Чарльз Эндрейн - Сравнительный анализ политических систем
Сторонники теории либеральной модернизации проводят резкое различие между традиционной и современной жизненной позицией. Модернизация жизненной позиции предполагает секуляризацию. Индивиды отделяют светские (современные) ценности от священных (традиционных). Материальное улучшение посюстороннего мира они рассматривают как важную цель, отличную от духовного спасения. Внимание к науке, технологии и разуму является отражением инструментальной стратегии, рассчитывающей вероятность достижения экономического роста. Образовательные институты уделяют основное внимание научному, эмпирическому познанию мира. Гражданские законы не зависят от религиозных норм. Они признают приоритет индивидуализма и равенства над коллективизмом и элитизмом. Молодежь и женщины получают равные права со старшими, родителями и мужчинами. В отличие от вышеописанной традиционная позиция смешивает светские и духовные ценности. Материальное благополучие в этом мире зависит от приверженности духовным ценностям. Такие качества, как справедливость, истина, доброта, преобладают над инструментальными ценностями, например технической эффективностью. Школы под руководством священников учат духовному восприятию мирских событий и подчеркивают необходимость того, чтобы ученики поступали в соответствии с духовными принципами. Законы, регулирующие поведение людей, покоятся на религиозном основании. Они предписывают молодежи и женщинам слушаться старших, родителей и мужей.
Исламские религиозные движения, в частности теократическая революция в Иране в конце 70–х годов, наводят на мысль о том, что теоретики модернизации преувеличивают противопоставление традиционных и современных позиций. Проникновение ценностей, присущих индустриальным технологиям и современным средствам массовой информации, в менее развитые страны, такие, как Иран, необязательно означает торжество светских тенденций. Традиционные лидеры — шиитское духовенство, семинаристы, торговцы с базаров — возглавили движение против шаха, властителя бюрократического авторитарного типа, попытавшегося синтезировать традиционные иранские и современные западные ценности. Традиционные лидеры в осуществлении исламских целей — установлении шиитской теократической системы, основанной на исламистской утопии VII в. — полагались на современные средства. Исламские революционеры отличались политической активностью. Они пользовались технологически передовыми коммуникационными средствами для пропаганды своего отношения к шаху и мобилизации городских масс на теократическую реконструкцию иранского общества. Шиитские традиционные ценности едва ли препятствовали формированию коалиции с либеральными и радикальными группами, противостоявшими бюрократическому авторитарному режиму шаха. Несмотря на современные методы захвата политической власти, правящие теократы сохраняли традиционные ценности, в частности подчиненное положение женщин, исламизацию закона и сознание необходимости того, чтобы иранским обществом руководило шиитское духовенство. Отвергая светскую ориентацию, образовательная политика опиралась на исламские доктрины. Светские материальные интересы для нее неотделимы от духовных принципов[170]. Таким образом, в Иране политическая линия не способствовала расширению секуляризации, которая свойственна либеральному плюралистическому стилю жизни Западной Европы и США.
В отличие от иранских теократов сторонники теории модернизации полагают, что иностранные институты, в частности те, штаб–квартиры которых расположены в развитых капиталистических странах, выступают за экономическое развитие и политическую свободу. Модернизация означает движение идей, технической информации, капитала и производственных технологий от индустриальных к менее развитым странам. Экономическая взаимозависимость между индустриальными и развивающимися регионами порождает взаимовыгодный обмен, способствуя торговле и капиталовложениям ТНК в форме кредитов, физического капитала и технической помощи. МВФ, Всемирный банк и региональные банки развития (Межамериканский банк развития, Азиатский банк развития, Африканский банк развития) обеспечивают кредитование, необходимое для экономического роста. Техническая и финансовая помощь на двусторонней основе Франции, Японии и ФРГ также стимулирует экономический рост.
