Дмитрий Верхотуров - Путин, учись у Сталина! Как спасти Россию
В отношении металла проводилось минимальное планирование и создание диспропорций. Чарновский показывал о разработке плана по черной металлургии: «…сначала Гартман, член нашего металлического центра, предлагал для пятилетки цифру в 5 млн тонн. Калинников не согласился с этой цифрой, считая, что даже проводить ее невозможно, и предложил поставить 6 млн. тонн. Конечно, эта цифра для пятилетки была слишком мала, потому что мы уже сейчас имеем свыше 5 млн тонн за прошлый год. Затем поставили в качестве оптимального варианта 8 млн тонн, и получилось так – 6 млн – 8 млн»[34].
Калинников уточнял в своих показаниях, что вместе с установлением низких плановых заданий проводилось расширение диспропорций: «На мне лежала обязанность увязывать промышленный план. Когда я получил задание из «Инженерного центра», а потом из ЦК вредительски увязывать этот план, то я старался пропускать все те дефекты, которые получались в виде несогласования развития отдельных отраслей, а также в виде диспропорций, которые были во вредительских работах Госплана, а также и в планах, представляемых из ВСНХ»[35].
Все это делалось специально с целью понижения обороноспособности страны:
«Чарновский. Сначала основная задача заключалась в замедлении темпа металлургии.
Председатель. В каких целях?
Чарновский. В целях создания условий для охвата положения по различным отраслям, задержки развития различных отраслей. Такова была установка.
Председатель. А в каких конечных целях?
Чарновский. В целях помешать развитию тех отраслей, которые нужны стране, содействуют ее быстрому экономическому подъему и укрепляют обороноспособность страны.
Председатель. То есть понизить или разрушить обороноспособность страны?
Чарновский. Понизить»[36].
По расчетам вредителей, общий кризис должен был наступить к 1930 году, и в этот момент должна была состояться иностранная интервенция. Подготовка к этому началась с лета 1928 года, когда «Инженерный центр» был преобразован в «Промпартию», в ЦК которой вошли: Хренников, Рамзин, Ларичев, Калинников, Федотов и Чарновский. В этот момент вся тяжесть работы в связи с провалом в Донбассе, Шахтинским делом и арестом Пальчинского была перенесена в плановые органы.
В октябре 1928 года в Париже состоялись переговоры с представителями «Торгпрома» и французского Генерального штаба, причем Рамзин показывал, что эти встречи проводились специально для того, чтобы выяснить серьезность намерений и подготовки зарубежной стороны. Рамзин также пояснял: «Мы указали на те последствия, которые создали два провала, а именно, что в Донецком районе работа на довольно длительное время, по нашей оценке, была разложена. Поэтому необходимо было перенести работу из производства в плановые органы. Это и было той основной директивой, которую мы предполагали утвердить и которая была принята»[37]. По его словам, провал в планировании был незначительный, был арестован только Янушевский, и нераскрытость ЦК «Промпартии», которую Пальчинский не выдал, делала подрывную работу реализуемой.
Однако их планы провалились. Интервенция не получилась в силу внешних обстоятельств. Главным плацдармом для наступления на СССР была Польша, которая по соглашению с Францией, заключенному в начале 1920-х годов, должна была содержать армию в 600 тысяч человек. По оценкам «Торгпрома», для вторжения в СССР надо было собрать армию в 800 тысяч человек, и в дополнение к польской армии требовалось еще собрать около 200 тысяч человек из эмигрантов и из белогвардейцев, которые к тому времени сохраняли свою военную структуру и организации. Но все планы сорвала Великая депрессия, из-за которой организовать интервенцию оказалось невозможно. Разоблачение вредительства помогло начать подготовку к возможной войне, включая бурное развитие оборонной промышленности и освоение производства новых видов вооружений, подготовку партизанских отрядов, а также строительство линии укреплений на Украине, ставшую известной под названием «Линии Сталина». Эти укрепления возводились как раз на случай вторжения польской армии, считавшейся на тот момент главным вероятным противником РККА.
