Борис Владимирский - Археоастрономия и история культуры

Владимирский Б. М. & Кисловский Л. Д.

Археоастрономия и история культуры

ВВЕДЕНИЕ

Возникновение астрономических знаний принято относить к «седой древности». Накопление этих знаний, согласно наиболее распространенному сценарию, стимулировалось практическими потребностями общества. Обычно называют две: необходимость ориентироваться при миграциях и регламентация сельскохозяйственных работ. Полагают, что происхождение астрологии как целостной доктрины, трудноотделимой (вплоть до конца средневековья) от практической астрономии, также следует отнести к аналогичной «седой древности». Одни считают, что астрология возникла позже — выделилась из «практической» астрономии под влиянием некоторых социальных потребностей (каких — неясно). Согласно другой точке зрения, реальные практические астрономические знания накапливались первоначально в рамках астрологической парадигмы. Астрономия выделилась из астрологии в процессе «распада» мифологемы тотального «поклонения Небу». Причины такого «распада» обычно не обсуждаются и, в общем, остаются непонятными.

Все эти идеи и соображения не вызывают принципиальных возражений. Однако как быть, например, с упомянутыми стимулами возникновения астрономических знаний, если сейчас известно, что в древнем обществе могли использоваться иные, нежели астрономические системы ориентации, а пристальный интерес к астрономическим наблюдениям, похоже, возник до начала развития производящего хозяйства, т. е. регламентация сельскохозяйственных работ, видимо, не была основной причиной интереса к астрономии? Устойчивое накопление количественных эмпирических знаний кажется невозможным вне развития письменности, но именно с такой ситуацией приходится сталкиваться при рассмотрении места и значения древнейших астрономических знаний в системе архаической культуры. Продолжают оставаться неясными обстоятельства появления и развития астрологической доктрины. В развивавшихся автономно цивилизациях Нового Света астрология, видимо, играла важную роль — не менее важную, чем в системе культуры евроазиатских очагов цивилизации. Если это так, то ее возникновение не отражает ли какие-то существенные закономерности социального развития древних обществ? Какие это закономерности?

Эти и многие другие вопросы постоянно возрождают интерес к изучению самых первых этапов развития астрономии. В последнее десятилетие к этому добавились особые причины. К их числу следует отнести некоторые удивительные результаты изучения древнейших календарных систем и новые данные археоастрономии. Эти результаты, казавшиеся одно время весьма неправдоподобными, отодвигают начало регулярных астрономических наблюдений на очень отдаленные от нас времена. И наконец, не исключено, что к интересующей нас проблеме прямое отношение имеет вопрос о влиянии космических факторов на биологические явления (включая организм человека). В этой области исследований также достигнут некоторый прогресс.

Приглашая читателя поразмышлять вместе с авторами над неясными вопросами происхождения астрономии — астрологии, мы сначала кратко обсудим некоторые сравнительно малоизвестные данные о древних календарных системах. При этом придется затронуть вопрос об экологическом значении древних календарей, ибо для наших далеких предков календари отнюдь не были просто средством арифметизации времени. Этот вопрос должен рассматриваться с учетом новейших данных биоритмологии. Соответствующие сведения приводятся в контексте соображений, иллюстрирующих фундаментальный характер биологических ритмов для нормального устойчивого функционирования организмов и экологических систем. Замечательное совершенство и глубокий смысл таких систем, как 12-летний «календарь животных», становятся понятными, если учесть данные, полученные в археоастрономических исследованиях. Из них следует, что возникновение подобных календарных систем — это результат весьма длительных астрономических наблюдений и сопоставления этих наблюдений с самыми разными биологическими явлениями.

Археоастрономия свидетельствует о том, что древние сообщества придавали астрономическим наблюдениям очень важное значение. Вероятно, эта особенность социальной активности около 7000 лет назад носила глобальный характер. В последующие эпохи (скажем, рубеж н. э.) во многих районах Ойкумены астрономическим наблюдениям уже, видимо, не придавалось такого значения. Расцвет мегалитической астрономии можно было бы понять, если бы влияние космических факторов на природные экосистемы было бы столь значительным, что его следовало бы учитывать в практике ведения натурального хозяйства. В связи с этим кратко излагаются необходимые сведения по проблеме «солнечная активность — биосфера». Отмечается, что в древности эффекты солнечной активности в биосфере «отслеживались» по наблюдению планетных конфигураций. Можно констатировать далее, что влияние солнечной активности на природные явления в наше время — включая климатические вариации, урожайность, эпидемии и т. п. — существенно, но все же не настолько важно, чтобы быть жизненно необходимым. Зато необходимо предположить, что в эпоху «массового» строительства мегалитических обсерваторий масштабы этого влияния были много больше, чем в настоящее время. Такое предположение оправданно, ибо степень влияния солнечной активности на климат (погоду) и на биологические явления зависит, видимо, от величины магнитного момента Земли — с уменьшением магнитного момента степень воздействия солнечной активности на параметры среды обитания и организмы, возможно, возрастает. Проверка этой гипотезы — дело будущего. Интересны, однако, палеогеофизические данные, указывающие на то, что магнитный момент Земли достиг минимума как раз в эпоху, предшествующую сооружению грандиозных астрономических обсерваторий (около 6500 лет назад).

