Сергей Кургинян - Радикальный ислам. Взгляд из Индии и России
Но все, к сожалению, не исчерпывается вышеназванной повесткой дня.
Существует еще один крупный актор, противостоящий суперактору под названием Модерн. Речь идет о Постмодерне, который, конечно же, особо пышно произрастает в пределах Запада. Анатомия этого актора столь же необходима, как и затруднена. Поскольку инерция состоит в том, чтобы рассматривать Постмодерн не как крупный глобальный политический актор, а как культурное и философское явление. Есть, де мол, постмодернистская культура с ее увлечением цитатами, ненормативной лексикой, ненормативной сюжетностью, эклектикой и так далее. И есть философия, причем такая, которая категорически противится классификации, обобщению, гносеологической рефлексии, а значит – и критике.
А больше якобы ничего нет! Нет претендента на роль мироустроительного актора, пользующегося философией постмодерна, культурой постмодерна, постмодернистскими средствами массовой информации и коммуникации, постмодернистским языком, постмодернистскими политическими технологиями.
Нет его якобы, этого актора, заявившего о необходимости «убить Модерн», отменить устаревший нарратив Модерна, отменить проект «гуманизм», проект «Человек».
Нет его якобы, этого актора, агрессивно проблематизирующе-го всяческую подлинность, историю как таковую и так далее.
На самом деле этот актор есть. Необходимы серьезные интеллектуальные усилия для того, чтобы его выявить и описать. Необходимы серьезные исследовательские программы для того, чтобы выявить формы его существования в различных культурах. А также те способы, с помощью которых он выстраивает связи между собой и Контрмодерном.
Казалось бы, ориентирующимся на религию сторонникам Контрмодерна должен быть ближе Модерн, поклоняющийся морали, долгу, чести, другим классическим ценностям. Однако зачастую происходит иначе. Для тех, кто наблюдает российские тенденции, это очевидно. Носители подобных тенденций не прячутся в потаенных пещерах. Они открыто излагают свои точки зрения. И стремятся к тому, чтобы эти точки зрения были зафиксированы и обсуждены членами российского экспертного и политического сообщества.
Крупные российские политические интеллектуалы, такие как Александр Дугин или Гейдар Джемаль, настойчиво говорят о том, что им, как принципиальным контрмодернистам, постмодернисты гораздо ближе, чем модернисты. Это подхватывает целый хор голосов. Речь идет не только о российском интеллектуальном, культурном и политическом процессе. Налицо процесс общемировой, требующий самого внимательного изучения. А также нового интеллектуального инструментария, позволяющего адекватным образом изучать подобные тенденции. Потому что изучать эти постклассические тенденции с использованием сколь-нибудь классического аппарата означает обречь себя на абсолютное непонимание существа дела, то есть на интеллектуальный и политический проигрыш.
Итак, мы имеем дело с одним суперактором под названием «Модерн» и с двумя противостоящими ему акторами – «Контрмодерном» и «Постмодерном». А также с целой матрицей отношений, порождаемых наличием суперактора и двух акторов.
Как строятся союзы между различными контрмодернистами? Как строятся союзы между контрмодернистами и постмодернистами? В чем тут общность целей? На какое мироустройство делается ставка? Какие применяются информационные, культурные и политические технологии? Вопросов очень много. Ответы на них не могут и не должны быть оторванными от реальности. Более того – либо мы сумеем уловить черты вышеописанной коллизии в тех или иных живых процессах, либо сама коллизия носит сугубо умозрительный и потому спекулятивный характер.
Таковы явления, ради адекватного понимания которых нужно выстроить новую систему понятийных координат. Однако они не только предмет, ради исследования которого необходимо выстраивать адекватный методологический инструментарий, названный мною «системой понятийных координат». Нет, они являются еще и «методологическими полигонами».
Ведь если мы вместо того, чтобы формировать метод параллельно с живыми предметными изысканиями, начнем заниматься методом как таковым, то нам гарантировано бесплодие – и содержательное, и абстрактно-методологическое. Нельзя спекулятивно разрабатывать метод, ориентированный на адекватное понимание столь злободневных явлений, как конфессиональный и этнический радикализм, суицидальный терроризм и так далее.
