Елена Трегубова - Байки кремлевского диггера
Впрочем, я давно заметила странную закономерность: каждый раз, когда во мне вдруг просыпается снобизм к ближним, жизнь моментально заставляет меня побывать в их шкуре. Ровно так же произошло и с моим брезгливым отношением к шопингу. Однажды, еще в университетское время, сидела я в Исторической библиотеке и писала реферат про Декамерон – и случайно встретила там своего бывшего одноклассника Мишу Ламицкого, который бодро сообщил:
– Вот только что из Рима вернулся…
– Ух ты! Понравился Сан-Пьетро? – с завистью спросила я, в тот момент в Риме побывать еще не успевшая.
– Да не-е! Ты меня не так поняла! Мы туда с батяней по бизнесу ездили – кроссовки закупать. А че такое этот Пьетро? Опиши мне, может, я его и видел!
Я еще долго не могла оправиться от этого разговора.
И вот случилось так, что впервые в жизни в Рим я приехала вместе с Ельциным. И как назло, из-за своего бытового идиотизма, оказалась одета совсем не по погоде: потому что в Москве в феврале было минус десять, а в Риме -плюс десять. А через несколько часов нужно было ехать в аэропорт встречать президента. И первое, что мне пришлось сделать, – это побежать на знаменитую торговую улицу Via Nationale срочно покупать себе легкое пальто. А оказавшись в бутике, я, именно из-за своего дилетантизма в шопинге, безвольно позволила продавцам-стилистам начать примерять на меня под это пальто еще десять совершенно посторонних предметов. В общем, часа через три я, с трудом протискиваясь в дверь, вышла из этого бутика с двумя огромными баулами. Потратив, как потом оказалась, абсолютно всю свою зарплату с карточки, которую я так же безвольно, не поинтересовавшись даже ценами, отдала менеджеру магазина для разорения.
В общем, только добравшись со всеми этими пожитками до своего отеля, я вдруг вспомнила, как насмехалась над беднягой Ламицким и его батяней. И тут, как не трудно догадаться, трижды пропел петух, и я, точно Петр, восплакавши горько, исшед вон из гостиницы – скорее ловить такси и ехать в Сан-Пьетро!
А на обратном пути в Москву, в аэропорту, для смирения гордыни жизнь заставила меня еще и примерить на себя роль моих маниакально шопингующих товарок из кремлевского пула: запихивать обновки было некуда, поэтому я так и везла их в тех огромных упаковочных баулах. У главного редактора Эха Москвы Алексея Венедиктова, увидевшего меня в этом интересном положении, просто глаза на лоб полезли. Тоном школьного учителя истории, отловившего прогульщицу, он процедил:
– Да-а-а… Съездили в Вечный город, называется…
* * *Именно из-за того что для мелких кремлевских чиновников загранкомандировки во времена Ельцина были раритетом, они старались выжать из них все что можно, до последней капли. Журналистов могли, к примеру, щедрым жестом привезти в Бонн за три дня до начала официального визита Ельцина, а домой отправить только через сутки после отъезда делегации. Я не могла себе позволить бессмысленно тратить столько времени и иногда отказывалась лететь тем рейсом, билеты на который закупал президентский отдел аккредитации (не на кремлевские, разумеется, деньги, а на деньги наших редакций). Очень скоро я начала вызывать у пресс-службы легкое раздражение неуместным трудоголизмом, когда, прилетая к самому началу визита Ельцина по самостоятельно купленным билетам, я еще и начинала с порога тиранить их:
– Вы обещали нам привести мидовцев для бэкграунда. Когда?
– Та-а-ак! Трегубова опять, кажется, работать приехала! Нет чтобы дать нам посидеть спокойно пивка попить… – недовольно ворчал на меня на Кельнском саммите 1999 года Алексей Алексеевич Громов (нынешний пресс-секретарь Путина, работавший в то время главой пресс-службы Ельцина).
Впрочем, несмотря на мой добровольный секвестр пребывания в выездном кремлевском санатории, бессмысленного свободного времени все равно каждый раз оставалось – хоть ушами ешь.
* * *Из Страсбурга с саммита Совета Европы я, например, даже успела слетать на ночь в Париж – полакомиться горячими профитролями в Grand Cafe на бульваре Капуцинов.
Кельн был отмечен знаком вечного паломничества к Стопе Господней – в любимый Домский собор.
Досуг в Кельне и Бонне можно было провести и в буквальном смысле на водах – долгие уединенные купания в Claudius Therme, обнаруженных мною неподалеку от Кельнского зоопарка, были просто божественны.
