Александр Гера - Набат-2
— Да. Не хочу неприятностей. Следующий рейс будет через час, и вы много не потеряете. Сделайте, как я прошу, — сжал он локоть японца. — Так надо.
— О’кей! — сдержал тревогу Тамура, улыбнулся напоследок, пожимая руку Судских. Со стороны выглядело обычным прощанием двух друзей. Один улетал, второй оставался.
Судских проводил гостя взглядом. Вот Тамура прошел таможенный досмотр, вот миновал контроль проверки в аэропорту и оставил пограничную зону… Судских посмотрел на часы и поднялся на верхнюю галерею.
Когда убрали гармошку посадочного коридора и тягач потащил самолет на рулежку, Судских не стал медлить и направился в нижний ярус к начальнику пограничной службы. С его документами Судских пропустили беспрепятственно. Сомнений у пограничников относительно осведомленности шефа УСИ не было:
— Я Судских. По нашим сведениям, на борту парижского рейса находится бомба. Распорядитесь остановить взлет.
— Есть, товарищ генерал-лейтенант, — козырнул пограничный полковник. Шеф УСИ знает, что говорит…
— Моя миссия закончена, — ответно козырнул он и ушел.
Два часа спустя из сводки «Новостей» он узнал, что не ошибся. Бомбу обнаружили скоро, заодно приняли на борт опоздавшего пассажира. Его опоздание никак не связывалось с возможным террористическим актом.
«Счастливого полета», — мысленно пожелал Судских Тамуре.
Кто? — задался он вопросом. Теракты продолжались в стране с прежней наглостью и безнаказанностью. Он сумел предотвратить трагедию, но кто дает сведения, кто?
Позвонил Воливач:
— Игорь Петрович, поздравляю. Ты герой дня.
Судских учтиво поблагодарил и ответил:
— Но мне было бы куда приятней найти исполнителя.
— Нашли, — как само собой разумеющееся, ответил Воливач. — Помнишь, с места нападения на Мастачного «москвичек» удирал?
— Помню, — насторожился Судских, соображая, блефует Воливач или имеет подлинные улики.
— И привел нас в стойло. Выжидали долго, хотя многие следы вели туда. При обыске там обнаружили взрывчатку, копию той, какую нашли в самолете. Взяли пятерых и вагон оружия. Доволен?
— Спасибо, Виктор Вилорович, — с полным удовлетворением ответил Судских. — Они у вас?
— А где же им еще быть? Пока милиция не чухается, отдуваться нам с тобой. Хочешь взглянуть? Они тебя за изувера считают, одного имени пугаются, — захихикал Воливач. — Не впервой слышу о тебе такое. Приедешь?
— Выезжаю, — сухо ответил Судских.
На Лубянке его встретил помощник Воливача и повел прямо в помещение предзака.
— Виктор Вилорович дожидается вас там, — пояснил помощник.
Воливач дожидался Судских в приподнятом настроении.
— Пока особо не допрашивали. Едва назвали твое имя, пообещали передать в УСИ, стали колоться, как спелые орехи. Чем ты их так напугал? — прищурился Воливач, а лукавую усмешку не стер.
— Не знаю, — дернул плечами Судских. Он в самом деле не подозревал, что у него репутация изверга. — Что показали?
— Будто бы представляют молодежную патриотическую организацию, действуют самостоятельно.
— А вы как считаете?
— Не верю, друг мой. Больно взрывчатка хороша, такой во всем мире ограниченное количество, а у них есть. Это особый вид, обнаружению не подлежит, изобретен совсем недавно. Слушай, скажи честно, как ты ее высветил?
— Интуиция, — кратко ответил Судских. — Тамура улетал этим рейсом, вот я и подстраховался. Показывайте героев.
— Скопом или по одному? — не изменил прищура глаз Воливач.
— Один на один.
— Как знаешь, — разобиделся Воливач. Хозяин все же он… Но напряжение внутри Судских отметил.
В комнатку следователя, где ничего не было, кроме стола, двух стульев, привинченных к полу, телефона и настольной лампы, ввели в наручниках парня лет двадцати пяти. Лицо настороженное, что он пытался скрыть под маской безразличия. Интересным Судских он не показался.
— Чикаться с тобой не будем, — сразу молвил Судских. — Скажешь правду, останешься жить. Я — Судских.
Приведенный быстро облизнул губы.
— Это незаконно, — с хрипотцой произнес он.
— Забудь о законности. Каков привет, таков ответ. Начинай.
— Я уже показал: мы — члены молодежной патриотической группы «Русский порядок».
— Откуда взрывчатка?
— Купили у кавказцев.
