле) — это «интеллектуальный аппарат мира», «постоянно действующее учреждение, могущественный суперуниверситет, который объединяет и использует все учебные и научные учреждения и руководит ими», это «организация, которая по своему размеру и влиянию будет больше, чем все университеты мира, и она неизбежно станет связывающей системой всех мировых исследований и будет руководить образованием человечества»; это «единственно возможный метод обеспечения эффективного сотрудничества ученых всего мира и создания интеллектуальной власти, могущей управлять коллективной жизнью человечества». Такую штуку описал Айзек Азимов: ее зовут Мультивак, и она так сильна и разумна, что даже самым дурным людям не удается использовать ее во зло.
Но для Уэллса и Мультивак был бы мелок. В «Науке жизни» он писал о том, как все живое на Земле проходит путь от «отдельной ячейки к многоклеточному организму» и как аналогично этому происходит процесс социального объединения людей, в результате которого Homo sapiens стремится эволюционировать из индивидуалиста в «коллективного человека, знание и память которого будут включать в себя всю науку и всю историю»; он писал также, что «среди разновидностей Homo sapiens возникают „синтетические суперразумы“, то есть религии, общины, государства, в которые сливаются индивидуальные сознания». Порок этих «суперразумов» он видел в том, что их много и они враждебны друг другу; единственный Всемирный Разум — вот во что мы должны слиться. «Наша деятельность — это создание своего рода головного мозга человечества, мозговой коры», которая, развившись, «станет памятью и восприятием для всей человеческой расы».
Нужно ли понимать это в буквальном смысле — через тысячу лет на планете живет единственное существо, вроде большого серого мешка, или все люди подключены по радио к одному мозгу? Таких фантастических историй написана пропасть, но не Уэллсом. В его утопиях представители нового вида Homo качественно отличаются от нас по своим интеллектуальным и психическим свойствам, но у них у каждого две руки, две ноги, отдельная голова и мыслят они в общем русле не потому, что изменилась их физиология, а потому, что их надлежащим образом воспитывали. Всемирный Разум — метафора, обозначающая то же, что и Всемирное Государство. — некий управленческий орган, способствующий перевоспитанию людей в духе миролюбия, братства и единства. Откуда этот орган возьмется и как он будет нас перевоспитывать — это всегда был для Уэллса самый больной вопрос. И вот он, как ему казалось, нашел путь.
С него начать? Существующие университеты, казалось бы, могли стать основой для подобного органа; но Уэллсу они не годились — это консервативные учреждения. Он ругал русских за то, что они любят сносить и ломать, но сам считал, что лучше снести дом и построить новый, чем заниматься ремонтом. Надо создать новую организацию. Она должна иметь огромный — «тридцать тысяч одних курьеров» — штат сотрудников, которые будут собирать, сортировать, осмысливать информацию и выдавать готовый интеллектуальный продукт. В их распоряжении будут громадные здания со множеством хранилищ, рабочих комнат и залов для совещаний. Они будут распределены по всему миру — и Уэллс с обычным для него даром предвидения предложил понятие «сеть» (network). Сеть включит в себя «все музеи, художественные галереи, библиотеки, атласы и обзоры»; ее центром будет суперкаталог. Сеть может сама зарабатывать, продавая свою продукцию, организуя выставки, лекции и т. д., но она не должна превращаться в коммерческое предприятие.
Первое выступление Уэллса в Вашингтоне было встречено публикой с восторгом; через день он пригласил на обед представителей солидных фирм — Фрэнка Кеппела из корпорации «Карнеги», Р. С. Леффингвелла из банка Моргана, Джексона Рейнольдса из Первого национального банка, надеясь, что они захотят инвестировать средства в проект. Увы, дальше разговоров дело не пошло. Уэллс понял, что «с нуля» такой домище не построишь, надо что-то принять за основу; он выбрал французскую «Большую энциклопедию». Он предложил американскому издателю Нельсону Даблдею план: учредить акционерное общество, которое купит у французов неограниченные права на энциклопедию; французы могли бы тоже войти в долю. Сформировать редакционный комитет, который переведет ее на английский, исправит и дополнит. Издать, а на полученные средства основать акционерное общество, которое — тут он, как всегда, перескочил через самый сложный этап — «за два года превратится в постоянный международный образовательный орган, координирующий университеты, научные учреждения и школы англоязычного мира». Далее — распространение энциклопедии на иных языках, завоевание остального мира и создание Всемирного Государства.
