Пирс Рид - Дочь профессора
Наступило молчание.
— Мне кажется, сэр, — сказал Дэниел Глинкман, — что для нас больший интерес представляет теория политической экономии Адама Смита, нежели его нравственно-философские воззрения.
— Да-да, разумеется, однако необходимо иметь представление и о «Теории нравственных чувств». Кто-нибудь из вас это читал?
— Да, — сказал Элан Грей. — Я читал.
— И как сформулируете вы основополагающую доктрину этого произведения?
— Ну, может быть, так: наше нравственное чувство рождается в результате сопереживания?
— Абсолютно правильно: «Это та особенность нашей натуры, которая заставляет нас входить в положение других людей и разделять с ними чувства, которые та или иная ситуация имеет тенденцию возбуждать».
— Да, — сказал Элан. — Мне кажется, это недалеко уходит от…
— Продолжайте, — сказал профессор.
— Видите ли, это несовместимо с понятием о примате совести или с любым этическим абсолютом. Общество, состоящее из людей, достигших совершенного сопереживания, неизбежно должно впасть в нравственный паралич.
— Да, — сказал профессор. — И тем не менее человек, лишенный дара сопереживания, будет жалок в роли святого.
Участники семинара рассмеялись, восприняв это как шутливую иронию по адресу священнослужителя, но прославленная профессорская улыбка тут же увяла, сменившись выражением озабоченности.
8
Генри Ратлидж возвратился домой к обеду, который приготовила Лилиан. Лаура, его младшая, пятнадцатилетняя дочь, такая же хрупкая и красивая, как ее сестра, только более светловолосая, в джинсах и пончо полулежала в глубоком кресле в гостиной, рассеянно глядя в пространство, и ждала, пока родители позовут ее к столу.
— Я отказалась от предложения Кларков на сегодняшний вечер, — сказала Лилиан мужу.
— Почему? Из-за Луизы?
— Илайн всегда так безапелляционно рассуждает о неполноценности подростков. А я что-то не замечаю, чтобы ее дети были чем-нибудь лучше наших.
— Да. Ну что ж. Боюсь, мне тоже не очень хочется видеть их сейчас.
В кухню вошла Лаура, и они сели за стол. На обед был суп и шницели, из которых они сделали себе сандвичи с луком, салатом и майонезом.
— А Лаури знает?.. Ты знаешь, Лаури? — спросил профессор.
Девушка обратила взгляд широко раскрытых глаз на отца.
— Знает, — сказала Лилиан.
— Про Лу? — спросила Лаура.
— Да.
— Знаю.
— Как ты думаешь, почему она это сделала?.. — спросил отец.
Лаура пожала плечами.
— Может быть, она рассказывала тебе что-нибудь? Про какого-нибудь мальчика или еще что?
Лаура снова пожала плечами.
— Мы никогда о таких вещах не говорим. И к тому же я не видела ее уже несколько недель.
— А ты сама… ты сама не догадываешься, что могло ее на это толкнуть… Тем более теперь, когда она оправилась после этой истории с Джесоном?
Лаура, откусив кусочек сандвича, принялась за суп.
— «Догадываться» я могу… О да!
— Прекрасно. Так почему? — Голос Генри звучал резко, словно он уже заранее был раздосадован тем, что скажет его младшая дочь.
— Ты не поймешь.
— А ты попытайся.
— Ну, понимаешь… вы все думаете, что жизнь — это ужас как интересно… Но… не знаю… я что-то этого не нахожу.
— И ты считаешь, что Луиза могла тоже так думать?
— В ту минуту, когда она выбрасывалась из окна, мне кажется, она думала именно так.
— Но почему? Что же могло привести ее к мысли, что жить не стоит?
— Видишь ли, сегодня утром, в школе… я старалась понять, почему ты назвал меня Лаурой?
Генри Ратлидж поглядел на жену; та, в некотором замешательстве, взглянула на дочь.
— Просто нам казалось, что это красивое имя, — сказала она.
— А-а. — Лаура смолкла.
— А в чем дело? Оно тебе не правится? — спросил Генри.
— Нет, почему же. Но вот вы назвали Луизу Луизой, а маму зовут Лилиан. — Взгляд Лауры был прикован к ее сандвичу.
— Ну так что? — спросила Лилиан.
— Мы учили… Забыла я сейчас, как это называется… ну, когда много слов начинаются с одной и той же буквы…
— Аллитерация, — сказал Генри.
— Вот-вот. Ну, я и подумала: Лилиан, Луиза, Лаура. И мне захотелось узнать, не потому ли вы назвали меня Лаурой? Не из-за буквы ли «л»?
— О господи, Лаури, — сказала Лилиан. — О чем вообще разговор. Это же красивое имя.