— Вранье. Нет у них такой. Последний раз прошу, лучше правду выкладывай, поблажек не будет.
— Ничего другого сказать не могу.
Судских смерил его уничтожающим взглядом. Позволил разбежаться и удариться о стену. Удар получился страшным.
«Зомби! Черт бы его побрал…» — скользнула запоздалая мысль. Судских нажал кнопку звонка.
Охранник без любопытства оглядел боевика с разбитой напрочь головой и посмотрел потом на Судских.
— Этого убрать, и давайте следующего.
Через пару минут в комнатке навели порядок и ввели второго боевика. Не считая некоторых отличий, он был копией первого. Как оловянные солдатики, они отличались мелочами отливки, но оставались солдатиками одного набора.
— Твой товарищ предпочел разбить себе голову о стену вместо правды. Такой же? — вперился в него Судских взглядом.
— Я могу сказать то же самое. Поверьте, это правда.
— Смотреть в глаза! — прикрикнул Судских.
Боевику было мучительно трудно остановить свой взгляд на уровне глаз Судских, о котором рассказывали страшные вещи. Судских воспользовался мигом и проник в его подкорку.
Темный коридор, в который он попал, закончился бетонной стенкой. «Взорвать!» — приказал Судских, и ослепительно белая вспышка расчистила проход. Множество людей толпились там, будто пленники, они тянули руки к освободителю.
— О-ох, мама! — простонал боевик, кривясь от боли и сползая на пол. — Голова разрывается…
— Пройдет, — жестко ответил Судских. — Вставай.
Боевик поднялся. Вместо прежней пленки безразличия на глазах стал различим их свет. Голубой и глуповатый.
— Вспомнил! — выдохнул боевик. — Я не хочу умирать, скажу, — торопился он. — Приказы отдавал офицер из вашего управления по имени Святослав Павлович, я видел его только раз. Тот, кто себе голову разбил, старший группы.
— Ты ничего не путаешь? — сузил глаза Судских. Сказанное было невероятной чушью. — Матерью клянусь! — открыто, с мольбой смотрел он на него.
Пришлось еще раз войти в темный коридор. Среди толпящихся людей Бехтеренко не оказалось. Боевик описывал человека, отдавшего приказ заложить бомбу, и Судских увидел его, скромно стоящего у взорванного прохода. Другие выходили на свободу, а этот жался поодаль.
«Мать честная!» — воскликнул про себя Судских. Он узнал его.
4 — 16
Остров Готланд не вызывал желания у туристов посетить его из-за постоянной сырости в воздухе и на земле. По-райски зелено и адски сыро. Если и наезжала сюда шальная парочка, чаще всего это были не туристы, а люди, убегающие от неприятностей. Поэтому богатую шведку с мужем — то ли турком, то ли турком в квадрате — приняли в Форесунде сдержанно и настороженно. Потом недоверие рассеялось: семейная пара сняла комнату у говорливого Квале на две недели, оплатила ему сразу, жила открыто и приехала ради одной цели — разыскать, не осталось ли какой памяти о любимом дядюшке Питере Бьернсоне. Был здесь такой — подтверждали окрест, — служил маячником, жил на острове давно и скрытно, о родичах его никто здесь не слышал, и все выражали сочувствие племяннице, которая не посчитала за труд навестить могилу любимого дядюшки.
— Здесь ее нет, — уверенно заявил говорливый Квале. — Лет тридцать назад его перевели на Форе, там он и скончался.
Он сразу же выразил желание помочь съездить на соседний островок. Позвонил своему родственнику на Форе, снарядил катер и доставил семейную пару, не замочив солеными брызгами.
Там их встретили вежливо, нисколько не сомневаясь в честных намерениях, иначе за каким чертом попрутся сюда люди, живущие в светлом мире? Да, Питер-отшельник жил на маяке и похоронен там же, отвечал родственник Квале Мэнэ-козоед. Он проводит их к могиле, едва управится с дойкой коз. м Коз у Мэнэ водилось пять, и управлялся он с ними в одиночку. Дочь наезжала раз в неделю, привозила продукты и необходимые вещи, ворчала на старческую прихоть и отбывала на Готланд.
— Оно так, — охотно соглашался старик, мало похожий на истинного шведа, — только мой козий сыр известен даже в столице. Каждую неделю дочь сначала забирает пять прекрасных головок и только потом ворчит на коз.
У старика Мэнэ было широкое лицо, на котором утвердился маленький уверенный нос С сизыми подпалинами. Он сразу заявил семейной паре, что спиртным не увлекается — это от климата, — но выпить не откажется, почему рекомендует им заночевать. Бутылку «Абсолюта» он сразу приметил в одном из пакетов.
