Робин Кори - Страх. История политической идеи
Для многих американцев, особенно принадлежащих к элите, в глазах высокооплачиваемых профессионалов, профсоюзы создаются для сильных, белых, иногда безжалостных людей. Рабочее движение, в их представлении, — это прибежище шахтеров и мафиози, черных и отбросов общества, толстых сигар и дрянного кофе. Их цель — деньги и льготы, а не права и справедливость. Критики рабочего движения признают, что на определенном историческом этапе профсоюзы, возможно, были необходимы, но в условиях глобальной, единой экономики они представляют собой пережитки прошлого. Такой взгляд ошибочен. В современном рабочем движении все больше участвуют женщины, иммигранты, представители испаноязычного и афроамериканского населения; среди его наиболее значительных движущих сил — врачи и медицинские сестры, программисты и другие работники компьютерных систем46. Безусловно, деятели профсоюзного движения добиваются денежных средств и льгот, но, что важнее, они стремятся разрушить фундамент описанной выше трудовой автократии. Действия профсоюзов, заключаемые ими договоры направлены против предписаний, основывающихся на «чистой» дисциплине и возможности увольнений, т. е. вообще на всех пресловутых трудовых правилах. Они стремятся внедрить в компаниях нечто подобное либеральной демократии, где сотрудники пользовались бы всеми правами, которыми обладают сегодня все граждане. Требуя правительственного регулирования условий на рабочих местах, профсоюзы хотят, чтобы правительство ограничило произвол и личную власть работодателей, которая напоминает феодальные отношения между господами и рабами. Работодатели смотрят на профсоюзы и их сторонников в правительстве примерно под тем же углом. Они видят в профсоюзах третью силу, которая вмешивается в средневековое противостояние руководства и подчиненных. В своих воспоминаниях Марти Левитт, консультант по менеджменту, который сам себя характеризует как «профсоюзного душителя», рассказывает, как он гасил противостояние между профсоюзами, с одной стороны, и владельцами и руководством угледобывающей компании «Крават» — с другой. Последним пришлось столкнуться в 1983 году с мощной организационной кампанией, руководимой Объединенным профсоюзом горных рабочих.
Я спросил у группы:
— Вы представляете себе, какой характер будет носить контроль труда в «Крават» при господстве профсоюза?
Я оглядел лица слушателей и остановился на одном благовоспитанном молодом человеке.
— Вы женаты? — спросил я его.
— Да, сэр, — ответил мужчина. Его несколько гнусавый выговор выдавал в нем жителя Аппалачей. Я приблизился к нему.
— Вы спите с женой?
Мужчина покраснел.
— Ну… да, сэр.
— Тогда, — продолжал я, — как вам понравится, если ваша теща будет спать каждую ночь между вами?
Аудитория взорвалась хохотом, и из задних рядов чей-то голос выкрикнул:
— Не так плохо. Надо же видеть и тещу.
— Возможно, — сказал я тому парню, — вам и повезло, но большинству из нас не захочется встретиться в своей постели с тещей. А так и получится, если мы позволим профсоюзам вмешиваться. Все, что вы сделаете или скажете вашим работникам, будет проходить цензуру тещи, прислуги профсоюза47.
В исторической ретроспективе вот чего добивалось американское рабочее движение: покончить с феодальным сродством нанимателя и наемного работника, появление «тещи» правительства — профсоюза, преследующего цель освободить работника от уз гнета, т. е. от частных во всех прочих аспектах взаимоотношений. Прибегая к забастовкам (в том числе сидячим), бойкотам, маршам, профсоюзы сделали Америку либеральной, взорвали средневековую модель «государства в государстве» и сделали страну открытой для заключения сделок и действия актов Конгресса, способствовали замене обветшавшей иерархии чем-то похожим на либеральное государственное устройство. Высшим достижением рабочего движения было принятие в 1935 году акта Вагнера, который наконец-то узаконил право рабочих на организацию профсоюзов и участие в их деятельности, устранил запугивание и возможность мести со стороны работодателей. Акт Вагнера разрушил не только феодальные отношения внутри компаний; он разрушил также пережитки феодализма за пределами производства, т. е. в государственном устройстве Америки вообще. С колониальных времен судьи не избирались и оставались неподотчетными, подобно их предшественникам в феодальной Англии. Эти судьи обладали исключительным правом надзора над исполнением американского трудового законодательства, которое в свою очередь восходило к британскому гражданскому праву. Судьи неизменно парализовали попытки Конгресса и государства взять на себя функции регулирования обстановки на рабочих местах, ссылаясь на то, что избираемые ветви власти не вправе переступать пороги предприятий. В 1937 году, когда Верховный суд поддержал акт Вагнера, судебная власть наконец передала контроль над трудовыми отношениями Конгрессу и президенту. Отныне предприниматели и профессиональные союзы пользуются поддержкой избранных политических деятелей. Совместными усилиями они должны были добиться установления системы регулирования обстановки на рабочих местах. Другими словами, безраздельная власть альянса предпринимателей и отдельных судей была призвана уступить место более демократически организованному альянсу организованных общественных движений и избранных обществом должностных лиц48.
