Все, что было у нас - Сантоли Ал
К тому времени была достроена база в Дананге, началось строительство в Донгха и Фубае. База в Донгха появилась случайно, из-за того наступления через ДМЗ, но вот Фубай... Я вернулся в Фубай и глазам не мог поверить. Всего за пару месяцев там всё поразительно изменилось, и на месте прежней грунтовой ВПП появилась огромная авиабаза международного назначения.
А в Дананге было вообще как в цирке. Друг нашего первого сержанта ― муж или жених его дочери - служил в штабе дивизии, и мы зашли его навестить. Он говорит: 'Пойдёмте ко мне, я вас пивом угощу'. Он жил в доме, который делил с двумя офицерами. Это не сборный домик был, там был настоящий дом. У них там была стереоаппаратура, кухонные принадлежности и полный холодильник пива. А в двадцати милях оттуда мы сидели по задницу в грязи. У меня аж в голове помутилось.
У него был большой плакат с Энн-Маргарет ― её сняли, когда она приезжала туда с концертом USO. Очень известная фотография. На ней тогда были брючки 'капри' и свитер до середины бёдер. Когда она была на сцене, фотограф стоял под сценой и фотографировал её снизу вверх. На середине песни она подняла руки, и свитер из-за этого задрался. И через брючки очень чётко проступало, что и как у неё между ног. Это была чрезвычайно знаменитая фотография. Печатали её тысячами. Она разошлась по всей планете.
Томас Бейли
Дознаватель
525-я группа военной разведки
Сайгон
Январь 1970 г. ― август 1971 г.
МОЛИТВЕННАЯ МЕЛЬНИЦА
Когда я был в Камбодже, мы допрашивали однажды одного камбоджийского монаха-буддиста, который видел, как упал вертолёт. Мы пытались выяснить, куда он нахрен там упал. Происходило это в бункере, где был центр боевого управления ― оттуда они вели свои грёбанные битвы ― и царил там полный беспорядок. Мы сидели кружком на полу ― я сам, переводчик, который знал английский, майор-американец, который бегло говорил по-французски, полковник-камбоджиец, который знал французский, но не говорил по-английски (он всё пытался заполучить денег и оружия для своих вояк), и тот самый монах.
В общем, я задавал вопрос, и он передавался по этой цепочке до монаха, а потом тем же путём шёл обратно. Я выяснил, где лежит тот чоппер, отметил его местонахождение на карте, узнал, когда это произошло, какая была погода ― чтобы понять, далеко ли до него. Я попытался раздобыть побольше информации и спросил монаха: 'После того как вы увидели, что он упал, что вы сделали?' В общем, вопрос прошёл по цепочке, а когда вернулся, раздался всеобщий смех. Он ответил: 'Я прочёл приличествующую случаю молитву'. Мы все смеялись, а камбоджиец ― пацанчик совсем, девятнадцати лет, с бритой головой ― начал почёсывать мою руку и заулыбался. Он до этого волосатых рук ни разу не видел.
Дэвид Росс
Санитар
1-я пехотная дивизия
Дьян
Декабрь 1965 г. ― июль 1967 г.
ПОСЁЛОК 'НОВАЯ ЖИЗНЬ'
Я участвовал в работе по программам умиротворения. Занимался чем угодно - то дантисту ассистируешь, то сам в роли дантиста выступаешь. Когда начались крупные операции, я и на операции санитаром ходил. Кроме того, мы входили в дежурную группу, и, когда какое-нибудь подразделение несло тяжёлые потери и нуждалось в дополнительной медицинской помощи, мы отправлялись по таким вызовам.
Впервые после прибытия во Вьетнам мне пришлось очень удивиться, когда нас оформляли как вновь прибывших. Нам было приказано не говорить ничего плохого о Хо Ши Мине, поскольку вьетнамцы ошибочно полагали, что в их стране он вроде Джорджа Вашингтона, потому что выгнал оттуда французов, вот только не понимали они, что он коммунист и ни к чему хорошему их не приведёт.
