Сергей Кургинян - Россия: власть и оппозиция

Это могло бы быть признано просто глупостью, если бы не дальнейшая карьера Бобосадыковой, если бы не события 1990 года, если бы не процессы в Гарме, на которые эта «карательница ислама» просто закрывала глаза.

А в Гарме рос ваххабизм. Деньги торговцев Гарма (контролируемые Палаевым) шли не только на строительство новых мечетей (их количество за считанные годы возросло в 4 раза), но и на строительство политических структур сначала подпольных, затем полу подпольных, в последние годы коммунистического режима уже фактически альтернативных. Именно в Гарме в наибольшей степени происходило планомерное вытеснение муллами (зачастую не назначенными Казиятом) позиций партийного и советского руководства области. Именно в Гарме шло планомерное наращивание ваххабитских тенденций, именно там активизировалась ИПВТ. Все это не могло происходить без прикрытия «наверху». И вскоре наличие такого прикрытия стало вполне очевидным.

2 апреля 1982 г. умер таджикский лидер Расулов. Первым секретарем ленинабадская группа сумела, в значительной степени используя противоречия в высшем руководстве Москвы, сделать очередного хаджентца Рахмона Набиевича Набиева. Это не входило в планы Палаева и Бобосадыковой. Набиев не собирался в то время, будучи еще достаточно молодым и несломленным политиком, отдавать кому-то на откуп идеологические процессы в республике. Он не собирался также бороться по директивам из Москвы без учета местной специфики с исламом как таковым. Наступали новые времена, и новые лидеры хорошо понимали двусмысленность слишком элементарного и чересчур линейного исполнения директив московского центра.

Вместе со вторым секретарем ЦК КПТ Ю.П.Беловым (просим не путать с нынешним лидером ленинградской РКП) Набиев попытался блокировать описанный нами выше процесс становления псевдо-исламской торговой мафии. В этом вопросе интересы лени-набадцев совпадали с общетаджикским и общесоюзным интересом. И не важно, что превалировало в политических действиях Набиева. Важно, кто и как сверг его в первый раз и что произошло вслед за подобным свержением.

В 1985 г. вскоре после прихода к власти Горбачева назначается специальная проверка ЦК КПСС, которой руководит Могильченко. Такая проверка обычно означает снятие высшего эшелона. Собирается закрытое бюро ЦК КПТ, на котором Палаев и Бобосадыкова открыто выступают против Набиева, обвиняя его в тяжелейших политических ошибках и недостойном коммуниста образе жизни (последнее мотивируется потреблением алкоголя в финской бане на праздновании 60-летия ГБАО).

Читатель помнит, наверное, что в то время мы еще «боролись с алкоголизмом». Разбирательство происходит в ЦК на уровне орготдела с участием КПК. Обычно такое равносильно политической смерти. Однако, на этот раз Белов и Набиев возвращаются без наказаний. Им не объявлено было даже партийного выговора. Набиев по приезде действует единственным возможным после случившегося образом — он предлагаем Бобосадыковой уйти в отставку. В ответ — звонок из Москвы с окриком «Не трогать!». Звонит все еще всемогущий Зимянин, секретарь ЦК КПСС. Набиев отказывается выполнить директиву Москвы и повторяет свое предложение Бобосадыковой. В ответ — звонок еще более всемогущего по тем временам Лигачева. И вновь отказ Набиева выполнить указание. И тогда — третий звонок. Железный голос второго секретаря КПСС одергивает таджикского «фрондера». Произносится сакраментальная фраза: «Это личное указание М.С.Горбачева». И Набиев — уходит на пенсию.

Вместо него приходит Махкамов. Казалось бы, хаджентская группа сохраняет позиции. Но на деле ей нанесено тяжелое поражение. В обмен на сохранения за собой первого поста в государстве она вынуждена отдать памирцам и гармцам уж не только весь Потребсоюз целиком, «снизу до верху», но и Министерство внутренних дел. Произошло сосредоточение в одних руках торговых денег и так называемой «группы прикрытия». Пост Министра внутренних дел получает ставленник памирской группы Навджуванов. Торговля теперь может действовать с развязанными руками. Она — прикрыта милицией.

С этим переворотом совпадает еще более резкое становление параллельного ислама. Путь от митинга муллы Абдулло в 1976 г. до февральских событий 1990 г. — это путь от первых робких поползновений теневого политизированного ислама к его почти всеобъемлющему господству. И большая часть пути пройдена за счет поддержки определенной партийной группой, которой очевидно и недвусмысленно оказывала помощь Москва.

