Владимир Брюханов - Заговор против мира. Кто развязал Первую мировую войну
Заметим также, что отвращение Лопухина было не столь уж и велико: вроде как за высказанное пожелание цареубийства Лопухин решил наказать Витте трехлетним бойкотом! Если всерьез, то последние слова Лопухина можно расценить так, что тогда в Париже Лопухин не дал Витте окончательного ответа – он был просто не готов ни к развитию беседы, ни к ее решительному прекращению. Через три же года (точнее – через два года с небольшим; тут он не совсем точен в хронологии) ничто не помешало Лопухину возобновить прерванный диалог.
Но тогда, в сентябре 1903 года, Лопухин, немного подумав, счел предложенный Витте союз не таким уж и выгодным. Наоборот, отставка Витте дарила Лопухину неожиданные возможности. За полтора года до этого он котировался в лучшем случае лишь третьим кандидатом на место убитого Сипягина, т.е. почти не имел никаких шансов. Теперь же он стал первым соперником Плеве.
Лопухин не предъявлял претензий на место Плеве, как это делал Витте (или как это ему приписывалось), но в окружении Лопухина усиленно муссировались стремления к созданию нового Министерства полиции с Лопухиным во главе. Понятно, что и это не могло вызывать ни малейшего сочувствия у Плеве. Сейчас же ситуация позволяла поиграть мускулами, а явный произвол Плеве при снятии Зубатова, выяснившийся в беседе с Витте, давал надежду переиграть происшедшее и обратить его против самого Плеве.
И Лопухин, оставив без ответа сногсшибательное предложение, разрушил возможный союз двух великих интриганов и обрек обоих, себя и Витте, на сугубо индивидуальные политические игры. Когда в январе 1906 года они попытались воссоздать альянс, то было уже поздно – время успехов обоих утекло безвозвратно...
Но пока что остававшийся в Петербурге Плеве должен был наблюдать явные признаки царского благоволения к Лопухину. В том же сентябре Лопухин был вызван в Дармштадт, где тогда находилась царская семья, и ему была доверена важная и ответственная миссия. Царская семья получила приглашение итальянского короля посетить его страну; Лопухину поручалось выяснить на месте все вопросы безопасности и политической целесообразности такого визита.
Лопухин, организовав явление русского царя итальянскому народу, мог затмить впечатления, оставшиеся от Саровской Пустыни. К тому же и приобщение к римским общехристианским святыням также могло сыграть свою роль: ведь царица в это время еще беременной не была!
Лопухин сам съездил в Италию, но помимо этого он воспользовался услугами своего главного эксперта.
Неизвестно, входили ли личные контакты с Азефом в первоначальные планы Лопухина, и по какой причине не произошла их личная встреча. Азефу, однако, Ратаев дал задание выяснить все в отношении Италии. Мнение Азефа и было положено в основу отчета Лопухина.
Увы, результаты оказались далеко не выигрышными для самого Лопухина: Азеф гарантировал безопасность от террористов, но должен был предупредить о предстоящих массовых демонстрациях протеста – итальянцы были сильно настроены против царя после Кишиневского погрома и прочих художеств режима, которые были красочно описаны итальянской прессой во время кампании за освобождение арестованного М.Р.Гоца. Азеф вполне определенно обещал, что царя освистают[592].
Приглашение короля пришлось отклонить. Общее ощущение досады невольно должно было обратиться и против Лопухина. Таким образом, в текущем состязании с Лопухиным Плеве явно повел по очкам.
В октябре Лопухин, наконец, вернулся из-за границы, и произошла очная встреча этих игроков. Лопухин потребовал разъяснения истории с Зубатовым.
Плеве был вполне к этому готов и рассказал: состоялся заговор трех лиц (Витте, Мещерский и Зубатов) с целью отстранения Плеве от должности. Зубатов взял, якобы, на себя изготовление фальшивого письма одного видного сановника к другому, в котором подвергался бы критике Плеве и объяснялась необходимость его замены на Витте. Мещерский брался вручить это письмо царю, что и решило бы успех интриги. На свою беду, Зубатов обратился за помощью при изготовлении фальшивки к Гуровичу. Последний же оказался человеком честным, все открыл Плеве, а тот – царю. Это и решило судьбы Витте и Зубатова. Скандал было решено не поднимать и уволить Зубатова якобы за Одесскую забастовку; это было по существу неверно, но вполне удовлетворило общественное мнение (заметим – удовлетворилось и большинство историков!). Почетная отставка Витте и вовсе объяснений не требовала.
