Борис Кагарлицкий - Сборник статей 2008гг.
В 2008 году, как назло, очередная почти круглая дата совпала с очередным кризисом мирового капитализма. Причем на сей раз у нас интернациональный характер проблем понимают даже слишком хорошо. Десять лет назад за отечественными деревьями упорно не видели глобального леса, на сей раз, наоборот, ссылки на международные процессы позволяют сделать вид, будто свои, доморощенные проблемы у нас все как одна успешно решены.
Так что не юбилейная дата подогревает интерес к Марксу, а объективная потребность общества в марксистском анализе заставляет придумывать всевозможные благопристойные поводы, чтобы поговорить на эту тему. С точки зрения здравого смысла и культурных традиций праздновать 190-летие совершенно нелепо. Во всяком случае, эта годовщина не более заслуживает юбилейных торжеств и дискуссий, чем 189-я или 191-я годовщина со дня рождения немецкого мыслителя. Нет ничего дурного в том, чтобы отмечать каждый год его день рождения, так же как можно отмечать и дни рождения других выдающихся людей от Сократа до Эйнштейна или Ломоносова. Только не надо путать день рождения и юбилей.
Маркс интересен и важен нам сегодня не тем, что родился 190 лет назад (и более 100 лет назад умер), а тем, что его идеи, его анализ классового противостояния и противоречий капитализма по-прежнему актуален. Если бы это было иначе, никто и не вспомнил бы об очередной исторической дате.
ПЕРИФЕРИЙНЫЙ КАПИТАЛИЗМ В УКРАИНЕ И РОССИИ
Юрий Романенко, «Главред»
Украина и Россия являются зеркальным отражением друг друга.
Это достаточно убедительно показал 23 апреля в «Политклубе» «Главреда» в своем публичном докладе один из крупнейших российских левых теоретиков, директор Института глобализации и социальных движений Борис Кагарлицкий.
Юрий Романенко: Добрый день, уважаемые гости и эксперты! Сегодня у нас интересный гость - Борис Кагарлицкий, директор Института проблем глобализации и социальных движений. Думаю, что многие читали его книги, «Периферийную империю», как минимум.
Итак, Борис Кагарлицкий представит нам свой доклад «Особенности периферийного капитализма в Украине и в России». 30-40 минут будет длиться доклад, потом пойдет живое обсуждение, в котором каждый из вас сможет задать вопрос.
Борис Кагарлицкий: Спасибо большое, очень приятно находиться в Киеве, каждый раз из-за пробок чувствуешь себя как дома, в Москве. Видимо Киев уже не так сильно отличается от Москвы, как раньше. Сразу хочу оговориться, вы знаете, есть большая проблема у россиян и москвичей, что мы всегда склонны думать, что нам очень легко разбираться в том, что происходит в Украине. Я сразу хочу сказать, что я стараюсь не быть таким, и очень многих вещей, которые сейчас происходят в Украине, в том числе в украинской экономике и украинском обществе я не знаю. Поэтому некоторые вещи я могу, конечно, экстраполировать из России на Украину, но не очевидно, что такая экстраполяция абсолютно корректна. Я не буду удивлен или обижен, если вы мне укажете, что эти экстраполяции являются результатом российско-московской наглости.
Если говорить о формировании капитализма в России после 90-х, то, на мой взгляд, можно выделить несколько важных тенденций и этапов. Прежде всего, конечно, понятно, что поворот в сторону мирового рынка начался не в 1990-1991 годах, а значительно раньше. Для процесса капиталистической реставрации на территории бывшего СССР, определенным рубежом являются события начала 70-х годов в мировой экономике и соответственно конца 60-х начало 70-х годов в политике Советского Союза и восточно-европейского блока. Речь идет о том, что с одной стороны, если мы берем мировую экономику, то, безусловно, очень большое значение имел кризис 70-х годов в рамках западного капитализма. Кстати говоря, сейчас все очень любят в связи с нынешним кризисом вспоминать великую депрессию 1929-1932 гг. и почему-то никто не вспоминает, что Великая депрессия была только одним из капиталистических кризисов. На самом деле глобальных кризисов было несколько, в том же 20-ом веке, например, был кризис 1900-1903-хх годов, был кризис 1970-х годов.
Сергей Дацюк: Скажите, а 41-45 год это не кризис?
