Елена Трегубова - Байки кремлевского диггера
Работать в этой засвеченной явочной квартире было уже просто невозможно. Как-то раз, когда к нам в гости заявился Немцов (служивший в тот момент в ельцинском правительстве), я, воспользовавшись тем, что вся компания еще только рассаживалась и разогревалась аперитивом, быстренько додиктовывала в редакцию репортаж о перестановках в Кремле по городскому телефону. И вдруг, безо всякого щелчка, в мой телефонный разговор гладко вклинился нежный женский голос:
– Здравствуйте, извините, пожалуйста, что я вас перебиваю, но не могли бы вы позвать к телефону Бориса Ефимовича?
От такого свинства я просто опешила. Ну, думаю, Немцов совсем уже обнаглел! Мало того что он каким-то девушкам наши телефоны раздает, – так они еще и в телефонные разговоры каким-то хитрым фокусом встревают!
– Нет, не могла бы позвать! – злобно отрезала я. – У меня срочный репортаж, будьте так любезны перезвонить позже.
– Ой, ради Бога, простите, не сердитесь! – сбивающимся смущенным голоском начала оправдываться девушка. – Дело в том, что с ним срочно хочет поговорить Борис Николаевич, – это из приемной президента вас беспокоят…
* * *Как– то раз позвали Березовского. В честь диковинного гостя хозяйка дома даже наготовила котлеток: Ну он-то наверняка есть не будет, побрезгует… Ну ничего -нам больше достанется… Этот прогноз не оправдался. Как не оправдался и прогноз других моих коллег, что Березовский посидит полчаса – и убежит.
И котлетки почти все съел. И часа четыре с половиной в гостях просидел, уморив разговорами даже самых стойких репортеров. Я в тот день дежурила в газете и приехала позже всех, часа через два после начала встречи. Подхожу к дому, уже даже и не надеясь, конечно, застать Березовского. И тут навстречу мне из подъезда выскакивает совершенно осоловевший Пархом (Сергей Пархоменко – тогдашний главный редактор журнала Итоги, по сути, уничтоженного потом в ходе путинского раскулачивания Гусинского) и на все мои расспросы только в ужасе машет руками:
– Не-е-е! Никуда он оттуда уже не уйдет!!! Мы все помрем, а он все говорить и говорить будет…
Меня же в Березовском больше всего поразили его длинные, тонкие, музыкальные, невероятно чувственные и нервные пальцы, которыми он эти самые Машкины котлетки тягал из мисочки. Эти аристократичные пальцы категорически не вязались со всем публичным образом этого человека.
* * *Но вот уж кто действительно мог уморить нас беседами, так это Явлинский. Этого политика долго упрашивать прийти в гости не приходилось. Но как только его впускали в дом, он затягивал свое обычное, мерное, нарциссическое соло. И уже примерно на десятой минуте давно знакомой всем арии Явлинский о Явлинском с любовью мы тихо начинали засыпать, не похрапывая только из приличия. Из всех его рассказов мне запомнился только один-единственный (видимо, как раз потому, что там не было ни слова о нем, любимом)…
Как– то раз правозащитник Сергей Адамович Ковалев пошел к Ельцину заступаться за арестованных в Белоруссии диссидентов, которые устроили демонстрацию против Лукашенко.
– Борис Николаевич, позвоните, пожалуйста, Лукашенко и попросите, чтобы он хотя бы изменил студентам меру пресечения… – попросил правозащитник (имея в виду, чтобы он хотя бы до суда выпустил их из тюрьмы под подписку о невыезде).
Ельцин, который всегда относился к Адамычу с уважением, тут же снял трубку и потребовал соединить с Лукашенко:
– Александр Григорьевич, вот тут у меня Ковалев сидит, уважаемый человек… Знаете, нужно бы изменить меру пресечения вашим арестованным демонстрантам!
И тут, как догадался Ковалев, Лукашенко на том конце трубки возмущенно переспрашивает: Как это так, изменить меру пресечения?!
И Ельцин ему начинает объяснять. Но – в меру своего понимания:
– Ну как-как! Изменить, и все! Например: у кого пять лет – тому два года дать, у кого два года – тому условно…
По словам Явлинского, услышав это, бедный бывший зэк Ковалев чуть в обморок не упал.
* * *К этому времени неофициальный Клуб уже институализировался в серьезную, влиятельную, единственную в стране действительно независимую ассоциацию журналистов: Московскую Хартию журналистов. Каждый из нас добровольно подписался под правилами, которые он обязался выполнять в профессии. Хартия гласила, в частности, что журналист не принимает платы за свой труд от источников информации, лиц и организаций, заинтересованных в обнародовании либо сокрытии его сообщения.