Наша база Дьян располагалась милях в пятнадцати-шестнадцати к северо-востоку от Сайгона. Хорошего там было мало ― место было совсем плоское, и с приходом муссонов на нас обрушивались ужасные бури. В том районе было много песка, и из-за этого время от времени образовывались 'песчаные дьяволы' ― маленькие смерчи диаметром футов двадцать-тридцать, и такой смерч мог серьёзно намусорить в жилом помещении, то есть палатке.
Там была одна деревня, которая называлась Бенсюк и входила в район 'Железный треугольник', располагалась она на реке Сайгоне к северу от нас и считалась вполне коммунистическим селением. Мы выезжали туда где-то с дюжину раз на задания 'Медкэп' [операции по оказанию медицинской помощи]. Это было одно из тех мест, куда мы возвращались не один раз. Я научился немного говорить по-вьетнамски, и дошло до того, что кое-кого из местных жителей я мог считать своими знакомыми.
Бенсюк была очень милая деревушка, стояла она в живописном месте на берегу реки. Кладбище там было интересное, потому что памятники на могилах были очень старые, и каких там только не было. Там встречались буддистские или даосские символы, иногда попадались и христианские, на могилах католиков. Всё там дышало древностью и одновременно очень даже днём сегодняшним.
Однажды утром мы вышли на небольших десантных моторных лодках, что сорок футов длиной. Мы прошли вверх по реке конвоем из примерно шестнадцати лодок и высадились в Бенсюк. Пехота была заброшена туда ещё до нашего прибытия, и они встретили там довольно слабое сопротивление. Это были больше беспокоящие действия отходящей или прикрывающей группы, арьегардные действия. С обеих сторон было убито по нескольку человек, но сражением это не было.
Туда прилетели наши вертолёты и самолёты ― 'Чинуки', 'Хьюи', 'Скайтрейны'. Прибыли грузовики, трактора с бульдозерными ножами фирмы 'Роум', бульдозеры, и через какое-то время произошло следующее: мы вывезли всех жителей деревни, переселив их в место, которое называлось 'Посёлок 'Новая жизнь'', а по всем признакам это был концентрационный лагерь. Нам сказали, что это было сделано для того, чтобы вьетконговцы больше не приходили, для предотвращения репрессивных действий в отношении этих добропорядочных союзников Сайгона, а на самом деле эти люди были коммунисты, и лагеря создавались, чтоб держать их под контролем.
Их просто вывезли по воздуху, поэтому я не знал, где они в итоге оказались. До того мы побывали в той деревне дюжину раз. Никто по нам никогда не стрелял, даже беспокойства никакого не доставлял. Мы приходили, делали свои медицинские дела и уходили. Люди радовались нашему приходу. Мы приносили лекарства. А лекарства там раздобыть было очень трудно. Зубной абсцесс в тех условиях мог реально привести к смертельному исходу, потому что инфекцию остановить было бы нечем.
Обычно нам придавали пару человек для охраны. Мы принимали от пятнадцати до пятидесяти человек, которые устраивали настоящее представление, размах которого зависел от того, сколько докторов мы привозили. Мы, собственно, собирали селян и вроде как прогоняли их по конвейеру ― там было столько людей, нуждавшихся во врачебной помощи, и так мало времени для работы, если делать её как обычно. Один доктор ставил диагноз, другой делал уколы, потом мы отправляли их дальше с ярлычком, на котором указывалось время для прохождения теста на эффективность анестезии. Пара других докторов занимались собственно хирургией. Ещё пара человек проводили послеоперационные процедуры, а переводчики объясняли, как принимать лекарства. С учётом того, сколько людей нуждалось в медицинской помощи, всё проводилось довольно профессионально.
Тем не менее, ту деревню мы сожгли. Любого рода ямы, обнаруженные под землей, были подорваны. Нашли пару единиц оружия, но ничего особо серьёзного. Уничтожили довольно много риса, а по кладбищам прошлись бульдозеры. Всё превратили в большую автомобильную стоянку.
