Александр Гера - Набат-2
Мацудайра прикусил язык. На это он не обратил внимания.
— Смотри. — Иэмицу задрал подол сутаны кончиком меча и разрезал ее доверху. На поясе монаха с одного боку был нож внушительных размеров, с другого — метательные шарики на прочном шнурке. — Видишь, какие слуги божьи приходят к нам? Сначала слово, потом дело…
— Ты прав, великий правитель, — сказал Мацудайра с поклоном.
— Такова легенда, — засмеялся Тамура, окончив рассказ. Судских и Бехтеренко выслушали ее со вниманием.
— Но такова ли истина? — спросил Судских. — Не спорю, фантазия японца облекла притчу в свойственную им форму, но третий сегун из рода Токугава жестоко подавил бунт охристианенных японцев и выдворил всех миссионеров из Японии, под страхом немедленной смерти запретив им ступать на ее берега, и вообще каждому чужеземцу. Такой указ был обнародован в 1638 году. Так и было на протяжении двух с лишним веков.
— Было именно так, — согласился Тамура. — Нация пережила времена отчуждения, дух ее укрепился внутренне, хотя внешне Япония обносилась. Зато с прекращением власти военных правителей-сегунов быстро устремилась вдогонку за развитыми странами, догнала и перегнала их. Но силы для этого японцам дала их духовность, уверенность в своей уникальности. Маленькие размеры страны не сделали японцев карликами. Как у вас говорят, в своем доме и стены помогают. Нас не разрушили религиозные войны, смятения в души не посеяли чужеземцы россказнями о могущественном Христе. Мы веротерпимы, веропослушны и снисходительны к другим, любая вера у нас разрешена, и поэтому у японцев нет желания менять одну веру на другую. Вы согласны?
Бехтеренко хотелось возразить, и Судских подождал со своим ответом.
— В какой-то мерс я согласен с вами, но секта Аум разносит свое учение по земле, и учение злое, — возразил Бехтеренко.
— Но мы не даем секте распоясываться, — не принял довода Тамура. — Расправа с нарушителями законности не рассматривается как притеснение верующих. У нас не прижилось масонство, и любой иностранец под присмотром всех японцев. Это не стукачество, так прижившееся в России, это разумная мера, поскольку каждый японец понимает: если чужеземец укрепляется в Японии, он станет пусть исподволь, но проводить в общество свои убеждения и смотреть на коренных жителей с высоты своих нравов. Русские убедились в том, слишком близко подпустив к власти иноверцев, как до этого американцы. У вашего великого Петра больше разворовали через прорубленное окно, чем он втащил. Лучше все же сначала делать двери. Это по-людски везде.
— Поэтому вы не делаете окон? — насмешливо уколол Судских.
— Кто знает, — уклончиво ответил Тамура. — Здесь начинается философия духа. Но в одном я уверен полностью: христианство насаждалось далеко не чистоплотно. Осуществись глобальный замысел христовых патриархов, неминуемо началась бы эпоха войн, куда более разрушительных, чем Первая и Вторая мировые войны. Чеченский синдром страшнее бесчеловечной политики фюрера к другим народам.
— Ну, тут мы можем поспорить, — вставил слово Бехтеренко.
— Не надо, — остановил Тамура. — Я согласен с генералом Грачевым, что один десантный полк способен боевую задачу выполнить. Но что потом? Вы рассуждаете о физике войны, о ее техническом оснащении, а я о философии войны. И даже о том, что чечены дрались фанатично, защищая свою землю, — ненавистен чужак по заветам Корана, где с превосходством говорится о глупой христианской вере, на примерах раскладывается ошибочность учения Христа, и никакой мусульманин не подвергнет сомнению Коран, ему достаточно уверенности в том, что его обделили неверные, и, подобно нацистам, мусульманам достаточно для убийств двух слов на пряжке ремня: «С нами Аллах».
— Но фюрер-то убивал единоверцев! — вмешался Бехтеренко.
— Выполнял соцзаказ, — парировал Тамура. — Германию обманули территориально. Что касается евреев, он выполнял другой спецзаказ на деньги еврейских банкиров, а заказ этот идет от пророка Моисея — евреи заелись и забыли своего Бога, поклоняются идолам, пора отсекать засохшую ветвь Давидову, что с удовольствием и выполнял фюрер. Зато теперь евреи смакуют истребление единоверцев, весь мир окружен стеной еврейского плача и все бедствия Второй мировой войны сводятся ими к холокосту. Стригут, так сказать, купоны. Но фюрер не конфликтовал с мусульманами. Почему? — посмотрел на обоих Тамура.
— Слишком многое связывает мусульманство и арийскую философию, — ответил Судских. — Арийская культура переродилась позже в магометанство.