И наконец, интересно себе представить, какое место занимали результаты астрономических наблюдений в системе древней культуры, где такую важную роль играла магия, мифы и где, похоже, совсем не интересовались отысканием причинных связей, но придавали особое значение индивидуальному и допускали существование нескольких параллельно существующих истолкований одного и того же наблюдаемого явления.

ДРЕВНИЕ КАЛЕНДАРНЫЕ СИСТЕМЫ

С самого начала полезно отдавать себе отчет в том, что социальные функции календаря для наших далеких предков были иными, нежели сейчас. В наши дни календарь считается совершенным, если в нем удовлетворительным образом целое число суток согласовано с длительностью так называемого тропического года (промежутка времени между последовательными прохождениями Солнца через точку весеннего равноденствия). Древние календари, как правило, лишены арифметической простоты и кажутся неоправданно сложными. Во всех без исключения древнейших очагах цивилизации. — Месопотамии, Египте, Греции, Индии, Китае, Мезоамерике — древние календари были лунными либо лунно-солнечными. В последнем случае требовалось согласовать смену лунных фаз (синодический месяц, 29,53 суток) с годичным движением Солнца (365,24 суток). Для такого согласования необходимо было найти календарные циклы, в которых целое числе лет с достаточной точностью равнялось бы целому числу лунных месяцев. Таков был, например, период, найденный в V в. до н. э. греком Метоном, — 19 лет. Казалось бы, зачем такая сложность? Или, скажем, наша календарная неделя, не согласующаяся ни с продолжительностью года, ни с длительностью месяца — зачем она?

Все эти усложнения, однако, представляются вполне оправданными и целесообразными, если учесть, что для древних критерием совершенства календарей была их согласованность не только с сезонами года, но и со многими другими циклами (ритмами) биосферы. Даже в хорошо разработанной единой календарной системе провести такое согласование очень сложно. Решение этой задачи нередко достигалось иным путем — применением одновременно нескольких календарей, действовавших параллельно. Например, в Древнем Китае, помимо «обычного» лунно-солнечного календаря и сезонного сельскохозяйственного календаря, широко использовался бытовой 60-летний циклический календарь. На примере этой календарной системы нетрудно видеть, как именно в нее «вмонтированы» важнейшие природные ритмы. Но сначала остановимся кратко на этих самых ритмах.

Общепринято, что периодический (циклический) характер функционирования — фундаментальное свойство биологических систем. Любые биологические показатели изменяются циклически, так что ритмика в широком диапазоне периодов может наблюдаться на любом уровне организации. Ритмически протекают все биологические реакции (молекулярный уровень). Ритмически работают органеллы клетки (например, ядро пульсирует с периодом десятки минут), циклически функционируют отдельные органы (сердце, печень и т. п.), циклически меняются физиологические, психические и другие показатели целого организма. Ритмика присуща и сообществам организмов. Давно известны колебания численности популяций насекомых, рыб и млекопитающих — так называемые волны жизни. Человеческое сообщество подчиняется тем же закономерностям, так что многие показатели в социальных системах также изменяются циклически. Таковы, например, циклы в появлении особо одаренных людей (один из наиболее четко выраженных периодов ~55 лет), квазипериоды в показателях рыночной экономики (уже упомянутый период около 55 лет известен в вариациях конъюнктуры как «волны» Кондратьева). Наличие ритмично протекающих процессов установлено и для явлений культуры. Например, количественные показатели структуры поэтических текстов русских поэтов в текущем столетии варьируют с периодами –18 лет и ~27 лет. Циклически изменяется урожайность многих сельскохозяйственных культур. Даже в нашем столетии, при наличии развитых систем здравоохранения многие эпидемические заболевания также имеют периодическую составляющую. Что касается эпидемий (и эпизоотий), протекающих стихийно, то их наступление и развитие имеют ярко выраженную ритмику (что было в свое время доказано А. Л. Чижевским).