Там же, в Кельне, мы с Димой Пинскером из Итогов, Таней Малкиной из Времени новостей и Олегом Текменевым из Века умудрились во время президентского визита даже сходить на концерт Rolling Stones. Жанровую сценку помню как сейчас: чистенький, незагаженный, трамвай, в котором добропорядочные кельнские фанаты-бюргеры чинно, молчаливо, с приличествующими случаю ностальгическими улыбками разъезжаются после концерта, а четверо официально одетых русских, истерически, до слез, в течение пятнадцати минут беспричинно хохочут от одного вида поджопников – круглых поролоновых сидений, которые раздавались на концерте. Нетрудно себе представить ход мыслей престарелых немецких хиппи: Ну, все в порядке – русские ребята просто выкурили лишку, на хи-хи пробило. Они, вероятно, удивились бы, и даже обиделись, если б узнали, что никто из нас в жизни не забил ни одного косяка. Просто на круглых поджопниках оказалась нарисована символика роллингов– ясное дело: колеса. Какие ассоциации возникали у нас при слове колеса – тоже понятно: такие же, как и у престарелых хиппи. И вот четверо серьезных кремлевских политических обозревателей, которым на следующее утро предстояло писать аналитические статьи об итогах саммита, начали травить анекдоты про наркоманов. А на хи-хи пробил всех Пинскер, вспомнив про то, как девочка Оля использовала первый лепесток цветика-семицветика на то, чтобы ее колбасило, второй – на то, чтобы ее перестало колбасить, третий – на то, чтобы ее плющило, четвертый – на то, чтобы ее перестало плющить, пятый – на то, чтобы ее торкало, шестой – на то, чтобы перестало торкать. А потом – увидела мальчика Витю на костылях и думает: Ой, какая ж я эгоистка! Все шесть лепестков на собственный кайф истратила! Ну ничего, у меня еще остался последний лепесток, сейчас я все исправлю: Хочу, чтобы мальчика Витю КОЛБАСИЛО!!!
С тех пор фраза хочу, чтобы мальчика Витю колбасило была у нас вместо приветствия, когда мы встречались с Пинскером на кремлевских брифингах, тематика которых становилась все более и более соответствующей. Всего через несколько месяцев путинская пресс-служба отрезала Дмитрия Пинскера от всех кремлевских источников информации как представителя вражеского оппозиционного медиа-холдинга Гусинского. Причем большинство журналистов кремлевского пула кто молчаливо, а кто и активно, поддержал эти репрессивные действия по отношению к коллеге. А вскоре Димка, которому исполнилось всего тридцать лет, трагически погиб. Странно, но так уж получилось, что запомнила я его именно таким: кельнский вечер после саммита, ярко освещенный трамвай. И мы – счастливые, беззаботно хохочущие над поролоновыми колесами, и не знающие своего будущего.
* * *Кстати о колесах: к зданию саммита Большой семерки в этом вольном, сибаритском рейнском городе я добиралась всегда не иначе как верхом на взятом здесь же напрокат велосипеде. Под ненавидящими, и в то же время несытыми взглядами тупо попивающих пивко кремлевских чиновников.
Словом, курортная жизнь била ключом. Иногда нашему безбедному отдыху под дедушкиной десницей мешали только уличные антиглобалисты, преследовавшие нас с Ельциным из города в город, с саммита на саммит, прямо как в бунюэлевском Смутном объекте желания. Из-за этих ребят любой приличный город сразу же начинал вонять жженой помойкой: они с неправдоподобной быстротой сначала загаживали все центральные улицы, а потом их же еще и поджигали.
Никогда не прощу им тот помоечный аромат, что во время саммита Большой семерки в Бирмингеме примешался к нежнейшей курице карри в местном индийском ресторане. Из распахнутых окон которого нам как раз хорошо были видны баррикады и зарево антиглобалистских пожарищ.
Глава 3
БОРИС ЕЛЬЦИН, ЖИВОЙ И МЕРТВЫЙ
Может, со стороны кому-то это и покажется геронтофилией, но абсолютно все, без исключения, девушки кремлевского пула любили нашего Дедушку Ельцина нежнейшей, заботливой любовью.
– Что-то у Бориса Николаевича появилась какая-то странная, неприятная манера причмокивать. В чем дело? – периодически строго спрашивала президентского пресс-секретаря в кулуарах какая-нибудь из моих коллег.
– Знаю… Спасибо, что подсказали. Ему просто недавно зуб неудачно вылечили… – отчитывался споуксмен.
– А вы не могли бы все-таки вставить Ельцину в ухо горошину? Сейчас же все-таки изобрели уже хорошие, совсем маленькие слуховые аппараты. Потому что иначе все думают, что проблемы у президента – не со слухом, а с головой… – заботилась другая фрейлина.
