Сергей Кургинян - Суть Времени 2013 № 14 (6 февраля 2013)
На рубеже 1960-х — 1970-х Мельник активно общается с орденом «Опус Деи», конкретно — с членом ордена мэтром Виоле, адвокатом Ватикана, которого Мельник называет «одним из самых мощных агентов влияния в Западной Европе». Вместе с мэтром Виоле Мельник участвовал в разработке некоторых положений Хельсинкской декларации по безопасности и сотрудничеству в Европе. Они добивались (и добились!) введения в международную практику понятия «права человека» — мины, на которой «подорвался» потом СССР.
Вот какие мощные фигуры участвовали в создании «машины зла»! А ведь я, учитывая специфику газетного жанра, называю лишь немногих из тех, кто создал и привел в действие против нас эту самую «машину». Мне важно было предоставить эти сведения, доказав фактами, что «машину зла»:
— действительно создавали (а то ведь иногда говорят, что все само собой рухнуло);
— создавали, используя сложные и тонкие подходы, разработанные людьми очень умными, хорошо понимающими Россию и страстно ненавидящими то, что мы любим;
— создавали, закладывая в машину одну суперпрограмму, призванную управлять действием всех остальных программ. Суть этой суперпрограммы в том, что коммунизм — это новая религия. И бороться с ним надо именно как с религией.
А теперь надо разобраться, какой именно опыт борьбы с религиями задействовался для создания этой самой «суперпрограммы».
Об этом в следующей статье.
Классическая война
Доктрина революционной армии
Большевики великолепно знали и активно использовали опыт Великой французской революции для решения задач Великой Октябрьской революции и Гражданской войны
Юрий Бардахчиев
Первая мировая война обозначила окончательный крах Российской империи — ее социально-политического устройства, ее экономического базиса, ее национальной, культурной, религиозной политики. И конечно, наиболее ярко этот крах проявился в отношении русской армии, все три с половиной года войны проливавшей кровь непонятно за чьи интересы.
Февральская буржуазная революция, казалось, ответила на этот вопрос, заявив, что власть в стране принадлежит теперь народу, а значит, война идет именно в его интересах. Но реального решения назревших социально-экономических проблем, прежде всего, проблемы социальной справедливости, народ так и не получил. А значит, вновь почувствовал себя обманутым.
Что касается армии, то введение Временным правительством новых и с виду отчаянно демократических правил — выборности командиров, отмены военно-полевых судов, отмены военной цензуры и т. п. — только усилило разложение армии. С одной стороны, эти правила серьезно подорвали дисциплину и военную субординацию, без которых воевать невозможно, а с другой стороны, сделали массовым бегство солдат с фронта. Всем надоела война с непонятными целями, все стремились домой в надежде получить, наконец, землю и вернуться к мирной жизни. Ставка полнилась сообщениями с мест о «полном упадке военного духа среди значительной части солдатских масс», их «ярко выраженном желании скорейшего заключения мира», о «недоверии офицерам, призывающим к исполнению воинского долга и продолжению войны до почетного мира».
Говоря словами Ленина, сложилась та самая революционная ситуация, когда верхи больше не могли управлять по-старому, а низы не могли жить по-старому.
Именно Октябрьская революция решила задачу создания общества социальной справедливости. Но мало было создать такое общество, приняв соответствующие декреты и указы, — его надо было практически реализовать, сломив сопротивление внутренней контрреволюции и внешней интервенции. А для этого была нужна новая революционная армия. В октябре 1918 года, когда угрозы новой власти надвигались со всех сторон, Ленин сказал: «Всякая революция лишь тогда чего-нибудь стоит, если она умеет защищаться».
Но как было подступаться к решению этой задачи, которую никто прежде не решал, — к созданию армии на абсолютно новых принципах, с новым командным составом, новым подходом к военной стратегии и тактике? Единственным примером такого рода в истории был пример создания новой армии в эпоху Великой французской революции.
Здесь стоит на время отвлечься ради обсуждения одного важного и интересного вопроса.
