Симон Кордонский - Ресурсное государство

►>:т~ч;

16 По данным 8. Н Земскова. на 1951 год в учреждениях ГУЛАГа было 579918 заключенных по политическим статьям и 2528146 заключенных по общеуголовным, причем большая часть сидела за экономические преступления: http://www. pereplet.__r_u/history/Author/R_uss/ г/Z.emskov/Articles/ZEMSKOV. HTM

32

Ok

i

Ресурсное государство

любые изделия, производимые на предприятиях любой отрасли на этой территории. Эти отношения, которые так и хочется назвать криминальными, таковыми по сути не являются. Это не нарушение законов, скорее это применение порядка управления ресурсами в областях, которые само государство не включило в порядок управления или вывело из этого порядка.

Расхитители в периоды процветания государства скрыты в культу­ре, замаскированы в государстве. Однако при ослаблении государс­тва ранее адекватные функционеры начинают воровать и торговать краденым, гоп-стопничать так, как будто всю предыдущую жизнь они готовились к этому. Ведь никакой иной функции, кроме как кон­центрация и распределение ресурсов, они выполнять не могут по определению. Эти группы как целое и члены групп как индивиды бесцельно и безыдейно начинают растаскивать государственные ресурсы и накапливать свои — как только появляется такая воз­можность. Отчуждение ресурсов у государства становится для них самоцелью.

В стабильные времена, когда государство обеспечивает граждан положенной им по критериям социальной справедливости пайкой, а вместо политики есть унизи­тельные ритуалы, существование базовых криминальных отношений проявляется прежде всего в культуре. Издавна в стране сложились три культуры: удельно-кня­жеская, воровски-купеческая и аристократически-бандитская. Петр Первый так и величал купцов ворами. Купцы-воры бывают разных категорий-гильдий. Есть мес­течковые воры, а есть воры федерального масштаба. Воры — народ компанейский, платят налоги и взятки, причем налоги для них — форма отката, а государственный бюджет — форма общака. Да и в себя вкладываются — жизнь вокруг обустраива­ют — чтобы дома были опрятные и украшенные, улицы чистые, питейные заведения приличные. Гуляют воры шумно, любят красиво выпить и закусить с размахом. Их пе­сенная культура — шансон и бардовская патриотическая лирика. Издавна повелось, что центровые воры селились в Москве — воровской столице России.

Другая культура — бандитская, гоп-стопная, дворянско-аристократичная. Бандиты так же стратифицированы, как и воры. Низшие страты бандитов берут за охрану ларьков и пилят поселковые бюджеты. Высшим стратам бандитов откатывается из региональных и федерального бюджетов — за защиту государства и его интере­сов. Бандиты, в отличие от воров, озабочены судьбами страны, ее величием, культу­рой, военным превосходством. Налоги они не платят, общака не держат, госбюджет для них — прежде всего карман, из которого надо брать на обеспечение процвета­ния страны и их организованных шаек. И гуляют они по-своему — любят высокое искусство, оперу с балетом, балерин, утонченных певичек и певцов с нетрадиционной сексуальной ориентацией. Мариинка да Эрмитаж — их любимые места. Бандитская лирика — ДДТ и Ленинград. Бандиты пьют в меру, не брезгуют кокаином, да и к нова­циям в этом деле относятся терпимо.

Петербург с его разукрашенными казармами — памятниками имперской архитек­туры, проходными дворами между прямыми проспектами и линиями — бандитс­кая столица. Питер — идеальное место для гоп-стопа во всех его видах: от простого

33

Симон Кордонский_

"" раздевания прохожих на улице до масштабных проектов вроде Петровских реформ, рВеликой Октябрьской социалистической революции и ваучерной приватизации. ^ Революции по переделу ресурсов задумываются и начинаются в Питере, где техноло­гия гоп-стопа в крови жителей. Потом наступает очередь Москвы, в которой пристра­иваются технологии воровства.