— Я понимаю. Но мне просто хотелось знать, вот и все… Насчет этих «л».
— Да… Да, это отчасти… — с расстановкой произнес Генри, — отчасти по причине этих «л».
— Я так и думала, — сказала Лаура.
— А ты что-нибудь имеешь против?
— Это давит мне па психику…
— Почему?
— Я не знаю… Чувствуешь себя каким-то словом из какого-то предложения, написанного кем-то другим. Мне кажется, и Лу могла чувствовать то же самое.
9
Генри и Лилиан были большими ценителями кофе. Они покупали его в зернах в одной итальянской кондитерской в Бостоне; у них имелся также целый набор самых усовершенствованных кофейников, которые они коллекционировали на протяжении многих лет своей супружеской жизни и все никак не могли решить раз и навсегда, какой способ приготовления кофе наилучший. В настоящее время они пока что оба отдавали предпочтение фильтрующему способу приготовления в кофейнике из огнеупорного стекла, и профессор политической теории терпеливо стоял над бумажным фильтром, пропускающим небольшие количества кипятка на смолотый кофе через строго определенные промежутки времени.
У парадного позвонили. Лауру послали открыть дверь. Она вернулась на кухню.
— Какой-то мужчина, — сказала она отцу. — Хочет видеть тебя.
— Кто он такой? — спросил профессор.
Лаура пожала плечами и небрежно опустилась на стул. Генри вышел в холл и увидел за решетчатой дверью полицейского агента, приходившего накануне вечером.
— Извините, что мне пришлось побеспокоить вас, профессор, — сказал Петерсон. — Но тут всплыли кое-какие обстоятельства, о которых вам следует знать.
— Войдите, — сказал Генри Ратлидж. Он снова провел полицейского в свой кабинет, и они уселись в тех же самых креслах. Глаза Петерсона избегали взгляда профессора, потом неожиданно он ухмыльнулся.
— Мы накололи его, — сказал он.
— Кого?
— Мужчину.
— Какого мужчину?
— Мужчину, который был с вашей дочерью. Может оказаться, что это изнасилование.
— Как… каким образом вы его обнаружили?
— Отпечатки пальцев на изголовье кровати. Имеются в нашей картотеке. Угон автомобиля, лет пятнадцать назад.
— Но… разве это доказательство?
— Он сознался. Мы зацепили его в Бельмонте, и он вроде как сознался. Во всяком случае, не отрицает, что был там. Пытался утверждать, что она сама пригласила его, но я так полагаю, что он шел за ней по пятам до самого дома, а там приставил ей нож между лопаток. Что-нибудь в этом роде.
— Но… В окно, значит, тоже он ее выбросил? Петерсон перестал ухмыляться, нахмурился; он утратил свой довольный вид.
— А вот тут уж дело похитрее. Потому как, между нами говоря, он не того сорта тип. Он, понимаете ли, не из разряда душегубов. Просто обыкновенный подонок. Ведь это он позвонил нам, вот какое дело. И утверждает, что она сама взяла и выбросилась.
— Может быть, это и правда, — сказал Генри Ратлидж. — Ведь… после того, что…
— Да… может быть. — Петерсон прикусил зубами большой палец. — Но в таком случае странно, что он вообще позвонил нам.
— А что он за человек?
— Работает в баре в пригороде. Зовут его Бруно Спинетти: сорока лет, женат, двое детей.
Генри Ратлидж побледнел.
— Вам придется брать у Луизы показания?
— Безусловно.
В кабинет вошла Лилиан, неся поднос с кофейником и тремя чашками. Она улыбнулась Петерсону.
— Здравствуйте, — сказала она. — Я мать Луизы. Петерсон встал.
— Здравствуйте, миссис Ратлидж. Поверьте, мы очень вам сочувствуем.
Все снова сели. Лилиан — возле письменного стола мужа. Она налила всем кофе.
— По-видимому, ее изнасиловали, — сказал Генри жене.
Лилиан наклонила голову, по ничего не сказала.
— Нашли отпечатки пальцев этого человека. И он сознался.
— Видите ли, мадам, чтобы выразиться точнее, он признался в том, что был с ней там, когда она выбросилась из окна, — сказал Петерсон.
— А-а, — произнесла Лилиан.
— Но ведь oн же, по-видимому, силой вломился к ней в квартиру, — сказал Генри. — Это мужчина средних лет, женатый.
— Да, по-видимому, — сказала Лилиан. Генри Ратлидж наклонился вперед.
— Его зовут Бруно Спинетти, — проговорил он с отвращением.
— Я хотел спросить вас, — сказал Петерсон, — не пожелаете ли вы отправиться вместе со мной в больницу и присутствовать при том, как я буду брать показания у вашей дочери?
