Александр Никонов - Бей первым! Главная загадка Второй мировой
Вот вам, агрессоры! Только троньте нас!.. Но кто такие агрессоры в понимании СССР, и как они должны нас «тронуть», чтобы им вышибли два ока и всю челюсть? Ну, так, например, как нас тронули Польша или Финляндия. В СССР с этим просто: на кого Советский Союз нападает, тот и зачинщик войны – коварный агрессор. А если страна не агрессор, то СССР с ней поступает милосердно – занимает без боя, как Эстонию, Литву и Латвию. В этом гуманном варианте пушки будут молчать, заговорят во время массовых чисток только наганы сотрудников НКВД, заглушаемые граммофонным вальсом «Амурские волны».
Предвоенные стихи блестяще передают дух того времени. Дух великого коммунистического задора, дух близкой войны, ощущение больших перемен, когда страна наша растет год от году, капиталистическое окружение сужается, а социалистическое отечество, благодаря нашей армии, расширяется.
А девчата наши – патриоты,Ни одна от нас не отстает.Если парни водят самолеты,Эскадрилью девушка ведет.И ребятам есть одна забота:Подрасти бы только поскорей,Чтоб водить, как Громов, самолеты,Быть бойцом Республики своей.
Эх! Как повоевать-то хочется! И юношам хочется, и девушкам. И дедушкам, и бабушкам. И детям малым. Таково волшебное действие ритмической фразы, положенной на хорошую, бойкую музыку, которая долбит в мозг каждый день, месяц за месяцем, год за годом, на разные лады.
Но и без музыки рифмованная строка тоже за душу хватает. Особенно если читает человек проникновенно, чуть хриплым, прокуренным голосом, отбивая такт широкой мозолистой ладонью.
Я романтик разнаипоследних атак!Ведь недаром на карте,командармом оставленной,на разноцветной карте за Таллиномпресс-папье покачивается, как танк.
Ну, скажите, разве не красиво?.. И что у нас там, кстати, за Таллином?..
Самое страшное в мире —Это быть успокоенным.Славлю солдат революции,Мечтающих над строфою,Распиливающих деревья,Падающих на пулемет!
Романтика смерти дышит в каждой строчке. Стараются поэты. У Сталина их тыщи – на любой вкус. Не знаю, как вам, а мне больше нравится Коган. Это тот Коган, который написал известное многим «Я с детства не любил овал! Я с детства угол рисовал!» У Когана красивая, литая линия стиха, короткая и звонкая, к которой ни убавить, ни прибавить. Читаешь – аж слеза наворачивается.
Есть в наших днях такая точность,Что мальчики иных веков,Наверно, будут плакать ночьюО времени большевиков.
Не плачьте, мальчики! Уже скоро!.. Совсем скоро… Будет вам, как в девятнадцатом году.
Правда, чеканно-литой строка Когана была не всегда. Иногда ее выламывало, но смысл оставался тем же: мировая революция – вот за что скоро мы все погибнем в боях.
Мы, лобастые мальчики невиданной революции.…………………………………………………………………Мы с тобою вместе мечтали пошляться по Таврии (ну, по Крыму по-русски – А. Н.),A шляемся по заграницам.И когда мне скомандует пуля «не торопиться»И последний выдох на снегу воронку выжжет(Ты должен выжить, я хочу, чтобы ты выжил),Ты прости мне тогда, что я не писал тебе писем.А за нами женщины наши,И годы наши босые,И стихи наши,И юность,И январские рассветы.А леса за нами,А поля за нами —Россия!И, наверно, земшарная Республика Советов!…………………………………………………………Трубач «тари-тари-те» трубит: «по койкам!»И ветра сухие на Западной Украине.
Вот так вот… Западную Украину уже осчастливили и к Советам присоединили, но сколько еще неприсоединенного, бог ты мой! Поэтому лирическому герою немного грустно: шансов уцелеть в боях у него явно немного: попробуй-ка, собери земшарную республику! Это тебе не кубик Рубика.
Но в целом хандрить, конечно, нечего, товарищи. Держите хвост пистолетом, ибо, как коряво рифмует тот же Кульчицкий:
Война не только смерть.И черный цвет этих строкне увидишь ты.Сердце,как ритм эшелонов упорных:При жизни, может, сквозь Судан, КалифорниюДойдет до океанскойпоследней черты.
Коллеге по цеху вторит Борис Ласкин:
Пусть знает враг итог борьбы великой:Народ-герой никем непобедим!Мы смерть несем фашистской банде дикой,Мы от фашизма мир освободим!