Лопухин оказался в нокдауне: невероятная история, изобретенная Плеве, не оставляла ему ни одного шанса. Он не мог обвинить Плеве во лжи и потребовать расследования, потому что все было покрыто царским вердиктом – нельзя же было перед помазанником Божиим поднимать вопрос о том, почему он поверил лжи и вынес на ее основании нелепое и необоснованное решение! Кроме того, сообщение Плеве содержало одну существенную и явно правдивую деталь: называло имя предателя. Гурович же, очевидно, знал многое, и об этом в свою очередь знал и Лопухин.
В чем бы Гурович ни обвинил самого Лопухина – эти обвинения не могли многого стоить, но уже делом Плеве было бы создать для них соответствующую приправу; именно об этом Плеве и постарался позаботиться, как установил Лопухин уже после его гибели.
Что касается личной позиции самого Гуровича, то она была предельно простой: он «был болтлив, считал себя знатоком по всем социальным вопросам, но определенного мнения не имел ни по одному из них. В портфеле у него всегда было наготове несколько докладов на злободневные темы и за и против. Какого взгляда держится начальство, тот доклад и подается. Так говорили. Товарищ министра внутренних дел генерал Валь очень благоволил к нему и считал его серьезной величиной»[593]. Летом 1903 года Гурович решил выступить на стороне Плеве, а осенью, совершенно очевидно, столковался с Лопухиным. Оба раза он, казалось бы, угадывал и оказывался на стороне победителя. Но исход-то этих схваток в немалой степени зависел от активной роли самого Гуровича! Поразительно, насколько иногда судьбы важнейших событий зависят от единственной личности, причем иногда столь ничтожной, как этот, ныне всеми забытый персонаж российской истории!
Точка в истории была поставлена через девять месяцев – убийством Плеве (ровно столько времени продолжалась беременность этого террористического акта!). Несколько ближайших помощников убитого, в их числе – П.Н.Дурново и сам Лопухин, разобрали бумаги в его кабинете. Там, кроме прочего, нашлось две пачки документов, относившихся к двум лицам, пользовавшимся наибольшим вниманием Плеве: к Витте и Лопухину.
В пачке, относящейся к Витте, была копия одного его письма с критикой политики Плеве. Кроме того, были копии писем других лиц без указаний имен корреспондентов и адресатов (возможно, эти имена были названы Плеве при докладе царю 15 августа 1903 года), в которых расписывались революционные связи Витте, а также указывалось на его ненависть к царю. Эта пачка документов сопровождалась докладной Плеве с резолюцией царя о том, как тяжело разочаровываться в собственных министрах.
Пачка, относящаяся к Лопухину, содержала копии его писем к другим лицам и два его подлинных письма, не полученных адресатом – князем С.Н.Трубецким. В этих письмах предрекался приход революции и прогнозировались ее точные сроки (Лопухин позже уверял, что не ошибся – очень интересно!). Этим письмам явно не давалось никакого хода, и они дожидались своего часа[594].
Никто и никогда не проверял подлинность найденных документов (авторство своих писем Лопухин признал); да и каким образом можно установить подлинность копии письма неизвестно от кого и неизвестно к кому? Но если среди этих документов были фальшивки, то в контексте всего вышеизложенного очевиден их автор – Гурович.
Представляется невероятным, что на основании подобных писулек был уволен Витте. Но Плеве знал, что делает: суть, конечно, была не в подлинности документов, а в ненависти, которую испытывал Николай II к Витте. Плеве дал царю то, чего тот хотел, и Николай II с удовольствием проглотил наживку.
Избавиться от Лопухина Плеве было много сложнее. Он не мог его вышвырнуть как щенка, как сделал с Зубатовым. Не мог он и организовать интригу, как для увольнения Витте: не было такой ненависти царя к Лопухину, какая была к Витте. Да и нельзя дважды пользоваться одинаковым фальшивым оружием!
Но Плеве явно предпринял попытку избавиться от Лопухина, скормив ему лживую историю об увольнении Зубатова и прошантажировав угрозой, исходящей от Гуровича. Лопухин был поставлен перед альтернативой: без протеста проглотить предложенную отраву или самому подать в отставку. Возможно, на последнее рассчитывал и Плеве, но не тут-то было!