К этому же времени (1989 г.) приурочены амнистии уголовных и политических преступников, которые возвращаются в Таджикистан и оказываются «при деле». Здесь же и пока на третьих ролях новоявленные демократы, кричащие о том, как «нас грабят русские». Зачастую на одной улице, а то и в одной махале возникает несколько мечетей. Руководят ими, повторяем, люди, не утвержденные Казиятом. Всякая попытка посягнуть на их авторитет наказывается оплачиваемыми силовыми подразделениями, праобразами будущих «эскадронов смерти». МВД и КНБ парализованы. И этот паралич не случаен.

Пришедший вместо Белова П. Лучинский завершает разгром кадров при попустительстве Махкамова и… исчезает из республики незадолго до февральских событий. Кстати, именно Лучинский блокировал любые поползновения остановить антирусские настроения в республике. О мотивах деятельности Лучинского и о его кадровых назначениях можно было бы написать отдельную статью.

Поводом к событиям февраля 1990 г. является пущенный кем-то слух о том, что горисполком Душанбе выдает квартиры армянским беженцам. Расследование показало, что ни одной квартиры выдано не было, а речь шла всего лишь о 47 семьях, приехавших к своим родственникам и нигде не заявлявших о своих претензиях на жилье.

Так называемые исламские фундаменталисты, так называемая демократическая молодежь и преступный мир — вот три силы, организовавшие душанбинский мятеж. Управлял мятежом председатель Верховного Совета Палаев, и это — доказанный факт. Бобосадыкову предусмотрительно отправили на повышение в Москву в общество «Знание». В дальнейшем она сдает партбилет, становится демократкой и получает «теплое место» в ЮНЕСКО. Такое завершение карьеры, как говорится, «расставляет точки над и».

В ходе событий 12-13-14 февраля (ввод войск осуществлялся поздно вечером 13-го) все стало ясно. Созданный «Комитет 17-ти» должен был управлять республикой. Он выразил недоверие Махкамову и Хайееву и… благословил кандидатуру Палаева.

Многие элементы многолетней таджикской игры в этот момент замкнулись. А ведь многое остается в тайне и по сию пору. Человеком, действительно проникшим в те дни в глубь интриги, был безусловно Махкамов. В феврале ему стало ясно слишком многое. Он стал «персоной нон грата», и его надо было убрать.

Это было сделано с помощью изящного хода. Против Махкамова выдвинули Набиева — надежный, обиженный, партийный, хаджентский, проверенный кандидат. Его кандидатуру поддерживали демократы, делая из него чуть ли не бога таджиков. Набиева поддержали, не понимая, что речь идет уже о сломленном человеке.

Первые шаги Набиева уже были шагами в пропасть. Именно он укреплял позиции демпартии, Растохева. И главное, именно он признал ИПВ. Контроль над газетами и электронными средствами массовой информации был утерян, были освобождены главари февральских событий, в том числе и люди, совершавшие в феврале тяжелые преступления. Набиев заискивал перед теми, кто хотел его уничтожить. Один из таких опекаемых им «исламистов» мулла Абдугафор как раз и издевался над Набиевым в тот момент, когда тот был захвачен так называемой оппозицией. Набиев шел к пропасти и вел к пропасти всю республику.

Представители МВД, встретив нас, начали с самого наболевшего. «Поймите, — сказали они, — поймите и объясните другим — здесь идет гражданская война, настоящая крупномасштабная гражданская война, и надо исходить из этого. И принимать соответствующие решения».

Необходимо восстановить хронику событий. Детонатором безусловно послужили демократические акции в Москве после 21 августа 1991 г.

В сентябре 1991 г. таджикские союзники победивших демократов Москвы решили действовать. Власть хаджентского клана должна была быть скинута. Слишком сильно связанный с «красной» Москвой, этот клан должен был теперь по замыслу его оппонентов пасть под напором антикоммунистических сил. Но клан оказался устойчивым, и вместо того, чтобы «пасть ниц» после августа 1991 г., хаджентцы даже перешли в наступление.

В сентябре того же 1991 г. им удалось отправить в отставку спикера парламента — выходца из гармского района. Кресло спикера со времен Палаева (к тому времени благополучно пересевшего на более безопасные посты в международные организации), как уже указывалось, принадлежало даже в коммунистическую эпоху гармско-памирской группе. Потерять его теперь, после краха коммунистов в Москве, значило обесценить многолетнюю борьбу с коммунизмом.