Прекрасно. А что же станет далее, когда весь мир будет освобожден? Об этом нам рассказывает поэт Валентин Лозин:
Когда последний пограничный знакС лица земли сметут солдаты наши, —Восторжествует всюду красный флаг,Цветы для всех свои раскроют чаши.И люди, населяющие мир,Вслед за тобой, одна шестая света.
Заметьте, в результате чего, по Лозину, восторжествует мировая Республика Советов, – вовсе не в результате социалистических революций в капиталистических странах! А просто придут наши солдаты и наведут порядок весьма конкретно – сметут с лица земли пограничные знаки, как они сделали это, например, в Польше (тема валяющегося на земле польского пограничного знака, попираемого красноармейским сапогом – одна из самых популярных у советских карикатуристов 1939 года). Пишут о стирании границ наши поэты легко и просто, как о чем-то само собой разумеющемся – придет Красная Армия и сметет, какие проблемы?.. Так в результате войны восторжествует всеобщее счастье.
…И вот настала война, которую так ждали, так любили! Настала война с главным врагом, которая должна исполнить надежды и чаяния советских поэтов и воодушевленного ими советского народа. Война с Германией! Война за освобождение Европы от фашизма! Война, которая увеличит количество советских республик в мире! Аллилуйя!..
И где же радость на лицах?
Почему вдруг так резко, словно сухая палка переломилась, изменилась тональность советских стихов?
Жди меня, и я вернусь.Только очень жди,Жди, когда наводят грустьЖелтые дожди.
Что это с вами, товарищ Симонов? Где же ваша удаль молодецкая? Вы у нас давеча аж до Кенигсберга разбежались, а теперь нос повесили! И товарищ Твардовский туда же, загрустил:
Я убит подо Ржевом,В безымянном болоте,В пятой роте, на левом,При жестоком налете.Я не слышал разрыва,Я не видел той вспышки, —Точно в пропасть с обрыва —И ни дна ни покрышки.И во всем этом мире,До конца его дней,Ни петлички, ни лычкиС гимнастерки моей.………………………………Я убит и не знаю,Наш ли Ржев наконец?Удержались ли нашиТам, на Среднем Дону?..Этот месяц был страшен,Было все на кону.Неужели до осениБыл за ним уже ДонИ хотя бы колесамиК Волге вырвался он?
А что, товарищ Твардовский, разве не должен был он вырваться к Волге? Вы как-то иначе себе эту войну представляли? Вот и поэт Семен Гудзенко какой-то невеселый в снегу лежит:
Когда на смерть идут – поют,а перед этим можно плакать.Ведь самый страшный час в бою —час ожидания атаки.Снег минами изрыт вокруг,весь почернел от пыли минной.Разрыв – и умирает друг.И значит – смерть проходит мимо.Сейчас настанет мой черед,за мной одним идет охота.Будь проклят сорок первый год —и вмерзшая в снега пехота.Мне кажется, что я магнит,что я притягиваю мины.Разрыв – и лейтенант хрипит,и смерть опять проходит мимо.
Сплошной надрыв и грязь войны. А где героизм? Где пафос? Нету. Произошла неожиданная возгонка пафоса из советского военного стиха.
Еще 21 июня наши бойцы рвутся в штыковую и поют об этом задорные песни. Они знают: этот год – год великих побед, еще побольше прошлых!.. А после 22 июня – «будь проклят сорок первый год».
Еще 21 июня бойцов зовет в бой страстное желание принести на кончиках своих сверкающих штыков свободу и счастье всему прогрессивному человечеству. А 22 июня бойцы в панике бегут в сторону, противоположную от Европы, которую вчера собирались освобождать. Добегают до Волги и Москвы, где их останавливают заградотряды. И снова поворачивают штыки навстречу врагу. Что их ведет в бой на сей раз? О-о! Совсем другая мотивация! Тот же Гудзенко прекрасно отвечает на этот вопрос:
Но мы уже не в силах ждать,и нас ведет через траншеиОкоченевшая вражда,штыком дырявящая шеи.Бой был короткий. А потомглушили водку ледяную,И выковыривал ножомиз-под ногтей я кровь чужую.
Никакого энтузиазма. Насколько все-таки стихи послевоенные отличаются от довоенных!.. В послевоенных только усталость, страх и еще одну чувство. Ненависть. Но к кому? К немецкому пролетарию в шинели?.. К немецкому крестьянину со шмайсером?.. Согласитесь, есть в этой «окоченевшей вражде» что-то от детского разочарования, что-то фрустрационное, какая-то глухая инфантильная обида за несбывшиеся ожидания. Злоба на тех, по чьей милости такие прекрасные, такие светлые мечты не осуществились. На немцев. Не дождались нашего освобождения! Взяли и вероломно напали. Одно слово – фашисты. Ну, ничего, суки, ужо поквитаемся.