Можно либо методологически капитулировать, либо заниматься методологическими изысканиями параллельно с исследованиями актуальных проблем. Не только терроризма и экстремизма, но и конфликтов в элите, неочевидных политических процессов, опасных глобальных тенденций. Все это – те конкретные «поляны», работая на которых надо и создавать инструментарий, и получать результат. Именно такой подход исповедует и осуществляет наш коллектив. Именно на нем основываются статьи моих коллег, предложенные вниманию читателей этой книги.
Я же хочу развеять правомочные сомнения читателей, для которых приведенные выше методологические соображения не являются, в отличие от моих коллег, чем-то многократно обсужденным и даже пережитым. И завершить свой краткий методологический экскурс обсуждением наиболее неочевидной части проблемы – телеологии и аксиологии союза противников проекта «Модерн».
В самом деле, предположим, что в борьбу за демонтаж проекта «Модерн» действительно вовлечены силы, соразмерные решению подобной амбициозной задачи. Что же эти силы намерены создать, демонтировав Модерн? Что и зачем? Каким конкретным мироустройством они хотят заменить все то, что порождено Модерном?
Западная цивилизация движется по рельсам проекта «Модерн» на протяжении нескольких веков. В течение двух веков (XIX-го и XX-го) проект «Модерн» является мейнстримом. Но еще до этого он существовал в качестве того, что созревало в недрах западного традиционного общества. Специалисты говорят о пятисотлетнем цикле, который сейчас завершается. Предпосылки же для осуществления проекта «Модерн» на Западе были заложены намного раньше.
Речь идет, прежде всего, о культурно-религиозных предпосылках.
О постепенном изменении соотношения между верой и разумом в рамках христианской религии.
О все большей эмансипации человека в рамках так называемого модернизированного христианства. Немалый вклад в этот процесс внесло знаменитое Возрождение.
Очень много написано о том, как повлияла на рост Модерна христианская Реформация. А также философия Просвещения.
Итак, мы имеем дело с очень долговременным историософским циклом, неким отдаленным аналогом циклов Кондратьева, которыми оперируют экономисты. Любые циклы зарождаются, достигают исторического апогея, сходят на нет. Исторический апогей Модерна – середина XIX столетия.
К 1830 году уже никто на Западе не сомневался в том, что именно принципы, заложенные в проекте «Модерн», должны реализовываться каждой страной западного мира. Если, конечно, эта страна хочет выстоять в исторической конкуренции.
Данная оговорка имеет принципиальное значение. Построенный по законам Модерна мир национальных государств не может отказаться от межгосударственной конкуренции. Государство, замедлившее темпы своего развития (а именно качество осуществления Модерна определяет эти темпы), становится легкой добычей для завоевателя, который обеспечил своей стране преимущества во всем, что касается темпов развития.
К концу XIX века европейские ученые все чаще стали говорить о том, что молодые капиталистические страны, то есть те страны, которые позже вошли в капитализм, обладают некоторыми системными преимуществами, позволяющими им догонять и перегонять старые капиталистические страны, вошедшие в капитализм задолго до этого.
В 1910 году в Вене вышло в свет сочинение Рудольфа Гильфердинга «Финансовый капитал»12, в котором автор указал на особенности так называемой «новейшей стадии развития капитализма», то есть на то, что Ленин, опиравшийся на исследования Гильфердинга, в своей работе «Империализм как высшая стадия развития капитализма»13 назвал законом неравномерности развития в эпоху империализма. Не составляет труда отделить идеологические построения, которые Ленин осуществляет в этой работе, от построений аналитических. И установить, что аналитическая часть построений Ленина не потеряла научного значения вплоть до настоящего времени.
Конкуренция между западными государствами, вставшими на путь Модерна, ведется по законам Модерна, то есть по законам, согласно которым ценой неуспеха в том, что касается Модерна, является частичное или полное разрушение «государства-лузера».
Франция проиграла Франко-прусскую войну и отдала Германии Эльзас и Лотарингию. Германия проиграла Вторую мировую войну и оказалась расчлененной на части. Принцип наказания за неуспех в Модерне западный мир распространил и на захватываемые им колонии. Важно оговорить при этом, что западные колонизаторы легитимировали захват незападного мира именно идеей Модерна.