Страстная любовь к золотым монетам
Стоит также указать, что многие из инженеров были замешаны не только во вредительстве, шпионаже и подготовке к интервенции, но и в самых обычных уголовных преступлениях. Например, К. В. Ситнин на суде был уличен во взятках во время работы в текстильной промышленности. Взятки от частников за выполнение заказов вне очереди он брал золотом, в монетах дореволюционной чеканки. Допрос Крыленко Ситнина был, пожалуй, одним из наиболее красочных моментов всего процесса «Промпартии»:
«Крыленко. Вы не любитель старых монет?
Ситнин. Нет.
Крыленко. Не собирали?
Ситнин. Нет.
Крыленко. И золотые монеты тоже не любите?
Ситнин (молчит).
Крыленко. Собирать золотые монеты не любите?
Ситнин. Может быть, вы все-таки яснее поставите вопрос. Я не понимаю.
Крыленко. Вы не любите собирать старые монеты?
Председатель. Вопрос стоит так: собирали ли вы старые золотые монеты?
Ситнин. Нет, не собирал.
Крыленко. Скажите, пожалуйста, в квартире у вас ничего не нашли?
Ситнин. Ничего.
Крыленко. И золотых монет не нашли?
Ситнин. В квартире не нашли.
Крыленко. А где нашли?
Ситнин. Я просто сдал их сам.
Крыленко. Когда сдали, кому и почему?
Ситнин. Сдал в ГПУ.
Крыленко. Сколько?
Ситнин. Около семи с половиной тысяч рублей. (В зале шум.)
Председатель. Прошу успокоиться.
Крыленко. Скажите, откуда у вас столько золотых монет?
Ситнин (молчит).
Председатель. А какой чеканки? Дореволюционной?
Ситнин. Да, дореволюционной.
Председатель. Русской чеканки?
Ситнин. Да, старой чеканки.
Крыленко. Сколько штук там было?
Ситнин. Приблизительно на 7 тысяч рублей.
Крыленко. На 7532 рубля. Скажите, пожалуйста, откуда они у вас?»[38].
Ситнин рассказал дальше, что в текстильном синдикате была создана целая разветвленная система взяточничества, с многочисленными посредниками, так, что ответственные работники не встречались лично с теми, кто давал взятку. Можно было выбрать, в чем получить мзду, в червонцах или в золоте, и это выполнялось посредниками. Ситнин, как следует из материалов процесса, предпочитал золото и накопил крупную сумму, которая и до революции была целым состоянием. Если считать по червонцам дореволюционной чеканки, то у него было 6 кг 475 г золота. Ситнин явно в Советскую власть не верил и деятельно готовился к ее падению, полагая, что советские деньги потеряют свою ценность, а золото царской чеканки будет в цене.
Крыленко специально спросил Ситнина, не считает ли подсудимый эти выплаты взяткой, на что он ответил, что затрудняется ответить на этот вопрос. Впрочем, обвинения во взяточничестве Ситнину предъявлено не было, и больше этот вопрос в материалах дела не фигурировал. Однако надо признать, что большая любовь Ситнина к собиранию золотых монет царской чеканки отлично характеризовала его «физиономию», как выражался Крыленко.
По мнению Ю. Ларина – крупного советского хозяйственника начала 1920-х годов, который своими глазами видел расцвет «нэпманов» и частного капитала в СССР, взяточничество, хищения и злоупотребления были самым обычным делом как среди частников, так и в советских организациях, которые вели дела с частными контрагентами. Ларин даже написал работу «Частный капитал в СССР» на основе материалов комиссии по частному капиталу, работавшей в 1926–1927 годах, а также на основе материалов процессов по делам о хозяйственных преступлениях. В этой книге Ларин описал основные способы частного обогащения, среди которых были хищения государственного имущества, создание лжегосударственных предприятий, нарушение договоров, махинации с кредитами и валютой, хищническая аренда и контрабанда. Так что взяточничество Ситнина вовсе не удивительно – это вполне вписывалось в нравы и методы «нэпманов» и их агентуры в государственных организациях.
Вал коррупции и многочисленных злоупотреблений в России начался, что весьма характерно и показательно, с того, что стали «реабилитировать» вот таких деятелей, вроде подсудимых по Шахтинскому делу или процессу «Промпартии», замешанных во вредительстве, в шпионаже, в подготовке иностранной интервенции, в злоупотреблениях и взяточничестве.