В 60–е годы политические события в «третьем мире» заставили ученых подумать об альтернативе теории модернизации. Частые военные перевороты, гражданские войны, партизанские кампании и дестабилизирующие военные интервенции породили сомнения относительно последствий быстрого экономического роста, социального плюрализма, ограниченной государственной власти, свободной торговли и зарубежных инвестиций. Более вероятным исходом представлялись уже не мирные социальные преобразования, а политическая дезинтеграция. Слабые государства оказывались не в состоянии осуществлять государственную политику, способную эффективно решать проблемы, возникшие в ходе социальных перемен, в частности стремительной урбанизации, экономического роста, распространения образования и средств массовой информации. Иностранные интервенции, возрастание неравенства в доходах и слабость национальных политических институтов — все это препятствовало мирному урегулированию групповых конфликтов. Ни одна из организаций вроде массовой политической партии или профессиональных военных не обладала достаточной силой для того, чтобы стабилизировать преобразования. Вместо этого многим странам «третьего мира», подобным Ливану, пришлось пройти через анархию, когда соперничающие социальные группы вели гоббсовскую войну всех против всех[171].
Теории институционализма
Считая большинство развивающихся стран политически нестабильными, С. Хантингтон предложил концепцию политического развития, выдержанную в духе воззрений Вебера. Его книга «Политический строй в изменяющихся обществах» устанавливает связь между политическим развитием и институционализацией[172]. Он определил консерватизм как «рациональную защиту человеческого существования от разума, порядка — от хаоса. Когда возникает угроза общественным устоям, консервативная идеология служит напоминанием о необходимости существования определенных институтов и об их нужности»[173]. Для предотвращения упадка, вызванного неконтролируемыми социальными изменениями, правящие круги нуждаются в сильных политических институтах. Сильная некоммунистическая партия способна контролировать участие масс в политике, устанавливать политический строй и стабилизировать ситуацию. Компетентные бюрократии, организованные в соответствии с веберовской формальной моделью, будут обладать политической властью, необходимой для проведения в жизнь государственной политики в общенациональном масштабе. Профессиональные военные, подчиняющиеся дисциплине, уважающие принципы иерархичности, техническую эрудицию, профессионализм, смогут предотвратить создание преторианского государства, солдаты которого часто организуют перевороты, направленные против гражданских лидеров.
Идеи Хантингтона, отводящие ведущую роль государству, вступают в спор с плюралистическими воззрениями теоретиков либеральной модернизации. Вместо того чтобы облегчить в развивающихся странах приспособляемость к новым условиям, процессы социальных преобразований — рост образовательного уровня, урбанизация, распространение средств массовой информации, индустриализация — порождают социальные беспорядки, хаос и нестабильность. Маловероятно, что быстрое экономическое развитие приведет к демократии. Скорее, вызванный этими социальными переменами рост участия масс в политике породит общественное отчуждение, нестабильность и насилие. Волнения возникают оттого, что граждане начинают требовать от своих правительств слишком многого, а правительства не имеют необходимых ресурсов для их выполнения.
Хантингтон утверждает, что политическая организация играет более важную роль, чем стихийные действия социальных групп. Теоретики либеральной модернизации ставят возможности политического развития в зависимость от конституционных рамок власти правительства. В отличие от них Хантингтон полагает, что сосредоточение правительственной власти оказывается важнее распределения ее. В частности, в развивающихся странах правительству для проведения своей политики требуется больше власти, авторитета и возможностей для контроля. Политическое развитие предполагает не только увеличение структурной дифференциации, но и рост централизации правительственной власти. Рационализация власти означает утверждение суверенитета нации сильными правительственными институтами, которые достигли единства, гибкости, структурированности (независимости от какой–либо одной личности) и свободы от влияния социальных групп. Только сильные институты способны предотвращать социальные конфликты, регулировать вопросы преемственности власти, наращивать необходимые для осуществления правительственных решений ресурсы и контролировать последствия быстрых социальных перемен[174].