Конечно, большевики великолепно знали и активно использовали опыт Великой французской революции для решения задач Великой Октябрьской революции и Гражданской войны. В том числе, и в отношении формирования армии нового типа. Однако знать опыт и воспроизводить его — абсолютно разные вещи. Совсем другая эпоха, другая ментальность народа, другие традиции армии, наконец, другая общественно-политическая ситуация. Казалось бы, прямого воспроизведения опыта Французской революции в строительстве армии русской революции добиться невозможно, да и, насколько мне известно, руководители русской революции его и не добивались.
Но здесь-то и кроется самое интересное. Сравнивая этапы, направленность и ход военного строительства французской революционной армии и Красной Армии, созданной декретом 1918 года, приходишь к поразительному выводу об их огромном сходстве — от общих тенденций до мелких порой деталей.
Что было этому причиной — пресловутая полумистическая «логика революции» или гораздо более реальное стечение сходных военно-политических обстоятельств — сказать трудно. Но факты говорят о том, что такое удивительное совпадение существовало. И рядом русских и западных исследователей после 1917 года это сходство было обнаружено и описано.
Попробуем проследить, как происходило создание новой французской революционной армии, впоследствии под руководством Наполеона ставшей лучшей армией Европы (и потерпевшей поражение лишь от русской армии). И параллельно — как кристаллизовалась армия революционной России, через два десятилетия с небольшим ставшая, без сомнения, лучшей армией мира, победительницей фашизма.
Импульсом, который потребовал создания новой революционной армии и во Франции конца XVIII века, и в России начала XX века, было сопротивление контрреволюции. В случае Франции это были жирондисты, вставшие на путь террора против якобинцев, в случае России — монархические и белогвардейские мятежи, включая мятеж чехословаков. Еще больше сходства добавляли крестьянские восстания против новой власти — соответственно, в Вандее и на Дону. Наконец, и во Франции, и в России внутренняя контрреволюция была поддержана вооруженной иностранной интервенцией.
Превосходящим силам контрреволюции и интервенции молодое Советское государство могло противопоставить лишь разрозненные отряды Красной гвардии, состоящие из рабочих-добровольцев, прошедших ускоренную военную подготовку, и несколько частей царской армии, перешедших на сторону революции, включая матросов с кораблей Балтийского флота. Согласно декрету от 15 января 1918 года эти части и составили Рабоче-Крестьянскую Красную Армию (РККА), сформированную по принципу милиции, т. е. добровольных вооруженных территориальных отрядов трудящихся.
Однако очень скоро стало понятно, что добровольческими отрядами задачу защиты государства и революции не решить. Поэтому 29 мая того же года ВЦИК принял постановление о переходе от добровольного принципа комплектования Красной Армии к мобилизации рабочих и беднейших крестьян.
И в первом, и во втором решении руководство молодой республики следовало за такими же шагами французского Конвента, который поначалу много надежд возлагал на Национальную гвардию — отряды вооруженных граждан в каждом крупном и мелком городе Франции, а затем на национальных волонтеров (volontaires nationaux). Добровольческий принцип комплектования тех и других давал основания вождям революции считать эти отряды крайне надежными с точки зрения верности делу революции. Возможно, это было и так, но с военно-профессиональной точки зрения эти отряды не годились никуда.
Профессиональный военный, генерал Ламорльер писал военному министру республики: «Я имею честь доложить вам о том, что среди волонтеров совершенно отсутствует дисциплина, и прошу вас указать мне такое наказание, которое нужно ввести для того, чтобы заставить волонтеров слушаться и подчиняться своему начальству, так, как это подобает всякому солдату». Это весьма напоминает и красногвардейцев эпохи русской революции 1917 года.
Причем, Конвент держался за добровольческий принцип формирования армии до последнего (русская революция исправила свою ошибку очень быстро). Достаточно сказать, что Национальное собрание, принимая регламент, регулирующий службу волонтеров, вписал пятым пунктом: «Все граждане, допущенные в добровольческие батальоны Национальной гвардии, будут свободны уйти из их состава по окончании каждой кампании, предупредив своего капитана об этом за два месяца; каждая кампания будет кончаться первого декабря каждого года».
