Анатолий Вассерман - Реакция Вассермана и Латыпова на мифы, легенды и другие шутки истории

Но по бартеру можно заключить сделку двоих-троих партнёров. Когда же партнёров десятки, а то и сотни, практически невозможно согласовать все их интересы: обмен предметами — в отличие от обмена деньгами — нужен далеко не всем. Поэтому множество технологических цепочек просто рвётся. Итак, в ходе кризиса высокотехнологичные производства испытывают жесточайшие проблемы при взаимодействии с контрагентами, поставляющими всяческие комплектующие, производящими предпродажное обслуживание и так далее.

По счастью, как раз в нашей стране накоплен немалый опыт развития сложных технологий в отсутствие налаженного взаимодействия с партнёрами. На заре советской индустриализации приходилось сразу создавать сложные и серьёзные производства, например, производство больших станков на Уральском заводе тяжёлого машиностроения. Тогда у нас попросту не существовало той инфраструктуры в виде множества мелких производств, какая к этому времени уже была на Западе. Соответственно нам тогда приходилось закупать не просто готовые технологии, а сразу целый пакет технологий по всем комплектующим и осуществлять всё закупленное в рамках единого производства. На советских крупных комбинатах фактически царило натуральное хозяйство. На месте делалось практически всё — от выплавки чушек металла и до прецизионной обработки тончайших деталей. Это, конечно, значительно дороже и куда сложнее в управлении, чем схема со множеством партнёров, каждый из которых специализируется на какой-то одной работе и благодаря узкой специализации достигает высшей производительности труда. Но эта схема предотвращала сбои, неизбежные при независимом освоении всех этих технологий.

Строго говоря, кооперация в какой-то мере существовала и тогда. Например, Ижевский оружейный завод во время Великой Отечественной войны поставлял практически всем остальным оружейным заводам винтовочные стволы и производные от них стволы для пистолетов и пистолет-пулемётов, имевших тогда тот же калибр, что и винтовки. Именно в Ижевске наладили самое массовое производство. Потому что Ижевск тогда освоил новую технологию изготовления нарезов. До того нарезы в стволе выцарапывались специальным крючком на длинном держателе — так называемым шпаллером. А в Ижевске стали их делать, проталкивая сквозь заготовку ствола специальную профилированную насадку — дорн. Дорн просто выдавливает в металле нарезы. Такая технология считается несколько рискованной для высокоточной стрельбы, поскольку дорн создаёт значительные внутренние напряжения, и из-за них ствол при нагреве в ходе эксплуатации может чуть деформироваться. Зато производительность дорна на порядки выше, чем шпаллера. Причём на эксперименты с формой дорна, с режимом его протягивания, со смазками ушло пятьдесят тысяч стволов. Только громадный Ижевский комбинат мог себе это позволить.

Так что снабжение партнёров, занимающихся сходной работой, было и тогда. Но в целом каждый грамотный хозяйственник старался организовать у себя натуральное хозяйство, чтоб не зависеть ни от смежников, ни от ошибок планирующих органов.

Примерно полвека назад затеяли у нас организацию так называемых центролитов — больших заводов, делающих отливки по моделям, предоставляемым другими предприятиями того же промышленного района. Я тогда уже умел не только читать газетные новости, но и понимать их. Поэтому хорошо помню, сколько усилий ушло у всех одесских предприятий, чтобы завод «Центролит» на дальней северо-восточной окраине города наконец-то заработал и можно было действительно передать туда все литейные производства. Это был максимум кооперации, достигнутый в тогдашних советских условиях.

Сейчас очень многие крупные предприятия окажутся в сходных условиях. Понятно, налаживать у себя вновь по примеру советской эпохи все мыслимые и немыслимые технологии, во-первых, невыгодно, во-вторых, сложно, в-третьих, можно просто не успеть. Но я бы рекомендовал любому крупному производителю высокотехнологичной продукции, имеющему сейчас хоть какие-то доступные средства, за счёт этих средств скупать своих нынешних партнёров, поставляющих ему комплектующие. Или хотя бы объединяться с ними.

Интеграция разнородных производств, конечно, изрядно осложнит работу управленцев и работу финансовых подразделений, но предотвратит очень многие сбои, неизбежные при развитии кризиса. Когда кризис минует, можно опять выделить структурные подразделения в независимые производства, поделить между прежними владельцами или продать сторонним инвесторам. Но это потом. А сейчас слияние смежников, входящих в одну технологическую цепочку, может оказаться спасительно для большей части высоких технологий в стране.

