Сергей Кара-Мурза - Опять вопросы вождям
Но главное не в этом. Я считаю, что объяснение советского периода было не столько односторонним, сколько в принципе бьющим мимо цели, и никакими щепотками черноты дела было не поправить. Хотя правдоподобия было бы больше. Истмат, созданный для анализа "равновесных процессов" — плавных, стабильных состояний, просто не имел языка, чтобы описать происходящее в СССР. Он не проникал в суть явлений "на пределе возможного", а то и запредельных.
Вот сравнительно простой пример — Алексей Стаханов. Как это — нарубить за смену 14 дневных норм угля? Читаем хоть в наших, хоть в западных энциклопедиях — одно и то же. Только у нас это пример социалистического трудового героизма, а там — фанатизм коммуниста. Не раскрыта суть, а здесь как раз зерно советского социализма. Как обстоит дело, если выйти за рамки истмата, в более широкое знание?
Очень кратко, огрубляя, скажу так. Стаханову советский строй позволил вырваться из оков индустриализма с его отчуждением человека от предмета труда, от материала. Можно сказать, что Стаханов "прыгнул в постиндустриализм" или что "вернулся в Средневековье" — подошел к своему материалу, как Мастер. То есть, материал у него приобрел «душу», позволяющую мастеру "слиться с материалом", почувствовать его. Это особое отношение мастера и материала хорошо описано в уральских сказах Бажова. Что же мы знаем из воспоминаний шахтеров бригады Стаханова (в детстве я читал такую книжку)? Что Стаханов учил чувствовать уголь и искать в пласте невидимые равнодушному глазу наемного рабочего точки. Сегодня мы бы сказали "критические точки", "центры напряжения". А Стаханов говорил, что в них сосредоточена сила пласта. И умный шахтер не долбает уголь где попало: ударив в эту точку, он освобождает силу пласта, так что тот сам «выбрасывает» уголь, как взрывом. Стаханов научился «видеть» эти точки — и учил этому других. Разве явление Стаханова объяснить энтузиазмом или фанатизмом? Это же отговорки. Точно так же правильная наука индустриального общества не может объяснить способности йогов.
Чудесные результаты советского периода были «затерты» отговорками. А значит, никто не докапывался и до причин, не дал верного описания условий, в которых возник Стаханов. А ведь в нем — тайна сталинизма. Не вся, конечно, но важная часть.
("Советская Россия". Октябрь 1996 г.)
Смотреть вперед
Тот спор об истмате, что возник по моей вине, все же пошел по ненужному пути. Один испанский историк, который прочел все эти статьи, сказал мне, что похожий спор был и на Западе, но там нашли разумный выход: расширить рамки истмата. Считать, что всякий материалистический подход к истории правомерен и нисколько истмат не подрывает. Так что книгу Л.Н.Гумилева "Этногенез и биосфера" о том, как возникают народы в связи с природной средой обитания, цензура истмата разрешила бы печатать. И даже цивилизационный подход можно было бы использовать вместо формационного. Думаю, можно было бы и нам договориться. Тем более, что, как показывает наша история, тот «жесткий» истмат, который слишком уж ограничивает взгляд на реальность, утвердился у нас лишь в 50-е годы. Это, как ни странно, продукт «послесталинской» эры.
Но встает и другой вопрос. В связи со статьями об истмате многие читатели упрекают: зачем нам сегодня эти оторванные от жизни темы? Газета должна рассказывать о бедах народа и помочь ему в борьбе за свои права. Я же думаю, что когда у советских людей исчезнет надежда на победу, тогда и отпадет нужда в осмыслении истории и возможного будущего. Останется лишь жажда выжить — через выгрызание у хозяев малых благ. Пока не все мы еще доведены до этого. Страдаем, но хотим понять, что парализовало волю народа, что свело с ума его интеллигенцию, почему 18 миллионов членов партии потеряли даже саму способность предвидеть опасность для дела, которому большинство их честно служило.
Сегодня мы кое-что знаем о ходе событий: как велась холодная война, как плохо провел Хрущев «десталинизацию», как возникло течение «шестидесятников», как готовилась перестройка, как с помощью всей идеологической машины, у рычагов которой встал А.Н.Яковлев, создали хаос в умах людей. Есть и более четкое изложение всей механики дезориентации советского народа. Это — теория революции Антонио Грамши, которую применяли для разрушения устоев СССР начиная с 70-х годов. Мы знаем сам факт использования этой теории, но не знаем и не можем освоить самой теории, ибо уже она сама выходит за рамки истмата (хотя Грамши — коммунист).
Это — фактическая сторона дела. Вопрос в другом: почему сознание советских людей оказалось таким беззащитным? Почему они (за исключением сельских жителей) под воздействием ТВ утратили, хотя бы временно, способность к рассуждениям исходя из здравого смысла?
