Симон Кордонский - Ресурсное государство

Государство при этом все усилия направляет на достижение ка­кой-либо цели: победы в войне с идеологическим противником, строительства социализма, создания атомного или ракетного ору­жия и пр. Административный рынок унифицирован, пронизывает все отношения между элементами государственного устройства и людьми, компенсируя неизбежные просчеты планирования и рас­пределения ресурсов. Перераспределение ресурсов общепринято, репрессии по отношению к тем, кто использует ресурсы нецелевым образом, мягки.

Периоды стабильности характеризуются также слитностью эконо­мики с политикой и жестким ограничением политической самодея­тельности населения. Расхитители ресурсов либо включены в ад­министративно-рыночные отношения (заняв позиции в торговле, распределении и разного рода силовых структурах), либо вытес­нены на обочину жизни. Потенциальные удельные князья (в разные времена — главы администраций, губернаторы, секретари партко-митетов) знают свое место в административной иерархии и предпо­читают не рыпаться — себе дороже.

Это не означает, что удельно-княжеская, воровская или бандитская суть не проявляется. Болтовня о самоопределении и этнокультур­ной специфике регионов, нецелевое расходование бюджетных средств и административные гоп-стопы составляют теневое содер­жание жизни и регионов, и столиц даже в стабильные времена.

39

Симон Кордонский

* Доступ к ресурсам у граждан возможен только сообразно их госу-Q дарственному статусу и нормативным, приписанным к статусу по­требностям. Распределение ресурсов по социальным группам цен­трализовано. Сами социальные группы описаны в терминах места в социальной системе, учета и контроля. Есть полновластные ор­ганы распределения ресурсных потоков. Все элементы народ­но-хозяйственного устройства, в том числе и люди, определены в терминах социального учета и ранжированы в порядке важности для достижения великой государственной цели. Руководители важ­нее, чем подчиненные, инженеры важнее рабочих, военные важнее гражданских чиновников.

В зависимости от важности члены групп обеспечиваются пайком, получают допуск к распределителям и прочим жизненным благам. Потребности сведены до нормативного минимума, выход за преде­лы нормативного потребления карается. Расхитители ресурсов вы­теснены на периферию социалистической жизни, перераспределе­ние ресурсов в быту ограничивается обменом утаенными или кра­деными мелочами. Дефициты пропагандируются как жертвы, необ­ходимые для достижения великой цели.

В следующей фазе, при депрессиях, наоборот: увеличиваются поли­тические и экономические свободы, но расхитители ресурсов при этом захватывают существенную часть социального пространства. Мобилизующий потенциал основной идеи уходит в никуда, сама идея становится темой политических анекдотов, государственная машина начинает работать в значительной степени бесцельно. Унитарность государства ослабевает, усиливается роль регионов, которые фрондируют и зажимают ресурсы. Роль государственного регулирования ресурсной политики уменьшается, дефициты вос­принимаются населением как следствие плохой работы отдельных чиновников или государства в целом. Потребности людей выходят за пределы нормативных, определенных статусами, им хочется получать больше ресурсов. И они получают их, «нарушая порядок управления» и «противоправными методами», так как в рамках ресурсной организации государственной жизни легальных спо­собов присвоения ресурсов нет. Начинается расхищение ресур­сов. От времен стабильности остаются одни воспоминания о том, что «при Сталине был порядок».

Государство начинает борьбу с преступностью. При этом сама борь­ба с преступностью становится способом перераспределения ре­сурсов от одних отраслей к другим, от одних силовиков к другим. Так было в 1980-е годы, когда МВД и КГБ схлестнулись, деля доступ

40

к контролю за ресурсами. Репрессированных оказывается десятки и сотни тысяч, иногда миллионы, как после знаменитых сталинских указов «о колосках» 1934 и 1947 годов.

Если смутные времена не обрываются репрессиями, то депрессия усугубляется, государство фактически растворяется в отношениях между формально определенными статусами, которые остаются статусами только потому, что включены в административные рынки времен распада государственности, на которых происходит обмен ресурсами — бартер. Регионы отвязываются, унитарное государст­во по факту превращается в федерацию.