Борис Кагарлицкий: Мы говорим об экономическом кризисе, а если уже говорить о рецессиях, то, как не парадоксально экономическая рецессия имела место в 46-ом году. Так вот кризис 70-х годов, как известно, был связан с тем, что в значительной мере была исчерпана кейнсианская модель регулируемого капитализма. После этого на какое-то время старая модель организации мирового рынка была разрегулированна. К концу 70-х начинается вступление правых, вступление либералов, консерваторов и так далее. Что мы и видим вплоть до сегодняшнего дня. Как известно, одним из симптомов кризиса 70-х годов был бурный, резкий скачек цен на нефть, и всплеск инфляции, прежде всего в долларовом исчислении, и конечно во всех остальных западных валютах. Причем рост цен на нефть опережал темпы инфляции, то есть инфляция стимулировала рост цен на нефть. Это было одной из причин, почему можно было платить завышенные цены. Но цены росли быстрее, чем обесценивались деньги, это обеспечивало перераспределение ресурсов от стран, которые были прежними промышленными центрами капитализма в 60-е годы, к странам, которые были поставщиками сырья. В частности хорошо известна ситуация в Саудовской Аравии. Есть другая менее известная сторона этих процессов, которую хорошо проанализировали марксистские экономисты, но которую старательно избегали анализировать либеральные экономисты. В частности, происходило перенакопление капитала, то есть избыточные финансовые потоки, которые были направлены в страны, не имевшие возможности эффективно эти деньги инвестировать, в конечном счете, вернулись на Запад. Избыточные доллары, которые ушли в ту же Саудовскую Аравию, в итоге вновь оказались в банках Лондона, Нью-Йорка и так далее.
Отсюда началась вторая волна кризиса, когда банкирам нужно было каким-то образом инвестировать деньги, и получить эти деньги с процентами обратно. Инвестировать было некуда, и одним из важных элементов процесса был поиск потенциальных должников. Отсюда кризис в странах третьего мира, которые уже были не нефтяными странами, но которые уже могли предложить индустриальные услуги. Например, давайте мы у вас построим завод, или давайте мы у вас построим какой-нибудь гигантский проект по инфраструктуре. Соответственно эти деньги уходили в ту же Латинскую Америку под очень низкие проценты, потому что хоть как-то нужно заставить деньги работать, они же находятся в состоянии перенакопления, иначе деньги просто пропадают в условиях инфляции. Деньги давались кредиторами должникам под проценты ниже инфляции, то есть, казалось бы, это подаренные деньги. Но на следующем этапе, когда избыточный материал удалось, так или иначе, перераспределить, то уже перестал дальше давить на финансовый рынок.
Ситуация изменилась, инфляция уменьшилась, но появилась масса должников, повысились проценты и те, кто, казалось бы, получали дармовые деньги, оказались по уши в долгах. Они не могли оплатить их, а тут еще выяснилось, что значительная часть проектов промышленных, под которые были взяты деньги, оказались неэффективны. Дело в том, что когда дают деньги практически даром, эффективность проекта вы считаете по-одному, а когда деньги становятся дорогими, то эффективность проекта уже считается по-другому. Поэтому проекты, которые казались вроде бы рентабельными, вдруг стали совершенно нерентабельными, и это произошло в тот самый момент, когда деньги надо было возвращать.
Какое это имело отношение к Советскому Союзу и к восточному блоку? Самое прямое, потому что в период 1968-1972 годов советское руководство окончательно решило, что экономические реформы и политические реформы проводить не надо, надо сохранять систему в том виде, в котором она есть. В этот самый момент вдруг открываются новые возможности торговать нефтью и брать в займы.
В этом смысле Советский Союз оказался в идеальной ситуации, он мог одновременно выступать в качестве продавца дорогой нефти и тем самым получать валюту, и одновременно получать еще больше валюты в качестве потенциального должника, который может расплатиться, потому что имеет нефть.
Во-вторых, СССР имел достаточно большую инфраструктуру и большие инфраструктурные проекты. Не забывайте, БАМ в это время строился, и есть промышленный потенциал, то есть, есть куда эти деньги вкладывать. Соответственно Советский Союз был предельно привлекательным должником для западных банкиров.
На этом же фоне мы видим аналогичные кризисы, которые имели место в последствии в Румынии или в Польше. Польша, которая проводила очень амбициозную масштабную программу индустриализации именно в 70-е годы и мы знаем, чем это закончилось, крах 1980-го года, солидарность, массовые протесты и так далее. Но с точки зрения западных банкиров в 1971-1972 году Польша выглядела очень привлекательно. Она обладала дисциплинированной рабочей силой, правительство было настроено на массовую индустриальную программу, на внедрение новых технологий плюс Советский Союз за спиной, который предполагалось, в случае чего, эти долги выкупит, не даст польских братьев в обиду.