Во всяком случае, на это был направлен акт Вагнера. Почти через 70 лет после его принятия стало ясно, что этот акт был нарушен или не исполнялся очень многими американскими работниками; большинство из них не были членами союза, им пришлось испытывать на себе воздействие той же самой автократии, которая провоцировала их на марши протеста и забастовки на протяжении XIX–XX веков. Хотя опросы и социологические исследования неизменно показывают, что большинство не состоящих в союзах работников хотели бы стать членами союзов, уровень членства трудящихся в них продолжает падать, они терпят поражение едва ли не на всех выборах49. Как можно объяснить такую нестыковку? Мы могли бы упомянуть большое количество факторов, но самым важным из них до сих пор остается противодействие предпринимателей. Речь идет не только об идейной оппозиции, но об активных, жестких кампаниях, предназначенных для того, чтобы не позволить рабочим участвовать в работе профсоюзов. Вот мнение Теодора Сент-Антуана, бывшего декана Юридической школы Мичиганского университета и президента Национальной академии арбитров: «Энергия противодействия профсоюзному движению со стороны американских предпринимателей не имеет аналогов в индустриальном мире Запада»50. Фримен и Роджерс в ходе своего исследования задавали менеджерам вопрос: «Как вы и ваша компания отреагировали бы на попытки ваших работников объединиться в союз?» 53% респондентов ответили, что противились бы всяким шагам к созданию профсоюза, а 32% заявили, что сами будут наказаны вышестоящим руководством в случае, если их сотрудники примут решение об объединении в союз51.
Если еще остаются сомнения в том, что страх является политическим инструментом необычайной силы, призванным подавлять оппозиционные движения, то они рассеются, если мы обратимся к антипрофсоюзным кампаниям предпринимателей. Согласно авторитетному отчету созданной Министерством труда комиссии Данлопа[69], изданном в 1994 году, в конце 1980-х годов предприниматели незаконно увольняли активистов, входивших в каждую четвертую профсоюзную ячейку. В 1990-х годах ежегодно подвергались дисциплинарным взысканиям или увольнениям приблизительно 20 тыс. сторонников профсоюзов, т. е. примерно каждый 18-й проголосовавший на выборах профсоюзных комитетов. Если угрозы увольнения или дисциплинарных взысканий не оказывают действия, современные предприниматели часто угрожают — незаконно — закрыть предприятие. В 50% случаев организации кампаний в поддержку профсоюзов наниматели выдвигают такие противозаконные угрозы, а в производственном секторе процент таких случаев даже выше. Более того, сегодня работники прекрасно представляют себе, что с ними будет, если они выскажутся в поддержку профсоюзного объединения. Согласно данным комиссии Данлопа 59% работников считают, что поддержка ими профсоюзов повлечет отрицательное отношение к ним работодателей, 79% сказали, что если «неорганизованные работники попытаются образовать союз», увольнение «очень» или «в известной степени» вероятно. Организация «Хьюман райтс уотч», располагающая документальными свидетельствами предпринятого с целью воспрепятствования деятельности профсоюзов запугивания работников — от сборщиков яблок в штате Вашингтон до докеров Нового Орлеана и программистов корпорации «Майкрософт», пришла к такому заключению: «Свобода ассоциаций есть право, но когда работники в Соединенных Штатах пытаются им воспользоваться, они подвергаются жесткому, порой неодолимому давлению»52.