Солидарность ради прогресса

Несколько слов о Первомае.

Ещё недавно этот праздник звался куда торжественнее — день международной солидарности трудящихся. Ныне — в американском стиле: день весны и труда. Солидарность заменена конкуренцией, международное — глобализацией. А уж в дни Великой депрессии трудящимся вовсе нет места в мире. Между тем нынешняя Великая депрессия разразилась не в последнюю очередь из-за нехватки той самой международной солидарности трудящихся, которую теперь даже 1 мая упоминать не положено.

В последние пару десятилетий эффективность мировой экономики росла, как уверяли экономические гуру, благодаря переходу в постиндустриальную эпоху. Серийное производство дешевело, центр затрат смещался на этап разработки. На горизонте маячил идеал: кто может — придумывает, кто не может — обслуживает, а материальные блага рождаются сами собой.

Увы, ничто в природе не возникает ниоткуда. По замыслу теоретиков постиндустриализма тяжесть материального производства должна была лечь на стальные плечи автоматов — станков с числовым программным управлением, промышленных роботов и прочих инженерных чудес. Но в конце концов менеджеры устали ждать милостей от третьей — рукотворной — природы и вкладывать немереные деньги в исследования распознавателей образов, манипуляторов и прочих компонентов грядущего автоматического предприятия. Несравненно проще перенести производство туда, где рабочая сила дешева. Но человеку всё же нужно куда больше, чем даже самому совершенному промышленному роботу. Часть выручки от продажи товаров, сделанных по западным чертежам на восточных заводах, приходится отдавать обитателям этих заводов.

Вдобавок далеко не каждому высвобождённому западному трудящемуся найдётся новое дело. Кто не наделён достаточной дозой творческих способностей, кто стар для переучивания… Да и не нужен миру тот поток творческих идей и взаимных услуг, какой могли бы в идеале произвести все, кто раньше стоял у конвейера. Вот и накопилась громадная масса фактически безработных, чей безрадостный социальный статус удаётся скрывать только стилизацией пособий по безработице под оплату заведомо бесполезных занятий.

В регионы дешёвой рабочей силы переводятся и многие нематериальные — в том числе и творческие — производства. Голливудские мастера ездят в Восточную Европу и Северную Африку — экспедиционные расходы с лихвой перекрывает дешевизна массовки. Добрая половина программ, продаваемых под американскими марками, написана в Индии (а сложные и нетривиальные фрагменты, требующие сильного алгоритмического мышления — в Белоруссии, на Украине и в остальной России). Даже часть услуг перемещена. Так, секретарские услуги всему англоязычному миру оказывает Индия: благодаря разнице во времени деловой человек, с вечера продиктовавший наброски, утром получает готовые правильно оформленные материалы.

Вдобавок инвесторы всё ещё желают достойного дохода. Значит, цена товаров и услуг не может снижаться в соответствии с себестоимостью производства. Нужна изрядная прибыль. Отсюда, в частности, резкое ужесточение ограничений права копирования — чтобы восток не завалил мир своими изделиями по западным чертежам и не обвалил цену эксклюзива.

Всё это вынуждает — при всей дешевизне серийного производства — постоянно впрыскивать в экономику деньги, не обеспеченные реальным трудом, не покрытые соответствующими товарами и услугами. До поры до времени инфляцию размазывали сравнительно тонким слоем по всему миру. Но нынче долларами (да и евро) наелись даже на всяческих Мысах Зелёной Кости. Деньготрясение грозит обвалить сами источники разноцветных бумажек.

Итак, первопричина нынешнего кризиса — массированный вывод производства в регионы дешёвой рабочей силы. Но почему она дешёвая?

Андрей Петрович Паршев рассказывает про благодатные природные условия, снижающие затраты на жизнеобеспечение. Но первая природа везде сложна. Защититься от удушливой жары, ливней и землетрясений в тропиках не проще, чем от снега и холода в Сибири. Дело во второй природе — человеческом обществе. Его примитивное устройство принуждает жителей Третьего Мира есть впроголодь, паковаться в обноски, работать по 25 часов в сутки. Словом, жить на уровне, уже почти век забытом во Втором — социалистическом — Мире и — под давлением революционного примера — в Первом.