Важная причина в том, что в головы нескольких поколений внедряли неверный, искажающий реальность способ понимать общество в его развитии — так вульгарный истмат. С классиками марксизма, а тем более с Лениным этот истмат имеет мало общего. Он был слеплен искусственно, на потребу идеологии. Все успехи большевиков связаны как раз с учетом реальности России и с прозрением в будущее. Мы от Ленина и Сталина сильно отстали.
Фразу "Мы не знаем общества, в котором живем!" Андропов сказал не для красного словца. Но что изменилось с тех пор? Не говорю о губителях нашего общества, Горбачеве и Ельцине с их свитой. Мы-то, страдающая часть, далеко ли продвинулись в познании? Выявили мы хотя бы самые грубые ошибки в понимании советского общества? Думаю, пока что похвалиться нечем. Мы даже не вскрыли истоки антисоветизма.
C 1988 г. я бывал на Западе, подружился со многими коммунистами, говорил с ними о наших делах. Они излагали мне вульгарный истмат в чистом виде. И это были не отвлеченные слова — из них вытекала практика. Меня она потрясала отходом от здравого смысла. Получалась странная вещь: стойкие коммунисты, от которых мы могли бы ожидать поддержки, вдруг оборачивались врагами советского строя — или создавали в своем воображении ложный образ СССР как рая земного.
Подумайте, руководитель итальянской компартии, знаменем которой был самый настоящий советский флаг, Пьетро Инграо пишет: "Все мы приветствовали мирное вторжение демократического начала, которое нанесло удар по диктаторским режимам". Ради чего вы приветствовали разрушение основ жизни множества народов, страдания миллионов людей? Оказывается, вон что: мы жили не по законам истмата. Инграо разъясняет: "Не думаю, чтобы в моей стране имелись серьезные левые силы, которые считали бы, что в СССР делалась попытка построить социалистический строй. Думаю, что для наиболее продвинутых сил западного коммунизма было ясно, что режимы Востока были очень далеки от социализма, во всяком случае были чем-то другим".
Какая безответственность! Приветствовать грабеж, смерть и разрушение только потому, что слой партийных профессоров вдруг решил, что жизнь трехсот миллионов человек есть "что-то другое", нежели написано в их учебниках. И дело не в политике, ведь Инграо не продался мировому капиталу. Истоки — в философской системе.
Потом, когда СССР был уничтожен, радость профессоров-"марксистов" приняла прямо неприличные формы. Наконец-то теория подтверждена: нельзя строить социализм в крестьянской стране, нельзя строить социализм в отдельно взятой стране и т. д. Был я на съезде левых интеллектуалов чуть не со всей Европы. Эти люди удивительно похожи на Гайдара, только они — "на стороне пролетариата", и теория у них не монетаризм, а истмат. Но жизнь, хлеб, страдания и радости человека вообще исключены из их рассмотрения. Выходит на трибуну профессор-марксист из Испании: "Товарищи! СССР мертв и, слава богу, мертв надежно!". Я потом напечатал в левых журналах статью, где обращался к испанцам с просьбой объяснить эту радость. Я писал: "Представьте себе 1939 год. Последних республиканцев добивают в Пиренеях. И вот, в Москве, в Колонном зале собрание. В президиуме Долорес Ибарурри, командиры интербригад. Выходит на трибуну профессор МГУ и заявляет: "Испанская Республика наконец-то пала! Какая радость, товарищи!".
Кое-кто мне говорил потом, что когда он представил такую сцену, его начало трясти — в памяти живо горе падения Республики. Но почему же сегодня, когда такая сцена разыгрывается в Мадриде в отношении СССР, она их не возмущает? Потому, что за двадцать лет им вдолбили в голову, что социализм в СССР был «неправильный». Могут сказать, что нас не касаются западные левые. Но ведь абсолютно то же самое, что я в уродливой форме увидел на Западе, я потом встретил и у нас, только в нашей горячке это не так бросалось в глаза.
Началось с того, что вся горбачевская рать начала твердить то же самое о «неправильности» советского строя — "казарменного псевдосоциализма, опирающегося на тупиковую мобилизационную экономику". Этими мыслями полон левый журнал «Альтернативы», издаваемый в России при поддержке западных левых (гл. ред. А.Бузгалин). Тираж 5 тыс. экз., значит, им питается верхушка всех партий. В «Правде» советский период с позиций истмата клеймил Б.Славин. И вот уже в "Сов. России" сам "Неизвестный читатель" представляет советский социализм ошибкой цивилизации, одобряя лишь краткий миг НЭПа: Сталин "ликвидировал рынок, учинив кровавый режим государственного терроризма", а "брежневский застой был политикой и экономикой абсурда, с какой стороны ни посмотри". И — радостный результат: "Неудивительно, что этот гнилой строй рухнул. Но это не был крах социализма!". Мол, не огорчайтесь, русские люди. Вы, может, передохнете с голоду, но зато стерто пятно с образа социализма. А о гнилом строе, при котором "все дети учатся в школе и сыты всегда старики", нечего жалеть, он был неправильный.