Граждане государства, в том числе и чиновники, уже не скрывают своих расхитител ьских амбиций, мотивируя их тем, что они снимают остроту всеобщего дефицита. В стране возникаютусловиядля капи­тализации ресурсов, превращения их в экономические реальности, появляются деньги и товары, начинает складываться видимость рынка, возникают миражи бирж, банков, акционерного капитала, адаптированные кзадачам расхищения ресурсов. Государствотеря-етмонополию на репрессии. Новые распорядители ресурсов вместе с ресурсами получают право на репрессии против тех, кто нарушает порядок их распределения и использования. Репрессии приобре­тают форму отстрела нарушителей порядка управления ресурсами. Жизнь наполняется приключениями, вплоть до распада государ­ства. Таковых было в течение XX века два. Оба раза государство — с большими издержками — вновь собиралось, ставило удельных князей на место, вытесняло одних расхитителей на социальную пе­риферию, а других втягивало в себя, обеспечивая соответствующий статус. Ведь неизбежно в эпохи перемен наступает момент, когда ворам нечего красть, бандитам некого грабить, а в удельных княже­ствах возникли свои сепаратисты и автономисты.

Для смутных времен характерен расцвет квазиполитической жизни. Великие идеи подвергаются публичному разоблачению и осмеянию в кампаниях типа «гласности», теряя остатки своего мобилизующего значения. Возникает множество якобы политических организаций с самоназваниями, извлеченными из всегда актуальной истории. Легализованные расхитители ресурсов охотно их финансируют.

Совместными усилиями расхитителей и их пособников из числа удельно-княжеской интеллигенции создается иллюзия полити­ческой жизни и «настоящей рыночной экономики». Эти муляжи необходимы прежде всего для того, чтобы конвертировать рас­хищенные ресурсы в товары и деньги. Кроме того, существование

41

Симон Кордонский

* квазирынка дает возможность расхитителям выйти из игры, то есть обосноваться за пределами государства. При этом удельные князья растаскивают страну на части. Распад выгоден, так как при нем воз­никает огромное количество бесхозных ресурсов.

В следующей фазе, когда невозможность мобилизации ресурсов оказывается критической, наступает период восстановления на­родного хозяйства. Сохранившийся госаппарат, уже в значитель­ной степени лишенный возможности распоряжаться ресурсами, вынужден вступать в компромиссы с одними расхитителями ре­сурсов против других, чтобы получить возможность отмобилизо­вать ресурсы для локализации чрезвычайной ситуации. Подобное произошло в Чечне, когда удельно-княжеские амбиции советской автономии переросли в масштабную войну, для ведения которой катастрофически не хватало ресурсов.

Цена такого рода компромиссов всегда одна: ликвидация возро­ждающимися силовыми структурами государства одних расхи­тителей в пользу других и перераспределение ресурсов в пользу ситуативных союзников. Подобным образом преодолеваются ав­тономистские и сепаратистские тенденции. Государство монополи­зирует право на репрессии и становится снова унитарным, как это произошло в 2000-2005 годах.

Государство при этом ведет поиск масштабной идеи-цели, кото­рая бы позволила вновь вернуться к консолидированному состоя­нию, когда все ресурсы подконтрольны, расхитители ресурсов, по­лучив государственный статус, ликвидированы как класс.

Государство — пока идет поиск идеи — приступает к переделу соб­ственности и частичной национализации, в ходе которой ресурсы наиболее ушлых людей превращаются из товаров и денег в ресурсы других людей. Перераспределение мотивируется тем, что у новых собственников ресурсов более государственническое мышление, чем у прежних. Расхитители ресурсов получают в принципе ограни­ченную временем возможность конвертации накопленных ресур­сов в статус в новой, еще только становящейся системе отношений управления ресурсами. Некоторые, самые умные успевают такой возможностью воспользоваться, другие попадают в жернова само­восстанавливающейся репрессивной системы. На этом цикл завер­шается, вновь возникает сильное государство, начинается очеред­ной застой,