— Правильно, Судских-сан! — воскликнул Тамура. — Гитлер исповедовал учение Грааля. Нацизм — калька с антропософии. И с арийскими убеждениями он бы далеко не ушел по мусульманским землям, что удалось в Европе. Китайский император и полководец Цинь Шихуанди, построивший Великую Китайскую стену, говорил: «Воин идет по чужой земле, спать ложится на своей. Противник, уснувший на своей, просыпается под чужим небом». Вам ясен смысл?
— По-моему, вполне, — кивнул Судских. — Боги отворачиваются от беспечных, допустивших врага в свой дом.
— Именно так, — удовлетворился Тамура. — Иэмицу Токугава не оказался беспечным и угрозу нашествия чужеродной религии осознал мгновенно. Опоздай он, христианство переросло бы в раковую опухоль; Япония, подобно губке, напиталась бы чужеродным влиянием и могла стать неповоротливой и потопляемой.
— Он был такой умный, ваш Иэмицу Токугава? — исподлобья посмотрел на Тамуру Бехтеренко. Чем-то он на японца обиделся.
— Нет, особых качеств за ним не водилось, — постарался очень вежливо сгладить обиду Тамура. — Но были другие, наставлявшие сегуна избрать лучший путь меж двух зол. Таким был его наставник Мацудайра. Он привел к правителю буддийских монахов с Тибета, которым дела не было ни до Европы, ни до Японии, но рассудили они верно: если христианство укрепится на Японских островах, буддийский мир окажется в ловушке без окон. Иэмицу предпочел закрыть двери, тем самым остановив продвижение христианства на Восток. Наступило равновесие, оно сохраняется и сейчас, у Едва нарушится, быть новому переделу мира. Задумайтесь над этим.
— Я понял вас, Тамура-сан, — поклонился ему Судских. — И очень благодарен вам за приезд в Россию. Должен ли я сообщить президенту об истинной цели вашего визита?
— Я затрудняюсь ответить, — сказал Тамура серьезно. — Полагаюсь на вашу мудрость. На дискете вы найдете много интересного из области мировых катаклизмов и полярности философий. Зная планы противника, можно избежать ненужных потерь.
— Если бы мы были однородны, — горько усмехнулся Судских. — Россию считают матерью и кормилицей многих, связывая это понятие со словом «дай!». А когда ей трудно, никто не торопится сказать «возьми!». Притом безвозмездно.
И все же, господин Тамура, большое вам спасибо. Ответьте мне, пожалуйста, — решился на особый вопрос Судских. — Чем обоснован ваш бескорыстный поступок, сопряженный с определенными трудностями?
— Как раз корыстный, — лукаво улыбнулся Тамура. — Япония обречена. Таковы данные моих сейсмологических расчетов. Я хочу заручиться поддержкой России, когда наступит черная полоса в жизни моих соплеменников…
Бехтеренко ушел, и разговор полагал полную откровенность. Судских отчетливо понял главную причину визита Тамуры.
— Такие вопросы решает президент. Почему именно мне вы отвели роль арбитра? — спросил он.
— Президенты, господин Судских, приходят и уходят, а арбитров в мире всего двое. Один из них вы, другой молод.
— Можно узнать имя второго?
— Можно, — кивнул Тамура. — Его зовут Кронид, мессия. Он разрушит христианство, докажет его несостоятельность. Так либо иначе ваши пути пересекутся.
Они понимающе улыбнулись друг другу. Судских противился, но что-то заставило его заглянуть внутрь японцу. Увиденное там встревожило его.
— Когда вы собираетесь покинуть нас? — спросил он. — Не посчитайте мой вопрос хамским, меня интересуют меры безопасности ваших передвижений.
Тамура верно понял Судских и ответил:
— Утренним рейсом в Париж. У меня есть там неотложные дела. Потом я вернусь в Японию.
— Я буду провожать вас, — заверил Судских, и японец учтиво поклонился ему.
Утром Тамуру доставили в международный аэропорт к началу регистрации. Еще раньше туда прибыла специальная оперативная группа УСИ, которая спокойно растворилась среди пассажиров.
У стойки таможенного досмотра Судских придержал Тамуру.
— Послушайте меня, господин Тамура, — очень тихо говорил ему на ухо Судских. — Пройдите досмотр и опоздайте на рейс. Затеряйтесь в здании. Так надо.
Тамура нахмурился и тихим голосом спросил:
— Вы чем-то озабочены?
— Да. Не хочу неприятностей. Следующий рейс будет через час, и вы много не потеряете. Сделайте, как я прошу, — сжал он локоть японца. — Так надо.