i В отличие от воровской и бандитской субкультур, удельные княжества описыва­лись многократно, например, Салтыковым-Щедриным, а также следователями Генеральной прокуратуры СССР по особо важным делам — на примере Узбекского, Днепропетровского и многих других уголовных дел. Их специфические особенности — баня как институт, водка как основной напиток, разговоры типа «ты меня ува­жаешь?» как форма общения. Удельно-княжеские субкультуры уникальны как сово­купность потребительских институтов. Каждый удельный князь имеет что-то свое: баньку, рыбалку, охоту, особую водку. Кроме того, он достает всеми доступными способами заморские продукты и товары, которые выставляются на стол (в широком смысле) перед статусными гостями. Сочетание своего и импортированного и состав­ляет уникальность каждого удельного княжества. Вокруг удельного князя формиру­ется особая среда из местных деятелей культуры, искусства, науки и образования, которая востребуется расхитителями ресурсов во времена, когда возникает необхо­димость в идеологическом обосновании расхищения.

Расхитители ресурсов обычно связаны между собой. Во времена процветания государства вертикальные межуровневые связи воз­никают в обычном состоянии только между разноименными «спе­циалистами» по расхищению ресурсов. Воры одного, областного, например, уровня были связаны «снизу» с удельными князьями районного масштаба, а «сверху» их прикрывали силовики респуб­ликанского и союзного уровня.

КПСС очень строго следила за тем, чтобы не формировались ме­журовневые группировки, состоящие из одних воров, одних бан­дитов-силовиков или — не дай бог — из удельных князей — пар­тийных и советских бонз. Чем последние опасны, показал опыт Беловежских соглашений. Многие советские политические процес­сы были основаны на доказанных эпизодах формирования подоб­ных межуровневых группировок. Нестабильные времена в значи­тельной степени таковы, что при них возникают связи между одно­именными расхитителями разных уровней, то есть формируются «преступные сообщества». Межуровневые образования, состоящие только из удельных князей, только из воров или только из бандитов, получают существенные конкурентные преимущества при распиле ресурсов. «Организованная преступность» — это союзы между раз­ноуровневыми расхитителями государственных ресурсов.

В периоды депрессий расхитители ресурсов, ранее знавшие свое место и кравшие по чину, переходят к масштабной конвертации ре­сурсов в товары и деньги. Руководители регионов и региональные

34

UL

Ресурсное государство .-j- ^j

элиты (удельные князья) прикарманивают ресурсы, отраслевики «крысят» и «щучат», в зависимости от ситуации. Силовики поначалу «свинячат» (по принципу: «сам не гам и другому не дам»), а потом переходят к обычному гоп-стопу, мотивируя свои действия тем, что ограбить вора вовсе не западло. Следствием этого становится рост преступности, так как новые распорядители ресурсов гораздо более жестко, чем государство, преследуют за нарушение порядка их использования.

Мифологема социальной стабильности как форма легитимации расхищения ресурсов

г асхитители становятся главными героями эпох депрессий, рас­таскивая государственные ресурсы в свои личные или корпоратив­ные заначки. Они формируют уменьшенные подобия ресурсного государства — олигархаты, представляющие собой социалистиче­ское государство в миниатюре, с его вертикалями и горизонталями власти, потоками ресурсов и со своими расхитителями: внутрикор­поративными ворами, бандитами и удельными князьями.

Олигархаты формируются по отраслевому и региональному принципу, наследуя со­ветской структуре организации управления ресурсными потоками. Хорошо известны нефтегазовые, металлургические и химические олигархаты федерального масштаба. Субъекты федерации после изменения процедуры выборов губернаторов постепенно превращаются в региональные олигархаты. Практически в каждом административ­ном районе и каждом городе есть свои олигархи, без санкции которых невозможно распределение ресурсов.

Однако есть неразрешимое противоречие между формами рас­поряжения ресурсами и складывающейся практикой огосударс­твления ресурсопользования. Обладающие финансовыми ресур­сами, властные и распоряжающиеся сырьем граждане понимают, что если концентрация ресурсов государством продолжится, то они неизбежно подпадут под социалистические регулирующие мероприятия, чистки и репрессии. Прежде всего, потому, что их бо­гатство сформировано на основе похищенных у государства ре­сурсов. Вопрос о том, как остаться богатыми и сохранить свободу, служит предметом бесконечных дискуссий внутри элиты нашего общества. Богатые всевозможными способами пытаются конверти­ровать часть своего богатства во властные статусы, в надежде на то,