Кроме того, каждый из нас поставил свою подпись под тем, что журналист отстаивает права своих коллег, соблюдает законы честной конкуренции, добивается максимальной государственной открытости государственных структур. А также избегает ситуаций, когда он мог бы нанести ущерб личным или профессиональным интересам своего коллеги, соглашаясь выполнять его обязанности на условиях, заведомо менее благоприятных в социальном, материальном или моральном плане.
Именно эти пункты нашей журналистской Декларации прав человека очень скоро стали так болезненно актуальны для многих из нас. Ровно с такой гордой и свободолюбивой цеховой конституцией мы, ведущие политические журналисты страны, и встретили внезапно обрушенные на нас олигархами информационные войны, а потом – путинский разгром негосударственных СМИ. И в какой мере каждый из нас сдержал это добровольное обещание, скрепленное подписью, – судить теперь только нам самим.
Турфирма Президент и Компания
Кремлевская школа привила мне, пожалуй, единственную полезную привычку: всегда иметь с собой загранпаспорт и две фотографии. Потому что по первому зову кремлевского горна нужно было бросать все и нестись сломя голову на Старую площадь, в отдел аккредитации – сдавать паспорт на визу.
При Ельцине эти внезапные звонки означали, что президент опять ожил и готов к полету. А при Путине – что на Старой площади опять закончилась стопка из 20 моих фотографий, заранее привезенных туда всего за пару недель до этого.
Дедушкины медицинские показатели надежно защищали журналистский пул от всей этой насажденной Путиным бодрой мальчишеской мельтешни туда-сюда по миру задрав штаны. Прежде, из-за постоянных ельцинских болезней, выездной жанр в жизни кремлевского пула был редок и изыскан.
* * *Помню свой сильнейший эстетический шок от первой зарубежной поездки с Ельциным: едва самолет приземлился на заморской земле, журналистки кремлевского пула, словно отряд дрессированных обезьянок, в ту же секунду, как по команде, вытащили из похожих сумочек совершенно одинаковые солнечные очки и синхронно нацепили их на себя как выездную униформу.
Друзья мои! Даю вам три дня на разграбление города! – кидал свой фирменный боевой клич предводитель ельцинской турфирмы – колоритный начальник отдела аккредитации Сергей Казаков. К моменту приезда журналистов Сергей Палыч, как он сам нам жаловался, уже неделю не щадя себя, сидел и пил напитки с хозяевами отелей, чтобы выбить выгодные тарифы.
Кстати, сейчас, при Путине, этот выгодный кремлевский туристический бизнес (обороты которого с тех пор, как нетрудно догадаться, многократно возросли прямо пропорционально физической активности нового президента) и вовсе откровенно отдали на откуп специально назначенной придворной туристической фирме – Моско.
* * *Дальнейшая программа журналисткого пула была проста. Сначала на фоне чужеземного пейзажа президентские девушки с пристрастием оглядывали друг друга с ног до головы:
– Хм, у тебя новые сапоги… Хорошие, только этот каблук уже вышел из моды.
– А ты почему опять постриглась не у моей парикмахерши?! Ты что, специально каждый раз уродуешь себя – назло мне?!
И весь пул в принудительном порядке всегда бывал оповещен, когда одна из наших коллег начинала вдруг носить трусики стринги.
* * *А затем начинался самый страшный и самый неотвратимый пункт зарубежной программы: коллективный шоппинг, исключительно в контексте которого и воспринимался дружным кремлевским коллективом каждый новый город.
С моей патологической аллергией на культмассовые походы в магазины, отдающие какими-то советскими загранкомандировками, мне то и дело приходилось малодушно линять от коллег под любым удобным предлогом. А иногда – и без оного.
Как же подло, помню, однажды в Хитроу, сказав подружкам: Сейчас-сейчас… – я метнулась за угол и, прямо как в старомодных детективах, нырнула в первый попавшийся спасительный кеб и крикнула водителю: Вперед!
* * *Впрочем, я давно заметила странную закономерность: каждый раз, когда во мне вдруг просыпается снобизм к ближним, жизнь моментально заставляет меня побывать в их шкуре. Ровно так же произошло и с моим брезгливым отношением к шопингу. Однажды, еще в университетское время, сидела я в Исторической библиотеке и писала реферат про Декамерон – и случайно встретила там своего бывшего одноклассника Мишу Ламицкого, который бодро сообщил:
